– Вот почему ты спрашивал о письме в первый день на мостках, – сказала ошеломленная Кейт. – Ты думал, я все знаю.

– Все эти годы я старался об этом не вспоминать. Пока не увидел тебя.

Сама не сознавая, что делает, Кейт обняла Уэса, крепко, отчаянно, как когда-то обнимала его Эби, прижала к себе, словно желая уберечь друга от того, что случилось, хотя было уже поздно.

– У нас с тобой всегда были общие тайны, – прошептала она. – Я никогда бы тебя не выдала. Ни тогда, ни сейчас.

Кейт шагнула назад, и Уэс улыбнулся: он понял все, что она хотела сказать. Он прекрасно понимал ее чувства. Этими чувствами он жил так долго, что они стали его второй натурой, срослись с ним, остались в душе навсегда, как шрамы на спине.

– Я знаю. Потому и послал письмо. То есть думал, что послал. Ума не приложу, как оно оказалось в Коробке аллигатора.

Он вернулся к машине и снова прислонился к бамперу. Кейт последовала его примеру.

– Я опустил письмо в почтовый ящик у дороги. Я это очень хорошо помню.

Кейт секунду помолчала, раздумывая.

– Но если коробка была в озере, зачем Билли побежал в дом?

– Думаю, она все-таки была в доме, – сказал Уэс. – Ты же сама видела: коробка обгорела. Но когда меня выписали из больницы, остатки дома уже растащили.

– Ты думаешь, кто-то нашел ее среди обломков и спрятал в озере?

– Да. Но кто? – Уэс беспомощно пожал плечами. – Наверное, мы так и не узнаем.

Кейт вспомнила Девин и ее аллигатора, и вдруг в голове что-то щелкнуло и все встало на свои места. А что, если она повзрослела и утратила способность видеть некоторые вещи, но способность верить в них сохранилась?

– После того как Девин нашла Коробку аллигатора, она кое-что рассказала мне, и у меня появились кое-какие мысли. – Кейт повернулась к Уэсу. – Хочешь, расскажу одну историю?

Он посмотрел на нее с любопытством, и выражение лица у него было, как у двенадцатилетнего мальчишки.

Кейт улыбнулась, хотя сама в душе чувствовала себя постаревшей и скучной теткой.

– Это в последний раз, ради прежних времен.

– Давай, конечно, – кивнул он.

И она стала рассказывать:

– Жил-был на свете маленький мальчик. Звали его Билли. И он очень любил аллигаторов. Так сильно любил, что сам хотел стать аллигатором. Каждый день думал об этом. А по ночам ему это снилось. В душе он нисколько не сомневался: когда-нибудь это случится. Билли знал то, чего не знали другие: чем сильнее ты чего-то желаешь, тем скорее мечта осуществится. Предмет мечтаний ускользает от тех, кто делает выбор в пользу чего-то более практичного и достижимого. Билли никогда не заглядывал в будущее и не представлял себя взрослым. Он видел себя только в коже аллигатора и с зубами аллигатора, видел, как он плавает под водой или греется на солнышке на мягкой травке. Билли смотрел на других людей с жалостью, потому что они легко отказывались от заветных желаний.

И вот однажды утром случилось нечто ужасное. Загорелся их дом, и жизнь мальчика Билли закончилась. Его брат очень горевал о нем. Ему было очень плохо без Билли. Но брат совсем не знал, что в тот самый день Билли восстал из пепла. Не как птица-феникс. А как аллигатор. Заветное желание Билли исполнилось.

Какое-то время он оставался возле дома. Все ждал, не вернется ли брат. Но инстинкты аллигатора взяли верх, и ему захотелось отыскать воду. Он взял свою Коробку аллигатора и отправился на Потерянное озеро. Шли годы, Билли чувствовал, что человеческая натура в нем съеживается, становится все меньше, и в конце концов в душе его осталось лишь два штриха, два самых сильных, самых лучших воспоминания из той жизни, когда он был мальчиком. Он помнил, как сильно любил брата, а также помнил, что рядом с Потерянным озером он всегда чувствовал себя спокойно. Людей он избегал, старался от них прятаться – все аллигаторы так делают. Однако постоянно был начеку. Иногда на озере появлялся его брат, и Билли видел, что он вырос и стал хорошим человеком. Билли гордился своим братом. Еще он понимал, что люди, приезжающие на озеро, стареют, их становится все меньше. Но однажды здесь появилась девочка, и – о чудо! – она понимала его, аллигатора. И он ей все рассказал. О коробке. О том, что брату его одиноко в этом мире, а коробка поможет ему, даст понять, что Билли не умер, он где-то рядом, жив, здоров и счастлив. Что он жалеет о том, что вынул письмо из почтового ящика. Просто ему очень не хотелось уезжать отсюда.

Уэс слушал ее с закрытыми глазами, подняв лицо к небу. Потом отвернулся и потер глаза под темными очками.

Иногда бывает необходимо хотя бы во что-то верить.

– Я почти забыл, как у тебя хорошо это получалось, – сказал он и засмеялся едва слышно. – Твои истории звучат рефреном в моих воспоминаниях о том лете и о тебе.

Он повернулся, запрыгнул на короткий капот фургона и протянул ей руку. Кейт с улыбкой ухватилась за нее, и он втащил ее наверх.

Долго они сидели так и молчали, касаясь друг друга голыми ногами. Наконец Уэс нарушил тишину:

– Спасибо тебе, что вернулась.

Они смотрели, как Девин перестала носиться по поляне и остановилась перед одиноко торчащей трубой очага, опустилась на колени и заглянула в отверстие печки. Из трубы вылетела испуганная птичка и взмыла черным пятнышком на фоне синего неба, подернутого тонкими, похожими на ленточки облаками. Она поднималась все выше и выше, пока не пропала из виду, и единственное, что осталось от ее полета, – ощущение полноты жизни, которое испытывали стоящие на земле люди.

– А тебе спасибо, что дождался, – сказала Кейт.

Кейт постучала в комнату Эби.

– Войдите, – откликнулась она.

Кейт открыла дверь. Лучи заходящего солнца золотили стену. Эби сидела перед туалетным столиком, укладывая свои длинные серебристые волосы в узел на затылке. Тени падали на ее лицо, и оно казалось высеченным из мрамора с тоненькими прожилками.

– Не помешаю? – спросила Кейт, оглядываясь по сторонам.

Комната была похожа на музей эпохи шестидесятых. Две двуспальные кровати, с украшенной орнаментом передней спинкой и розовыми стегаными покрывалами. Мебель темного дерева, лампы из дутого стекла, с коричневым абажуром и резной ножкой в виде ананаса. Поблекшие розовые обои с серебристыми маленькими силуэтами Эйфелевой башни. Ни одна фотография не могла бы рассказать о прошлом Эби больше, чем эта комната.

– Нет, – отозвалась Эби и похлопала рядом с собой по длинной кушетке. – Садись.

Кейт села рядышком и оглядела почтовые открытки из Европы, которые были заткнуты Эби за раму зеркала.

– Ласло еще не явился? – спросила Кейт.

– Ласло не явился. Но, по совету твоей свекрови, я позвонила адвокату, своему старому другу. Он сказал, что закончит сегодня работу и приедет.

– Хорошо. И в любом случае я тоже хочу быть рядом. Я хочу вам помочь. Считайте, что деньги от продажи дома – ваши. Тратьте, как посчитаете нужным, – на Ласло, на поездку в Европу, на что угодно.

– Твое предложение много для меня значит. Спасибо, Кейт. Но ведь это твои деньги на черный день, не стоит вкладывать их в мой бизнес, пока я не узнаю наверняка, что нас ждет.

– Ваше свадебное путешествие? – спросила Кейт, показывая на открытки.

– Да.

– Вы хотели бы сейчас туда вернуться?

– Не вернуться, а съездить еще разок. Вряд ли я когда-нибудь вернусь в прошлое… Эти открытки я посылала самой себе из Парижа и Амстердама. Думала, вот постарею, буду сидеть и вспоминать лучшее время в моей жизни. Я понятия не имела, что будущее таит такие возможности. Решила хранить открытки здесь, чтобы видно было, чего я достигла в жизни.

Кейт засунула ладони между коленями:

– Со мной сегодня тоже случилось нечто подобное. Помните, я рассказывала о письме, которое Уэс собирался послать мне? Он еще спрашивал у вас мой адрес. Уэс нашел это письмо и дал мне прочитать. Оказывается, он хотел уехать в Атланту, чтобы быть со мной рядом.

– И еще сообщил, что устроил пожар, – произнесла Эби.