Она задумалась о Лизетте, которая за последние сутки ни разу не выходила из кухни. Запах поднимающегося теста и горячих ягод заполонил весь дом. Так Лизетта выражала свой протест. Она готовила для гостей, которые не приедут. Словно ничего плохого не произойдет, если она продолжит работу, которую делала каждый день. Она, похоже, считала, что никто не сможет остановить это колесо, раз оно уже начало вращаться, никто не заставит ее уехать.

Эби прекратила строить планы по отъезду, уселась за стол и переключилась на кроссворд. Но разгадывать кроссворды в одиночку она не умела. Нужна помощь Лизетты. Придется набраться терпения и подождать, когда она перестанет дуться.

Кондиционер выключился. В доме все шло своим чередом. Эби вздохнула, отложила кроссворд в сторону, передвинулась к краю стола. Если откинуться на спинку стула, можно увидеть часть окна в гостиной. Эби частенько так делала. Приятно сидеть, любуясь тихим уголком озера. За долгие годы, что Эби прожила в пансионате, полы в этом месте покрылись царапинами. Да, частенько она предавалась здесь мечтам…

Она будет скучать по уютному местечку.

Пятьдесят лет назад Джордж, отказавшись от наследства, совершил свой лучший поступок в жизни. Но, как бы ни были они молоды, какими бы ни были идеалистами, Эби теперь жалела, что им не хватило рассудительности откладывать немного про запас, на трудное время.

Трудное время? Она покачала головой. Эби и в кошмарном сне не могло привидеться, что ей когда-нибудь стукнет семьдесят шесть и придется продавать «Потерянное озеро».

Семьдесят шесть лет.

Боже мой, да как это случилось? Казалось, еще вчера ей было двадцать четыре и она предавалась любви под парижским мостом.

Вдруг распахнулась входная дверь, и в дом вошли две пожилые женщины, благоухающие розовым лосьоном и ароматическим маслом. Эби вздрогнула, передняя ножка стула выскочила и упала на пол.

– Видишь? Все на месте, – сказала женщина с ярко-рыжей прической.

Тональный крем под ее глазами высох, на коже прорезалась тонкая сеточка морщин. На ней было платье из набивной ткани вишневого цвета и красные туфли на высоченных, не менее четырех дюймов, каблуках. Она поддерживала крохотную старушку, помогая ей перейти через порог.

– Она сказала, что продает, но не говорила, что продала. Ну что, пошли отсюда?

– Нет, – ответила старушка.

Рыжеволосая закрыла за собой дверь и перестала махать ладонью перед лицом, словно веером.

– Хорошо, что же ты собираешься делать?

– Еще не придумала, – ответила старушка. – Ведь в прошлом году мы не знали, что это будет наше последнее лето, поэтому ничего не предпринимали. А окончание надо как-то отметить.

Эби встала:

– Селма, Буладина… Вы здесь!

Она только вчера звонила им, чтобы отменить заказ. И все-таки приехали двое из троих человек, хранивших верность пансионату, – можно сказать, старожилы, проводившие здесь каждое лето. Эби даже посмотрела на дверь: а вдруг она откроется, и появится третий – Джек. Но нет, никто больше не вошел.

– Буладина позвонила мне сразу после того, как вы отменили заказ. Она потребовала, чтобы я немедленно привезла ее сюда, – сказала Селма.

– Ну да, я же не могу сесть за руль, – пояснила Буладина. – В прошлом году у меня отобрали права.

– Очень жаль, – посочувствовала Эби.

Буладина Уорд – самая старшая из ее постоянных гостей, ей уже перевалило за восемьдесят. Годы согнули ее в дугу, скрутили, как лист папоротника, и ей приходилось выставлять голову вперед при ходьбе. Когда-то Буладина наведывалась в пансионат вместе с мужем Чарли, который, как и она, был профессором. Несколько лет назад у него обнаружилась болезнь Альцгеймера, и сейчас он жил в доме престарелых. С тех пор Буладина приезжала одна. Она была безмятежна, как сама природа, и в ее южном говорке будто шелестели пески древнего морского дна. Селма была полной противоположностью: высокая, чопорная, всегда в боевой раскраске. Странная парочка. Буладина непонятно почему однажды решила, что Селма чуть ли не лучшая ее подруга. Та решительно с этим не соглашалась. Но Буладине было наплевать.

– Подумаешь, пустяки, – заявила Буладина, уставив узловатый скрюченный палец на Селму, – и чего поднимать такой шум? Тебе все равно по пути.

– Ничего подобного. Я живу в Меридиане. В штате Миссисипи. А ты в Спартанберге. Это Южная Каролина. Где ж тут по пути?

– Да ладно, тебе все равно делать нечего.

– Это тебе делать нечего, ты старуха. А мне нужно искать нового мужа.

Селме стукнуло шестьдесят пять, но она утверждала, что ей всего пятьдесят, и хвасталась, будто знает мужчин как облупленных. Впрочем, она уже семь раз побывала замужем, и напрашивался вывод, что мужчины для нее по-прежнему терра инкогнита. Селма славилась тем, что флиртовала со всеми отдыхавшими здесь представителями сильного пола, флиртовала открыто и бесцеремонно – по привычке. Так птичка при падении машет крылышками не задумываясь. В пансионат «Потерянное озеро» Селма впервые приехала тридцать лет назад с третьим мужем. Скоро она с ним рассталась, как и со всеми остальными, но в пансионате неизменно появлялась каждый год. По какой причине, бог весть. Незаметно было, чтобы она здесь наслаждалась жизнью.

Буладина подошла к стойке регистрации.

– По дороге мы заскочили в город прикупить кое-какие припасы, – сказала она.

– Под кое-какими припасами она подразумевает шесть бутылок вина, – прокомментировала Селма.

Буладина водрузила сумочку на стойку и с глубоким вздохом оперлась на нее:

– Я кое-кому успела рассказать, что вы продаете пансионат, и все очень удивлялись.

– О, – отозвалась Эби, – это, наверное, потому, что я никому, кроме вас, об этом не говорила.

Буладина посмотрела на нее с любопытством. Глаза ее были мутны, как магические кристаллы астрологов и предсказателей.

– Это что, секрет?

– Уже нет, – сухо заметила Селма.

Она все еще стояла у входа и в любую минуту готова была сорваться с места.

– Никакого секрета нет, – сказала Эби. – Просто все произошло очень быстро. И честное слово, вряд ли кому-то в городе это интересно, во всяком случае теперь. Я имею в виду наше озеро. Самый большой доход городу приносит аквапарк. От «Потерянного озера» мало толку. И застройка здесь, вероятно, пойдет городу только на пользу.

– И что вы собираетесь делать? – спросила Буладина.

– Составлять опись имущества. Надо подумать, куда перебраться, где разместить все это барахло. А потом, может быть, я куда-нибудь съезжу. Мы с Джорджем всегда хотели еще раз побывать в Европе.

Буладина фыркнула:

– Представляю, что на это скажет Лизетта.

– Она не хочет уезжать.

Эби снова бросила взгляд на дверь в надежде, что еще кто-нибудь войдет.

– Если вы ждете Джека, то он с нами не приехал, – сказала Буладина.

– Только его мне в машине не хватало, – добавила Селма.

Эби обернулась к стене, где висела доска с ключами. Она только сейчас поняла, насколько важен был приезд Джека. Она уже закидывала на этот счет удочку. Но Джек, несмотря на все его удивительные качества, тонкие намеки понимал не всегда. Надо было выражаться яснее. А ведь это ее последний шанс… Эби сняла два ключа с тяжелыми медными брелоками.

– Держите ключи, занимайте те же домики, что и всегда. Сейчас принесу постельное белье. Предупреждаю честно, прибраться я там не успела.

Селма подошла и протянула руку за ключом:

– Да-а, наше последнее лето здесь и вправду обещает быть особенным.

Буладина тоже взяла свой ключ и ухватилась за сумочку:

– Селма, тебе когда-нибудь говорили, что ты слишком много жалуешься?

– Нет, не говорили.

– Враки.

– Значит, вот такое у меня будет лето? – возмутилась Селма. – Мне придется выслушивать грубости от таких, как ты?

– От таких, как я? А ты кто такая? Принцесса египетская?

– Берегись, старуха, смотри, как бы я не бросила тебя здесь одну.

– Никуда не денешься, – сказала Буладина, порылась в сумочке и вынула связку ключей. – Ключики от машины у меня.