— Насколько велика площадь?

— Возможно двенадцать сотен квадратных миль.

— Это не так много. Где в точности находятся эти графства?

— Прямо на юг от Холмов Ожерелья.

— А, а!

— Ваше Величество знает их?

— Конечно. Я уже пообещала три из них одному Драконлорду, которой помог мне против Претендента. Я совершенно не знала, что они так ценны.

— Вы уже пообещали их? А, это очень плохо.

— А не захотят ли они чего-нибудь другого?

— Боюсь что нет, Ваше Величество, — сказал Ястреб, глубоко кланяясь. — Если Ваше Величество извинит меня…

— Пока нет, оставайтесь здесь, Ваша Светлость, — холодно сказала Зарика.

Тавель опять поклонился и замер в ожидании, приняв идеальную осанку придворного.

Империатрица обнаружила, как и Маролан в свое время, что править остальными означает проводить больше времени в размышлениях, чем она привыкла — иначе неизбежно станешь недобросовестным администратором, а история не говорит ничего хорошего о недобросовестных администраторах. Поэтому Зарика еще раз все обдумала, а обдумав, сказала, — Очень хорошо, вы сможете получить все эти пять графств.

Ястреблорд поклонился. — Я верю, что буду способен привести Вашему Величеству хорошие новости не позже, чем через месяц.

— Я рассчитываю на это.

— О, — сказал он, внезапно выглядя озабоченным. — Я надеюсь, что Ваше Величество не восприняло мои слова как гарантию верности для любого другого Дома, кроме моего собственного.

— И я надеюсь, — в тон ему ответила Императрица, — что Ваша Светлость не восприняла мои слова как гарантию того, что пять графств уже принадлежат вашему Дому.

— И тем не менее — да, я понимаю, Ваше Величество.

— Хорошо, Принц. Очень важно понимать друг друга.

Тавель поклонился, принимая справедливость замечания, которым Ее Величество сделало честь поделиться с ним, и поинтересовался, — Что-нибудь еще?

— Нет. Вы можете идти.

— Ваше Величество вскоре услышит обо мне.

Когда он ушел, Зарика вернулась к своей работе, сравнивая некоторые рисунки на бумаге с моделями и барабаня пальцами по столу, когда капитан опять вошел в комнату и сказал, — Еще один джентльмен хочет поговорить с Вашим Величеством.

Зарика как раз размышляла о том, коридор какого вида должен соединять Императорское Крыло с Крылом Йорича, что повлекло за собой философский вопрос о связи между нуждами Империи и абстракцией справедливости, и почему ее не настолько легко соблюсти. Она разрешила легкой гримасе пересечь свое лицо, прежде чем сказала, — Кто на этот раз?

— Это я, — сказал Кааврен.

— Да, да. Но я имела в виду, кто хочет увидеть меня.

— Капитан вашей гвардии, — холодно сказал Кааврен.

— Но именно вы капитан моей гвардии.

— Да, значит именно я хочу поговорить с моей Империатрицей.

Глаза Ее Величества сузились и она сказала, — Капитан, вы должны отказаться от привычки отвечать в таком тоне, который можно считать проявлением неуважения по отношению к Орбу. Даже когда мы одни, я не считаю это проявлением хорошего вкуса, и я удивлена, что такой старый солдат как вы, служивший Империи в течении многих лет, разрешает себе подобные вольности.

— Я прошу извинить меня, Ваше Величество, — сказал Кааврен. — С возрастом мы, солдаты, становимся хрупкими, и малейшее давление на нас заставляет нас быстро отступать, иначе мы ломаемся.

— Я не думаю, Капитан, что вам угрожает опасность сломаться.

— Прошу прошения у Вашего Величества, но я должен сделать себе честь не согласиться.

— Тогда вы хотите сказать, что вам гозит опасность сломаться?

— Вы знаете, Ваше Величество, что я стар.

Зарика быстро проконсультировалась с Орбом, после чего произвела несложные арифметические подсчеты и сказала, — Мой дорогой Капитан, вам нет и тысячи лет.

— Это верно, но Ваше Величество должно понимать, что каждый год Междуцарствия, которое, к счастью, прошло —

— Что до этого, мы, с помошью Фортуны, увидим.

— надо считать за десять, когда вычисляешь мой возраст.

— Так много?

— По меньшей мере.

— Ну, возможно для Тиас цифры надо складывать иначе, чем для других.

— Это может быть, но, клянусь, это чистая правда.

— Очень хорошо, Капитан. Я принимаю, что вы стары. И что теперь? Ваши услуги по-прежнему очень ценны.

— О, ваше Ваше Величество льстит мне, говоря так.

— Совсем нет, по меньшей мере я надеюсь, что вы не будете со мной спорить и об этом?

— Кстати…

— Как, вы хотите сказать, что больше не можете быть мне полезны?

— Я стар, Ваше Величество, и устал. Я почувствовал что, имея честь служить Вашему Величеству начиная с его приезда в Адриланку, я исполнил свой долг.

— И тогда? Что вы хотите сказать, Капитан? Говорите совершенно откровенно.

— Ваше Величество, я хотел бы выйти в отставку.

— Что? Я не верю своим ушам! Вы? В отставку?

— Это мое самое искреннее желание, Ваше Величество.

— Итак, вы хотите отставку.

— Точно.

— А если я не приму ее?

— Тогда мне придется найти способ убедить Ваше Величество сделать это. — С этими словами Кааврен положил лист бумаги на стол перед Зарикой. — Здесь список некоторых из моих офицеров, которым я больше всего доверяю; некоторые из них были со мной еще до Катастрофы. Любой из них легко может одеть мои сапоги.

— Но почему, Капитан? Будьте со мной полностью откровенны.

— Я уже имел честь так и сделать.

Зарика внимательно поглядела на солдата, отметила его свободную, но твердую осанку, которую может позволить себе только тот, кто уверен в себе, а также линии скорби и радости на его лице. Наконец она сказала, — Милорд, вы не были совершенно честны со мной.

— Ваше Величество?

— Вы требуете, чтобы я повторила свои слова?

— Я слышал, но не понял.

— Что может быть проще? Я верю, что вы действительно хотите в отставку, но не верю, что вы сказали мне настоящую причину.

— Я могу только сделать себе честь и повторить мои слова Вашему Величеству, но, поскольку это можно рассматривать как неуважение, я воздержусь от того, чтобы это сделать, и промолчу.

— Разрешите мне заметить, Капитан, что вам потребовалось больше слов для того, чтобы промолчать, чем потребовалось бы, если бы вы захотели ответить на мой вопрос. Итак, я делаю себе честь и спрашиваю снова. Почему вы хотите оставить службу мне? Не связано ли это каким-то образом с вашим сыном, с которым вы поссорились?

При этих словах Кааврен почти незаметно одеревенел, но твердо посмотрел в глаза Императрицы и сказал, — Нет.

— Хорошо, но тогда в чем же причина?

Кааврен склонил голову и промолчал, на этот раз обойдясь без дополнительных объяснений.

Орб стал темного и неприятно красного цвета, а Зарика ударила ладонью по столу. — Очень хорошо, Капитан. Вы просили отставку; я принимаю ее. Прощайте.

Кааврен низко поклонился Ее Величеству и, решительно повернувшись кругом, хорошим военным шагом вышел из комнаты Императрицы, после чего, не снижая темпа, преодалел две лестничные ступеньки и оказался рядом с комнатой Графини. Дверь была открыта, он вошел. Даро — которой, признаемся к нашему стыду, мы так нечестно пренебрегали на протяжении всей нашей истории — с тех пор как фактически отдала особняк Ее Величеству, в основном находилась в маленькой комнате секретаря, в которой занималась делами графства. Оторвавшись от работы, она посмотрела на вошедшего Кааврена, и, улыбнувшись, встала. Кааврен немедленно оказался перед ней и ласково поцеловал ее руку.

— Какое удовольствие, Графиня, быть дома, потому что я могу видеть вас каждый день.

— Даю вам слово, сэр, что я полностью разделяю это удовольствие. Но не стойте так. Садитесь и поговорите со мной.

— Ничто не принесло бы мне большего удовольствия, уверяю вас, — сказал Кааврен, послушно садясь рядом с Графиней.

— Ну, — сказала она, — что вы хотите сообщить мне?

— Сообщить, мадам?

— Конечно. Как вы понимаете, я прожила с вами слишком много лет, чтобы не знать, когда вы собираетесь что-то сказать мне, и не знаете, как начать. Итак, сэр, я прошу вас просто сказать это мне, и не важно хорошо ли это, плохо или просто удивительно.