– Он что, сумасшедший? – спросил старлей.

– Не, – зевнул омоновец, – просто дурак. И алкаш. Он, почитай, почти каждую неделю в вытрезвителях ночует. И сегодня, если попадется, опять на экспертизу поедет… Потупчик это. Может, слышал?

– Ага. Только я его не так себе представлял…

– Ну вот вживую увидел, – улыбнулся омоновец. – Мои ребята этого пидора уже раз десять вязали. И каждый раз от него разит, как из бочки…

– …Нами управляет ненормальный! Как вы этого не видите! Он играет в теннис на судьбу республики! Да за такое четвертовать мало! И он еще осмеливается называться президентом!

Сзади к трибуне протиснулся Богданкович и дернул Потупчика за рукав.

– Саня! – прошипел лидер «Хартии-98». – Ты что делаешь? У нас-же все согласовано! Уйди с трибуны!

– Почему это? – громко спросил оратор.

– Потому! – Богданкович был красен, как рак. – Ты все Вячогке испогтишь! Пегедавай слово Тане и уходи!

– А-а! – Потупчик хлопнул себя ладонью по лбу. – Черт, забыл! Все, ухожу… Друзья! – оппозиционер повернулся к толпе. – Сейчас перед вами выступит известнейшая во всем мире пра-возащитница Татьяна Прутько!

– А про вульвит можно поподробнее?! – крикнул молодой парень из первых рядов, вызвав взрыв хохота у небольшой стайки студентов-медиков, от нечего делать зашедших на митинг.

– Потом! – отмахнулся Потупчик, испытавший потребность отлучиться в туалет. – Итак, Татьяна Прутько! Встречайте! – хрипло, как простуженный конферансье, возопил уходящий с трибуны оратор…

Омоновец вытащил из нагрудного кармана горсть леденцов.

– Будешь?

– Спасибо, – старлей взял черносмородиновую конфетку. – А это кто?

– Прутько. Типа правозащитница… Дура дурой. Такие ляпы во время судебных заседаний выдает – закачаешься!

– Она еще и на суды ходит?

– А ты как думал! Чуть что с каким-нибудь оппозиционером произойдет, эта дамочка тут как тут. Общественный защитник, мать ее, – омоновец скомкал фантик и метнул его в ближайшую урну. – Недавно ребята из нашей роты задержанных на суд привозили, рассказывали… Прутько заяву накатала, типа требования о привлечении прокурора к ответственности. Там все со смеху умерли. Она статьи перепутала, и получилось, что прокурора надо привлекать за нарушение правил судовождения и мореходства. Хорошо еще, что не за незаконную порубку леса…

– И что судья?

– Поржала вместе со всеми. Прутько потом заяву два часа переписывала. А суд за полчаса все решил. По пятнадцать суток дали хулиганью. Так Прутько судью обвинила в предвзятом отношении. Орала, грозилась в европейскую комиссию по правам человека обратиться…

Грузная правозащитница уперлась ладонями в края трибуны и немного наклонилась вперед.

– Господа! Над Беларусью сгущаются тучи! Все международное сообщество в едином порыве отказало в доверии кровавому режиму! И у него есть на то основания! Тысячи, я не боюсь этого слова, тысячи ни в чем не повинных людей исчезли без следа в застенках КГБ и милиции! Бывший председатель центральной избирательной комиссии, выступивший с осуждением незаконного референдума, бывшая председатель Центрального банка нашей республики, отказавшаяся покрывать воровство подручных Лукашенко и самого Лукашенко, десятки известнейших журналистов! И этот список не имеет конца! Люди, составляющие цвет и совесть нации, такие как Василь Быков, Шарецкий и многие другие, вынуждены жить в изгнании! Но даже там их не оставляют в покое! Недавно я встречалась с Ва-силем! – Прутько воздела вверх жирную руку с маленьким пухлым кулачком, напоминающим мятую связочку протухших сосисок. [Шарецкий – экс-председатель Верховного Совета Беларуси, проживающий в «изгнании» в Литве]. – Ва-силь! Ва-силь!!! – начали скандировать заранее проинструктированные клакеры.

– Вокруг его дома в Финляндии, где он вынужден скрываться, все последнее время шныряют агенты охранки! Василь рассказал мне, что соседи неоднократно предупреждали его о появлении посторонних. Лукашенко не оставляет писателя в покое! Месяц назад по счастливой случайности сорвалось очередное покушение! Убийцы поехали не по той дороге и были задержаны полицией! У них обнаружены фотографии Васи-ля, план его дома, взрывчатка и три снайперские винтовки! И скоро они во всем сознаются!

Студенты-медики опять развеселились.

– Об этом писала «Народная доля»! Но с каждым днем ситуация становится все хуже! Опричники уже не скрывают своих планов по полному физическому уничтожению оппозиции! И слова Олега Батурина – тому подтверждение! Начнут с камней, закончат гранатами! Уже сейчас, вы посмотрите, – Прутько указала пальцем на цепь милиционеров, – они готовы броситься, как цепные псы! А почему?! Да потому, что режим нас боится!!! Сатрапы!

– Са-тра-пы! Са-тра-пы!!! – вновь заорали в толпе.

– Тирана – на кол! – опять завизжала толстуха из «Солдатских матерей».

– И он еще собирается перед нами выступать! Мало ему невинно пролитой крови! Он хочет убедить нас разойтись и не мешать ему насиловать республику! Не позволим!!!

– Не-е-ет!!! – взревела толпа.

– Тирания не пройдет!!!

– Не пройдет!!! – поддержали митингующие.

– Мы – гаспадары сваей судьбы!

– Гас-па-да-ры! Гас-па-да-ры!! Гас-па-да-ры!!! – заволновалась толпа.

Сидящий в кабине крановщика Рокотов на мгновение отвлекся от наблюдения за микроавтобусом и прислушался.

«Что они орут? Похоже на „Бу-ра-ти-но! Бу-ра-ти-но!!“… Идиотизм какой-то. Песня „Скажите, как его зовут?“… Видимо, Лукич для них – типа Карабаса, руководитель КГБ – Дуремар. И так далее. А лидеры оппозиции – Пьеро с Маль-виной. Ладно, потом разберемся…» -…А теперь я передаю слово нашему другу из «Народного фронта»! – Прутько отступила на шаг и едва не свалилась с трибуны, промахнувшись мимо последней ступеньки.

– «Бэ-эн-эф»! «Бэ-эн-эф!» – радостно взревели молодые парни с красно-белыми повязками на рукавах.

Стоящие в оцеплении омоновцы подобрались. После выступления кого-нибудь из народнофрон-товцев обычно начиналась драка.

Подъемный кран покачнулся и отъехал назад, выйдя за пределы сектора стрельбы.

Дипкунайте закусила губу.

Этого еще не хватало!

Мало того что по стройке шляется какой-то псих и беспрепятственно взбирается на кран, так теперь строительный агрегат ушел в сторону.

Вейра проворно соскочила с козел и метнулась к распахнутому окну.

Кабинка крановщика была под прицелом только в том случае, если присесть слева у проема и положить ствол на подоконник. При этом снайперше пришлось встать на одно колено.

Дипкунайте глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

Резко сократился сектор обстрела площади, но это было не страшно. Она так и так контролировала радиус в полсотни метров вокруг микроавтобуса, куда залезли Кролль с Герменчуком.

Вейра навела перекрестье оптики на дверцу кабины и застыла.

Теперь она не промахнется.

Ей будет достаточно секунды. Пусть только этот придурок распахнет дверь. Тут же схлопочет пулю. И не одну. Дипкунайте нащупала указательным пальцем правой руки переключатель огня и перевела его в нижнее положение. Теперь «Энсфилд» должен был бить очередями по три патрона.

Стрела крана начала поворачиваться.

Снайперша переместила ствол немного левее.

Вместе со стрелой начала разворачиваться и кабинка. У Вейры появился шанс поразить мишень через внешнее остекление.

Кран сдвинулся немного вперед, и стрела остановилась.

Дипкунайте шепотом выругалась.

Прозрачная стенка кабины так и осталась невидимой. Перекрестье вернулось к точке по центру дверцы. А узкое поле зрения оптического прицела не позволяло Вейре увидеть, как подвижная тележка с болтающейся железобетонной плитой проехала по стреле три с половиной метра и остановилась над крышей микроавтобуса.