Российское право соединяет в себе пороки советского и постсоветского периода, не приобретая никаких преимуществ. Фальшивая «дружба народов» замещена еще более негодной и уже откровенно русофобской идеологической доктриной о «приватизации этничности» (как вообще коллективность может быть приватизирована?). В правовых документах встречаются утверждения, что равенство прав народов изживает вопрос о национальной принадлежности. Если большевики уничтожили понятие «великоросс», то современное право оказывает, прежде всего, русофобским, а в частности – враждебным каким-либо коллективным идентичностям традиционного типа. Например, соотнесением граждан со своим родом-племенем. Эта болезнь безотцовщины (Отца нет, значит каждый сам себе бог!) продолжена в современном российском праве полным изгнанием понятия семьи. Семьи наше право касается только в случае ее разрушения (развод, смерть члена семьи, внебрачные дети и т.д.)

Политеистическая концепция российского права привела Россию к совершенно нетипичной для нее федеративной системе. Сам принцип федерализма, превращенный в своеобразную клятву либеральной догме, тяжко сказался на системе российского государственного права, пораженной вирусом плюрализма суверенитетов и столкновением федерального и регионального законотворческих потоков. Догма федерализма убивает традицию не менее интенсивно, чем догма правового государства. Убивается, прежде всего, имперский мироустроительный импульс, происходящий от «единобожия» правовой системы и священной иерархии государственных и общественных институтов. Россия, избавленная от «имперских амбиций», становится периферийной страной, уже ничего не сулящей миру ни в политике, ни в культуре, ни в хозяйственной жизни. Серость, заурядность страны в полной мере соответствует безжизненности олигархии и серости, бесталанности исходящей от нее властной «вертикали».

Только бесовским соблазном можно объяснить, почему партия чинуш «Единая Россия», получив на выборах 2003 года лишь треть голосов избирателей, сгустилась в парламенте до конституционного большинства, которое считало себя вправе превратить закон в грязную половую тряпку. Они этой тряпки даже не касаются – по факту передали ее группе проходимцев из правительства, которые продолжают калечить Россию своими догмами. В обмен на возобновление в парламенте той же серой массы, которая ежедневно попирает здравый смысл и моральные нормы. Симбиоз дураков и негодяев.

От российской государственной традиции мы, конечно же, имеем своеобразное «единобожие» в образе президента. В то же время российский президент царствует, но не правит. Он зависит от зарубежных «богов», все время оправдываясь перед ними, будучи более ответственен перед мировым общественным мнением (то есть, мнением чужебесной прессы), чем перед собственным народом. Он зависит от окружающей его олигархии, которая, кажется, только и держит хозяйственную структуру, готовую рассыпаться во прах, как только в ней надломится «вертикаль» беззакония и коррупции. Он зависит от сатанинской секты, которая навязывает ему свои догматы беспрерывно. Он уверен, что ему досталась очень плохая страна и очень плохой народ, а хороший народ и хорошая страна как-нибудь сами собой образуются, когда этот народ заместится другим – более покладистым и готовым к рабству. Поэтому завоз миллионов иностранцев так бурно пропагандируется. Мол, без чужаков мы не проживем. Мы должны уступить им свою землю, чтобы они позволили нам дожить до старости, а олигархии воспроизвестись в следующей исторической эпохе – построссийской, пострусской.

Традиционное право предполагало куда более точную аналогию священной иерархии. Самодержец Всероссийский как Помазанник Божий – вот был главный символ единства России. И до сих пор память о российских монархах в символической форме нас объединяет. А память о коммунистических Генсеках и либеральных президентах – только разъединяет.

Неправославная рыночная «нравственность» в России больше напоминает различные формы сатанизма – рыночные догматики утверждают социальные отношения, подобные отношениям в банде разбойников-душегубов или в секте садистов-мазохистов. И правовая система своим текучим и многоликим видом, своей внезапной сменой милости и ненависти по отношению к гражданину все больше напоминает сатанинскую гримасу, ухмылку над горем народа, глумление над страной, непокорной воле завоевателей, но порабощенной тайным заговором сектантов.

Союз дураков и подлецов в думском большинстве и его правительстве – это цинизм теплохладных земноводных в человечьем обличье. Все по закону: одержимые бесами могут и хотят погубить страну. И все будут ждать гибели молчком? Да нет, не будут. В свином стаде оказались не все, не все стали холопами олигархии, лишь бы не быть русскими. Русский Бог еще велик. Главное не смешаться с чужебесием и не обречь себя на его неизбежную судьбу. Исторгнувшие из себя бесов смогут сесть у ног Христа и Россию привести к подножию его престола.

Только поражение у политиков всегда сирота. На родительский статус в отношении победы всегда претендуют многие. Мне доводилось слышать немало историй от разных людей, как они создавали «Родину». Что наверняка, так это заинтересованность Кремля и президента Путина в том, чтобы поколебать коммунистическую оппозицию некоей новой и привлекательной силой, которая снизила бы риски для «партии власти», намеревавшейся получить безраздельное доминирование в Думе четверного созыва (2003-2007).

С моей точки зрения, «Родину» как заметное явление в политической жизни создал лично Дмитрий Рогозин. Именно он собрал в пучок разные пожелания, смутные идеи, интриги. Именно благодаря ему проект «Родина» состоялся. Все прочие «родители» избирательного блока «Родина» имели отношение к обсуждениям того, как бы это в партийной системе России заиметь «цивилизованную левую партию», которая оттеняла бы ретроградную несостоятельность КПРФ. Совещания на эту тему в Кремле происходили в разных составах участников, но в конце концов сложился политический тандем – Сергей Глазьев и Дмитрий Рогозин как политической лицо блока и Александр Бабаков и Александр Лебедев как главные финансисты проекта.

С течением времени в первой паре решительно вышел на первый план Дмитрий Рогозин, а во второй паре Александр Лебедев уступил конкурентную площадку незадолго до голосования на выборах в 2003 году. Этот шаг был обусловлен смешением в его деятельности двух жанров – финансирования кампании и одновременного участия в выборах мэра Москвы при поддержке блока. Обе роли сыграть было крайне трудно, а сложность избирательной кампании приводила к разного рода мелким недомолвкам, которые, в конце концов, привели к разрыву с политическим руководством блока. В дальнейшем этот разрыв сыграл роковую роль – тихо и монопольно управлявший финансовыми рычагами Александр Бабаков приучил всех к своей по видимости скромной роли, а потом совершил переворот, которым проект «Родина» был прекращен.

Был в блоке также и теневой руководитель – Юрий Скоков, чья миссия состояла в постоянном примирении всех конфликтов и удерживании политического актива от произвольных действий. Эта миссия давала простор лидерам блока, но впоследствии сказалась на судьбе проекта «Родина» достаточно негативно – свободное участие больших масс населения в этом проекте было подменено бюрократической рутиной, постепенно убившей способность активистов «Родины» к самостоятельной позиции, формируемой идеологией, а не указаниями начальства.

Про себя я достоверно знаю, что я «Родину» не создавал. Когда Дмитрий Рогозин летом 2003 года (кажется, в начале июля) сказал, что мы идем на выборы вместе с Глазьевым, я соотнесся к этому скептически. Этот политик мне не импонировал как «левый», сделавший политическую карьеру за счет коммунистов. Причем, странный «левый», который предпочитал заигрывать с православной общественностью, ранее забредал в Конгресс русских общин (КРО), получил эту организацию под свое управление, но так и не приложил рук к черновой организационной работе.