Она покачала головой. На сей раз она не ощущала ни вкуса озерной воды, ни ила на коже. Девин была сухой и разгоряченной, на нее светило солнце. Кейт не понимала, откуда знает это, – ей казалось, что сама природа дает подсказки.

– Нет, она в другой стороне, – ответила Кейт.

– Идем, – сказал Уэс, направляясь к озеру.

Кейт послушно пошла за ним. Эби, Лизетта и Джек двинулись следом.

– Кейт! Что происходит? – проверещала Крикет, рысью подбегая к ней. – Куда вы?

– Стойте, Крикет! Девин убежала в лес, потому что увидела вас.

– Ребенку нельзя здесь больше оставаться! Если ты не можешь уследить за девочкой…

– Хватит! – перебила Кейт. – Не смейте!

Кейт прибавила шагу, догоняя Уэса. Поколебавшись, Крикет все-таки потрусила за ними: нельзя допустить, чтобы оказался прав кто-то другой, а не она сама.

Уэс летел вперед, всматриваясь в чащу по обе стороны тропинки.

– Разделимся? – спросила Кейт у Эби. – Может, так будет лучше?

– Конечно, так будет лучше, – вставила Крикет. – И почему вы доверяете этому человеку? Он хоть знает, куда вас ведет?

Эби скользнула по ней взглядом, пронзающим насквозь. Кейт даже пожалела свекровь.

– Предки Уэса жили на болотах. Он здесь как дома. У нас в Сулее все такие, с закрытыми глазами найдут дорогу в лесу.

– Сюда, – сказал Уэс, ныряя в кустарник, где он заметил несколько сломанных веточек.

Прошло десять минут. По очереди и все вместе они громко звали Девин, шуршали листьями и ветвями, подняли столько шума, что на милю вокруг было слышно. Все взмокли от пота, исцарапались о колючие ветки. Внезапно Уэс остановился.

– Вот она. – Он указал на склон, где из-за ствола виднелась изорванная пачка.

Девин сидела на поросшей мхом земле, прислонившись спиной к дереву. В чаще царил полумрак, редкие солнечные лучи пробивались сквозь зеленый полог.

Кейт не сразу удалось успокоиться, подавить в себе страх и злость. Меньше всего сейчас нужно злиться. Девин в эту минуту необходимо понимание, а Кейт все понимала. Сама когда-то была такой. Она направилась к дочери, спутники остались на месте.

Девин сидела, подтянув коленки к груди, зарывшись лицом в пышное кружево пачки, печальная и сердитая.

– Я не хочу возвращаться, – проговорила она.

Кейт присела перед ней на корточки:

– Не будешь же ты всю ночь сидеть в лесу.

– Нет. – Девин приподнялась, посмотрела на поисковую группу и ткнула пальцем в Крикет. – Я не хочу возвращаться с ней домой.

– Де-евин… – протянула Кейт.

– Это все неправильно, – сказала девочка матери. – С бабушкой никакой жизни нет. Разве можно терпеть, когда у тебя отбирают вещи? Ты должна бороться, сопротивляться. Почему ты не даешь отпор? Здесь нам с тобой так хорошо. Это нормальное место, здесь можно жить. Почему никто этого не понимает? Сделай что-нибудь! – говорила Девин, и с каждой фразой голос ее звучал все громче.

Она сердито посмотрела на остальных.

Все стояли и молчали. Девин снова повернулась к матери.

– Ты поддалась ей, она уговорила тебя делать то, чего ты не хочешь. Почему ты ее слушаешь?

Кейт молчала.

– Сделай же что-нибудь! – снова крикнула Девин.

Она метала такие яростные взгляды на спутников Кейт, что Лизетта не выдержала и отвернулась. Джек обнял ее за талию.

Кейт покачала головой, и к горлу у нее подкатил ком. Сумасбродное, хрупкое и ранимое существо, ребенок, весь размалеванный, в нелепой яркой одежде и в очках, сидит посреди дикого леса и бросает вызов судьбе – а ведь бороться должны взрослые!

– Я очень расстроилась, солнышко.

Девин заплакала и в отчаянии повернулась к Крикет:

– Бабушка, я очень тебя люблю, но жить с тобой не хочу. Мы с мамой и сами проживем как-нибудь. Мама думала, что ты ей нужна, но ты не нужна ей. Она ошибалась.

Крикет поджала губы, развернулась и пошла прочь.

«Она терпеть не могла моих слез, – сказал однажды Мэтт. – Крикет Ферис в горе разбирается еще хуже, чем в любви. Она не знает, как справляются с горем, и ей проще делать вид, что ничего не произошло».

– Все хорошо, Девин, все хорошо, – тихо проговорила Кейт и взяла плачущую дочь на руки.

– Мы ведь не поедем обратно, правда? – спросила Девин, крепко обнимая мать.

– Нет, солнышко мое, – ответила Кейт, укачивая девочку. – Надо было не убегать сломя голову, а подойти ко мне, и я бы сразу все объяснила.

Крикет отправилась в одну сторону, но Уэс повел процессию совсем в другую.

– Нам сюда! – крикнул он ей.

Свекровь неохотно поплелась позади. Они возвращались к озеру не торопясь, и всю дорогу Кейт несла дочь на руках.

Вечеринка была в полном разгаре – гремела музыка, звучал смех, поднимался к небу дым жаровен. Казалось, никто и не заметил изрядно потрепанную кучку людей, за исключением разве что Ласло, который двинулся к ним навстречу, едва они поравнялись с мостками. За ним спешил юрист с портфелем.

Сначала Кейт удивилась: неужели этот человек о них беспокоится? Но стоило ему открыть рот, ее удивление испарилось.

– Эби, вот вы где! Уже поздновато становится. Давайте-ка мы с вами отправимся в дом, в холодок, и подпишем наконец все наши бумаженции, вы не против? – Затем Ласло скользнул взглядом по лицу Уэса и прибавил: – Уэс, и ты тут, сынок. Ну как, еще не передумал?

Эби с любопытством взглянула на Уэса.

– Вчера я сообщил Ласло, что не стану вкладываться в его строительство. Оставлю землю себе. – И Уэс решительно посмотрел Ласло в глаза. – Нет, дядя, не передумал.

Девин выглядывала из-за маминого плеча. Она не сводила глаз с девочек, бегающих по лужайке.

– Мама, можно я пойду поиграю? – спросила она, что на самом деле означало: «Мама, очень тяжело заставить вас, глупых взрослых, увидеть правду под самым носом, я устала и хочу снова быть обычным ребенком».

Кейт опустила ее на землю:

– Хорошо, только чтобы я тебя все время видела.

– До свидания, бабушка, – сказала Девин и погладила руку Крикет. – Мы скоро приедем в гости, хорошо?

Крикет едва заметно улыбнулась, и Девин побежала к подружкам. На мгновение Кейт стало неописуемо грустно: все-таки жаль, что она не в силах вернуться с дочерью в детство! Она может лишь стоять здесь с другими взрослыми и смотреть, как расстояние между ней и Девин растет, становясь бесконечным, словно океан.

Эби прижала руку к груди, над вырезом футболки.

– Ласло, – сказала она, – вы знаете, я тоже передумала. «Потерянное озеро» не продается.

– Однако! Боюсь, Эби, сделка уже заключена.

– Я ничего не подписывала.

– Но мы с вами ударили по рукам. Мы заключили устное соглашение, и его может засвидетельствовать вот эта немая женщина. – Он указал на Лизетту, которая стояла ни жива ни мертва. – Уэс, может, и схитрил, не стал ударять по рукам, но, к сожалению, у нас с вами другой случай. Как говорится, время решает все.

Эби выпрямилась:

– Я совершенно свободна и сама могу решать, что мне делать.

– Не хотите по-хорошему – будет по-плохому. Вы этого добиваетесь? Я подам на вас в суд. Я добьюсь своего законным порядком. Вы разоритесь на адвокатов, но эту землю все равно потеряете.

Юрист, которого привез Паттерсон, чувствовал себя не в своей тарелке – он вперил взгляд куда-то в пространство, словно хотел немедленно исчезнуть и оказаться там, где прохладно и нет Ласло. Эби недоверчиво посмотрела на него и промолчала. Лизетта сердито пыхтела, и Джек поглядывал на нее с беспокойством. Уэс только качал головой; все это нисколько его не удивляло.

Внезапно общее молчание нарушила Крикет. Она протянула руку Ласло.

– Крикет Ферис, – представилась она, – агентство недвижимости «Ферис реалти», Атланта.

– Я вас знаю, – ответил удивленный Ласло, пожимая ей руку.

Крикет засмеялась. Для таких случаев у нее в арсенале имелся особый, деловой смех. Что она задумала? Уж не собирается ли провернуть какое-то свое дельце в такую минуту?

– Формально мы с вами не были представлены, но, думаю, не раз встречались на разных мероприятиях.