– Кролль.

– Хорошо. Кто такой Сапега?

– Он инженер. Что-то с электрикой связано.

– И зачем он вам?

– Они с Йозефом что-то монтируют на автомобиле. Рацию какую-то.

– Не врешь?

– Нет…

– А на фига вам рация?

– Йозеф говорит, чтобы частоты глушить. Ну, охраны президента и КГБ.

– Какая машина?

– Микроавтобус.

– Марка, номер?

– По-моему, «ГАЗ». Номера я не видел.

– Цвет?

– Грязно-белый.

«Ерунда получается, – Влад внимательно посмотрел в глаза Курбалевичу. – Радиостанция такого размера террористам явно ни к чему. Но он вроде не врет… Вот и разберись теперь, где правда, а где легенда, состряпанная этим Йозефом для непосвященных. Но как-то же они собираются Луку устранить!..»

– Дальше. Кто такая Маслюкова?

– Баба из «Народного Фронта». Подружка Герменчука.

– Какова ее функция?

– Посыльная и наблюдатель.

– Герменчук?

– Водитель. Он пять лет в такси оттарабанил…

– Вейра?

– Не знаю, я ее один раз всего видел. Здоровенная такая литовка. Плечи как у мужика, рожа квадратная… Илья говорил, что она стреляет классно.

– Еще снайпера есть?

– Я не слышал.

«Один стрелок? Что-то тут не то…» – засомневался Владислав.

– Твои обязанности?

– А что прикажут, то и делаю.

– Как ты попал в группу?

– Илья привел, – потупился Курбалевич.

– Это ответ для детсадовца, – Рокотов поднес шило к гульфику на штанах Валентина, – говори правду.

– Я правду говорю! – Курбалевич испуганно заворочался на бетонном полу. – Меня действительно Герменчук с Йозефом познакомил.

– Как мне найти Герменчука? Судя по твоим словам, вы давно знакомы.

– Со школы. Только он сейчас на какой-то конспиративной хате. Мы всего две недели назад по квартирам разъехались. Кролль приказал залечь до операции. Только он знает, где каждый из нас живет. Он и квартиры снимал сам…

«Это похоже на правду, – Рокотов, не обращая внимания на дрожащего пленника, закурил сигарету, беззастенчиво вытащив ее из экспроприированной пачки, – только несвязуха имеется. Стоматолог базлал, что его с Кроллем познакомил зам главы президентской администрации. Этого нашли через одноклассника-таксиста… Что, Кролль группу с бору по сосенке собирает? И вращается то в кругу высших государственных чиновников, то среди пролетариев? Стоп! А почему ты думаешь, что тот, кого Антончик знал как Кролля, этот же человек и для Курбалевича? Это могут быть разные люди, использующие одно имя. Однако выяснение данных обстоятельств ничего мне не дает. Только отвлекусь на сопутствующие и малозначительные детали… Тот Кролль, который знаком Курбалевичу, занят конкретной подготовительной работой. Его и надо ловить…»

– Тебе известна фамилия Пушкевич?

– Сосед мой, – неожиданно для Рокотова ответил Валентин, пытаясь сообразить, какое отношение старенький учитель литературы имеет к предстоящему террористическому акту.

– Как сосед?

– По лестничной площадке. У меня сорок шестая квартира, а у него сорок седьмая.

– Ты живешь в одном доме с заместителем главы администрации?

– При чем тут администрация? Георгий Семеныч в школе работает…

– Я имел в виду не того Пушкевича.

– Того я не знаю…

– Точно? И не слышал никогда этой фамилии от Кролля или от Ильи? Курбалевич наморщил лоб.

– Не-е…

– Хорошо, оставим эту тему. И перейдем к архиважнейшему, как говорит один мой друг, вопросу…

– Я знаю, где живет Маслюкова! – внезапно вскинулся Валентин.

– Ну-ка, ну-ка, – оживился Влад.

– Я ее случайно на улице встретил. На Индустриальной. Дом семь. Она мне окна свои показала. Третий этаж, там у нее на балконе доски свалены, хозяин квартиры оставил…

– Индустриальная, семь?

– Точно…

– Что ж, проверим. Однако не отвлекайся. Когда намечено убийство президента?

– Вроде на следующую неделю, – неуверенно сказал Курбалевич.

Отпираться было глупо, его противник и так обладал большим объемом информации. И прекрасно знал, чем занимается товарищи.

– Способ?

– Это не ко мне. Взрыв, наверное. Или пуля…

– То есть знает один Йозеф?

– Вейра знает, Сапега. Нам с Ильёй подробностей не сообщали… Может быть, мы бы узнали в день операции.

– А при чем здесь Антончик? – Рокотов задал провокационный вопрос.

– Мы должны были действовать, если у него сорвется…

– Какие еще есть страховочные варианты?

– Не знаю. Мы готовились всерьез…

– Я в курсе… А почему ты уверен, что тебя и Илью Кролль не грохнул бы заранее, а? Зачем ему балласт в вашем лице?

– А смысл тогда нас нанимать? – логично возразил Курбалевич.

– Тоже верно. Кстати, сколько тебе обещано?

– Сто тонн перед и сто после. И место в новой администрации, – гордо заявил пленник.

«Идиот одноклеточный! Пошел, как осел за капустой… Во всех отношениях. Вот никогда бы не подумал, что, международный терроризм столь странная штука. Хотя… Исполнители разные бывают. И живут среди нас. Это только в кино террористы все как один прекрасно подготовлены и вооружены. В жизни совсем по-другому, ибо приходится иметь дело с живыми людьми, а не с играющими в террористов актерами. То же самое, как и в сериалах про ментов. На экране лицедеи-»мусорки" кажутся в чем-то даже Хомо Сапиенсами, а в действительности ничем не отличаются от низших приматов. Причем пьющих. Однако я отвлекся… Нельзя исключать и того, что помимо названной Курбалевичем группы дилетантов есть команда профессионалов, готовая вступить в игру на финальном этапе. Ребята, захватившие базу, боевой опыт имели. И, если б не мои непредсказуемые поступки, довели бы дело до конца. Так что осторожность и еще раз осторожность. Безоговорочно верить этому козлу нельзя…" Влад потеребил мочку уха и задал следующий вопрос.

–…И таким образом мы сразу решаем две задачи, – Джек Рубин немного свысока посмотрел на нахохлившуюся, похожую на огромную простуженную жабу Мадлен Олбрайт, – снижаем градус напряженности в отношений Косова и обвиняем Ивана в нарушении фланговых ограничений в Европе. Наша инициатива по ПРО будет в таких условиях выглядеть вполне оправданной.

– Русские могут заинтересоваться, откуда у наших ичкерийских друзей появились «стингеры».

– От талибов, – как и у его прадеда, державшего скобяную лавку на Крещатике и носившего фамилию Рубинчик, у Рубина на все был готов ответ.

Семейство местечковых евреев переехало в Америку в начале двадцатых годов после предупреждения неприятного молодого человека из Киевской ЧК о том, что престарелый Ицхак подозревается в контрреволюционной деятельности. В те годы такие слова звучали приговором не только старшему из рода Рубинчиков, но и всей его многочисленной родне.

Под видом искоренения контрреволюции всего за пару лет украинские националисты перебили больше ста пятидесяти тысяч иудеев. О чем почему-то никто не вспоминал, когда речь заходила о геноциде еврейского народа. Дрейфовавшую в сторону НАТО независимую Украину американские и европейские политики обижать не хотели. Тем более что речь шла не о Ротшильдах, а о тысячах безвестных Кацев, Липкиных, Зисов, Коганов, чьи жизни в глазах прогрессивной международной общественности мало чего стоили. Политических дивидендов воспоминания о массовых расстрелах евреев на Украине, в Литве и Латвии не приносили. У них не было влиятельных родственников в Париже или Вашингтоне, и сотни тысяч имен канули в неизвестность.

– А серийные номера?

– Мы снимем с комплексов все обозначения и искусственно состарим краску. Даже если «стингеры» попадут к русским, у них не будет никаких доказательств. Заодно мы получаем прекрасный козырь против Бен Ладена…

– Он все еще в Афганистане?

– По нашим сведениям – да, – Джек пожевал губами. – Хитрая сволочь, дважды в одном месте не ночует. Так что накрыть его будет проблематично. Наша школа.