Надо же. Никогда не замечала за собой особой сердобольности. Ну да, полечила, но мне же это ничего не стоит. Не бью, потому что ни повода, ни привычки такой, ни желания. А ласка… Тут больше эгоизма, чем доброты. Только порядком замученный раб может счесть меня доброй.

— Я добрая, потому что ты хороший мальчик, — улыбнулась я, взъерошивая ему волосы.

От похвалы с долей издевки он буквально расцвел, прикрыл глаза и прошептал:

— Я обещаю, я всегда буду хорошим, моя госпожа.

Вечером, переводя дыхание и прижимаясь к горячему сильному телу, я вдруг осознала, что мне очень удобно. Обычно сложенные на меня конечности только мешают, как и дыхание, запах кожи, да и вообще чужое присутствие. Но Вада лежал рядом, близко, и не мешал, даже создавал уют. Это было странно, несколько волновало, но я решила, что стоит плыть по течению и не беспокоиться о будущем. Я всегда могу вернуться в прошлое и переписать неугодные моменты жизни. А будущего еще нет. Только эта интрига и заставляет жить.

— Останься, — пробормотала я, когда парень хотел встать, чтобы занять свое выпрошенное место в коридоре, — спи здесь.

Он замер, как напуганный кролик, робко положил руку обратно мне на талию, едва дыша и стараясь не шевелиться. Как не вяжется с тем, кто буквально несколько минут назад с рыком впивался пальцами в мое бедро.

Мне нравится.

========== Часть 6 ==========

Проснувшись, я не стала открывать глаза. Прижимаясь щекой к широкой груди, я чуть улыбнулась, ощущая теплую ладонь на талии. Вада, видимо, еще спал, потому что дышал ровно и спокойно, а не как заяц в капкане, да и обнимал слишком уж небрежно. Если бы он не был рабом, из него мог бы выйти прекрасный мужчина, уверенный в себе и властный. Но тогда он не нравился бы мне так сильно…

Тихонько скрипнула за спиной дверь. Очень плохо, надо сказать, чтобы смазали петли, не хочу слышать лишние звуки. Почти бесшумно Кали раздернула шторы, оставила в ванной кувшин с водой и вышла. Это, конечно, хорошо, но почему она вошла до того, как я ее позвала? Непорядок…

Вада напрягся, его дыхание сбилось и стало очень осторожным.

— Доброе утро, — приподняв голову, я заглянула ему в глаза.

— Доброе утро, госпожа, — смущенно пролепетал он, явно не зная, куда деваться, — извините, я вас разбудил?

— Нет, я сама проснулась, — ласково тыкнув его в кончик носа, я улыбнулась, когда он на мгновение забавно сморщил нос. В таком положении головы ошейник не мог не причинять ему жуткую боль. Почему вообще прежние хозяева не озаботились покупкой ошейника большего размера? Этот явно еще с тех времен, когда полукровка взрослел и становился массивным, — тебе не больно?

Осторожно гладя кончиками пальцев припухшую кожу, я боролась с желанием вернуться в проклятое прошлое и еще подростком забрать его к себе, чтобы не мучили такого невинного и преданного щеночка. Но тогда он вырастет совсем другим, оно мне надо?

— Я уже привык и не замечаю, госпожа, — пробормотал парень.

Нет, так не пойдет. За своими вещами нужно ухаживать, тем более за… Ну, если я назову его любимой вещью, это же не будет признанием? Хотя, если уж посмотреть на мое отношение… Нет, нет, больше никакой любви, я слишком стара для этого дерьма!

Невесело усмехнувшись своим глупым мыслям, я снова положила голову оборотню на грудь. Сердце у него колотится, как после бега. Интересно, а он во сне двигает конечностями, как щенки лапками? Фыркнув, я уткнулась носом ему в шею, пытаясь стереть улыбку. Думаю, если бы двигал, я бы заметила.

Вспомнив, что сегодня коронация, я пожалела, что омрачила себе утро. Так не хочется видеть Дарона, но, в то же время, это значит, что я могу от него избавиться. Фигурально, разумеется.

Вздохнув, я села, потянулась. Брюнет подскочил, встал рядом с кроватью.

— Госпожа, вы позволите?..

— Да, иди, — взмахнув ладонью, я проводила его взглядом.

Мне нравится этот мальчик. Понимаю, я недалеко ушла от его прежних хозяек, но… Как-то сложно отказать себе в удовольствии видеть его подчинение и обожание. Пусть и рабское. Мне ведь даже в этой жизни больше лет, чем ему, не говоря уже об общем счете, как не стыдно совращать малолетку? Ну да, он уже давно совершеннолетний и взрослый, но такой молодой для меня. И ведь даже отказать мне не может, вдруг я ему не нравлюсь совсем? И спросить глупо, он же не скажет, что я не в его вкусе, даже если я прикажу отвечать честно.

Фыркая, я умылась и, не глянув в зеркало, промокнула лицо мягким полотенцем. Сегодня будет тяжелый день, ужасное настроение мне гарантировано, и отдуваться будет Вада. Жалко, но что поделать, в раздраженном состоянии я не перебираю, на ком сорваться.

Кали и завтрак были уже у дверей. С ее самовольством разбираться буду позже.

— Отнеси в кабинет, — распорядилась я, шлепая босиком по паркету.

Ладно, ладно, я справлюсь со всем. Если понадобится, неудачные моменты можно хоть десять раз переиграть.

Из-за плотно прикрытой двери кабинета доносились голоса. Нахмурившись, я вошла и забыла все слова.

Сейчас же зима. Они всегда приезжают зимой меня поздравить.

— Э-эй, братишка! — приветственно раскинул руки Красный.

Повиснув у него на шее, я рассмеялась, когда брат пощекотал меня, отстранилась.

— Почему ты выглядишь таким старым? — лет на тридцать, не меньше.

— Дамы сейчас предпочитают мужчин в солидном возрасте, — ухмыльнулся бабник, оглаживая темно-красную щетину на подбородке.

— Я удивлен, как они вообще еще на тебя вешаются с твоей-то славой, — проворчали за спиной с отчетливым детским шепелявеньем.

— О-о, какой ты милый малыш! — умилилась я, поднимая на руки Синего.

Последние пару лет он был слишком маленьким и еще не помнил себя, так что это очень приятная встреча.

— С днем рождения, брат, и не смей со мной сюсюкаться, ты же знаешь, что я уже не ребенок, — редкие синие бровки нахмурились, но меня все же обняли.

— Ты зе знаесь, сьто я узе не лебенок! — передразнил Красный.

Всегда самый серьезный из нас Синий страдальчески вздохнул и с очевидной просьбой во взгляде посмотрел на меня. Я с улыбкой покачала головой и поднесла трехлетнего, не более, малыша к здоровому мужику, даже приподняла, чтобы маленькая детская ручка могла отвесить затрещину.

— Кали, — пока эти двое пытались драться, я повернула голову к вошедшей служанке, — принеси еще порцию завтрака, хлеб с маслом и какую-нибудь кашу на молоке.

Посадив ребенка в кресло, мы с Красным сели на полу у столика. Синий сидел довольно гордо. Он самый старший из нас и довольно скуп на веселье, но все же рад поддержать любую шутку или шалость.

— Мы, кстати, хотели разбудить тебя, но нам сказали, что ты не оди-ин, — протянул Красный, пихая меня локтем.

— Ну и что, — усмехнулась я, ткнув его в плечо кулаком в ответ, — может, лучше в столовую пойдем?

— И тут нормально, — отозвался опирающийся спиной на подлокотник Синий, — мы слышали о смерти королевы, это ничтожество опять с тобой?

— Еще чего! — отмахнулась я. — Я вот только недавно ясно дала ему понять, что ничего больше между нами не будет.

— А ведь здорово похож… — приподнял брови Красный, глядя в сторону двери.

Мне все загораживало кресло, но, видимо, Вада уже привел себя в порядок и занял свой пост у входа.

— Совпадение, — пожав плечами, я встала и поманила оборотня. Не став садиться за стол, я черканула записку и вручила брюнету, — спроси у привратника, как добраться до этой лавки, — показав на написанное название, я подняла взгляд на его лицо, — и возвращайся, когда закончишь.

— Да, госпожа, — чуть наклонив голову, полукровка тихо и быстро испарился.

— Ну и что вы так на меня смотрите? — не выдержала я, садясь обратно к столику. — Подарили мне его, на свободу он не хочет.

— Ты уверен, что тебя не волнует их внешнее сходство? — аккуратно и мягко поинтересовался Синий.

— Поначалу тошнило от него, — положив руки на стол, я оперлась на них подбородком. Такое странное чувство — теперь все время хочется повернуться к собеседнику лицом, чтобы он мог видеть движения моих губ, хотя необходимости в этом нет, — но Вада такой… Он как щеночек.