- Ивори, почему ты не ешь? - какая-то дама с разноцветными прядями волос и губами в форме банта обратилась ко мне.

- После арены сложно сразу взяться за все явства, - внезапно откуда-то появляется Алто, выцепляя меня из общества этой дамы, - Прошу прощения, не подаришь мне этот танец?

Вопрос звучал без вопроса.

Мы танцевали больше для вида, нежели для удовольствия. По лицу Алто было видно, что находиться здесь он больше не может. Теперь я понимаю его чувства, понимаю почему он вел себя так в поезде, почему не хотел нас учить. Ему было бы легче, если бы никто из его дистрикта не вернулся. Но в то же время на лице его читается радость и гордость, что наконец-то у него есть победитель.

- Ты начала опасную игру, - приглушенно говорит ментор.

- Не понимаю о чем ты, - накидываю на себя маску недоумения, но насколько мне известно, лицемерить я никогда не умела.

- Лучше бы это было так, - Комбс обреченно выдыхает. - Я рад, что ты вернулась живой, Ив.

- А я нет, - мой голос похож на самый черствый хлеб, бесцветный, безжизненный.

В поезде я так же не притронулась к еде, хотя Алто настаивал, даже приносил что-то мне в купе. Но поднос оставался там, где и стоял. Вскоре мы добрались до десятого. На платформе столпилось небывалое количество людей, все они ликовали в мою честь. Были ли они действительно рады? Я теперь ни в чем не могу быть уверена.

На перроне в первом ряду стояла моя семья. Мама сильно похудела, осунулась, у нее четко проступали скулы и были видны синяки под глазами. Стенли, кажется, прибавил пару сантиметров в росте, а папа изрядно поседел. Поезд еще не успел до конца остановиться, как я выпрыгнула наружу, едва удерживая себя на ногах, и побежала к своей семье. Истинное счастье это вернуться туда, где ты чувствуешь себя под защитой.

Но как я и говорила, если Игры вошли в твою жизнь однажды, они навеки останутся там. Тур победителя - ежегодное представление, которое каждый трибут обязан был провести. Начинался он за месяц до жатвы.

Полгода пролетели крайне незаметно. На скотобойне я больше не появлялась, там меня боялись. Вообще-то ликование в мою честь в дистрикте десять быстро сменилось страхом. Потому из дома я старалась выходить как можно реже, лишь на поляну у ограды.

Зима выдалась в этот раз холодной и снежной, как напоминание об арене. Я смотрела за ограду, жалея, что не могу заставить себя еще раз пойти против системы и рвануть в леса. Теперь знаю, что можно питаться корой деревьев, да и силки умею ставить.

Руки порозовели от холода, и это меня погружало в еще большие раздумья. Я видела трехчасовой фильм еще в Капитолии, с моим участием. Видела, как меня спас Бен у рога изобилия, как после он умер. Видела как была сломана шея у Домны и как погиб Оливер от руки Уилла. Смерть парня из второго дистрикта показали отрывком, лишь тот момент когда я перерезаю ему глотку. Никакого намека на ужас, который там происходил. И этот снег будет всегда напоминать мне об арене.

- Твоя мама сказала, что ты ушла прогуляться. - Меня потревожил знакомый голос, а после рыжий Родни сел рядом. - Я подумал, что ты будешь тут.

За эти полгода наши жизни поменялись очень круто. Родни женился на девушке по имени Лаванда, как прекрасный цветок она была и сама, слишком нежная и приятная. С тех пор мы виделись с моим другом реже. Тем дороже стали моменты уединения.

Мы никогда с ним не говорили об играх. Форд как никто другой меня понимал, по крайней мере мне хотелось так думать.

- Держи, а то выглядишь так, словно совсем не ешь, - он протянул мне сверток с вкусной булкой хлеба, еще свежей. - Ив, ты же понимаешь, что надо жить дальше? Завести семью…

- У меня не будет ни семьи, ни детей. - Обрываю его резко, не дав договорить. - Разве ты не боишься, что твой ребенок попадет на игры?

Он пронзительно смотрел на меня.

- Боюсь, - на одном выдохе говорит Родни. - Но вместо того, чтобы бояться, можно что-то попытаться сделать. Новый президент не так уж плох. Может играм осталось недолго.

Как бы я хотела быть такой же слепой, как мой лучший друг. Все бы отдала, лишь бы поверить в эти слова и спать спокойно ночами.

- Он не отменит игры.

Повисла тишина, которую Родни боится разрушить. Я чувствую его страх, словно я сама стала каким-то хищником. Чувствую это каждым миллиметром моей кожи.

- Ты изменилась, - тихо мямлит себе под нос парень, но это не остается незамеченным. - Я понимаю, через что ты прошла, но сейчас ты в безопасности. Нет никакого смысла быть такой…

- Такой? - усмешку не могу удержать, - Ты и понятия не имеешь, через что я прошла. Ты не был там, и должен быть благодарен. В безопасности? Ты может и да, я никогда не буду в безопасности. Ни в своем дистрикте, ни в своем доме, нигде. Потому что они знают, что я сделала!

Впервые даю волю своим эмоциям, они захватывают меня с головы до ног, заставляют повышать тон. Впервые за все это время я сорвалась, и крик плавно перешел в слезы. После арены я считала, что больше не смогу плакать, я надеялась на это.

- Что ты такого могла сделать на арене, что им не понравилось бы? Мы все видели тебя по камерам, мы бы все заметили. - Его слова должны хоть капельку успокаивать, однако больше это на меня не действует.

- Я сделала это на Жатве.

Родни не говорит ни слова несколько секунд, в памяти наверняка перерыл все полочки, чтобы добраться до истины. Внезапно его лицо выражает сильное удивление с примесью испуга.

- Там было другое имя, - я киваю. - Тебя никто не осудит, если это был Стенли.

- Нет, Родни, там было твое имя. - Рыжая голова переспросил еще раз, словно не расслышал моих слов. - Со мной на арену должен был отправиться Родни Форд.

========== 15. Письмо ==========

Дорогая Ивори!

Мне так жаль, что ты не видела, как пал режим Панема. Жаль, что ты не увидела как одна храбрая девушка подняла восстание против Сноу. И жаль, что ты умерла так скоро, так неожиданно и загадочно. Мне оставалось только гадать, мог ли Сноу это сделать с тобой. Теперь я точно знаю, это был он.

Я помню досконально тот день, Ивори, хотя прошло почти пятьдесят лет. Помню как заскочил к тебе домой перед парадом трибутов, а ты разговаривала в кабинете с президентом. Помню твое бледное лицо после того, как он ушел. Ты в принципе никогда не была загорелой, но эта бледнота казалась безжизненной вовсе.

Мы все смотрели парад трибутов, наблюдали за каждым твоим появлением на публике. Боялись, когда ты убирала карточки и говорила от чистого сердца в дистриктах двенадцать и одиннадцать. Это порождало необычную реакцию. Твоя мама переживала из-за этого сильнее всех. Если бы мы знали, что видели тебя в последний раз. Но даже тогда, я и понятия не имею, что могли бы сделать. Только ты действовала по обстоятельствам, ты всегда защищала свою семью и меня. А ведь должно было все быть наоборот.

Нам сообщил Алто, что ты упала с лестницы, и даже самые лучшие врачи Капитолия не смогли тебе помочь. Это было вранье чистой воды. Твой ментор сказал лишь то, что должен был, как Капитолийская марионетка. Собственно он тоже не дожил до переворота. Умер в своем доме в одиночестве. Ты ведь знала, что у Алто не было семьи? Кажется все трибуты отказываются от этой части жизни.

Прошло почти пятьдесят лет, когда храбрая своенравная девица из двенадцатого дистрикта обратила всех против Сноу. Ты была бы рада узнать, что внукам Стенли больше не грозит Жатва. Ты смогла бы в таком мире завести семью, сделать все то, что хотела, но боялась.

Знаешь, когда я впервые увидел Китнисс, мне показалось, что я вновь смотрю на тебя. Готов был поверить в реинкарнацию. Она тоже поступала опрометчиво, она тоже боролась за свою семью, но ей повезло больше. Я знаю, что революции не делаются с бухты-барахты, для них нужна твердая почва, и мы должны сказать тебе спасибо. Да, эта почва закладывалась очень долго, но в конце концов появилась искра и вспыхнуло пламя революции.