— Не думаю, что дружба получится, – нет, я не назло артачусь, – но на контакт с вами я иду, мистер Поттер.

Не пожимаю ему руку, а сжимаю лишь большой палец и, пока трясу его, думаю, кто из нас большая наивность. Похоже, что… Даже вероятнее… он.

«А если нет, глупый ребенок?»

Смотрю в его кристально честные глаза, глаза, не ведающие подвоха и не затаившие лжи у владельца. И чем глубже и яснее кажутся мне очи, тем темнее становится реальность, я уже не понимаю, что он от меня хочет. То воспитывать, то не замечать, то раззадоривать, и теперь дружить. Но спросить у него ничего не могу, да и не ответит он, а поступит так же, как тогда в игре – дотронется до поля и будет продолжать считать себя честным.

Улыбаюсь ему, надеясь, что дурак все же не я, и наконец отпускаю его палец, который и отпускать-то на самом деле не очень-то хотелось.

========== 16-ая глава ==========

Он пытается показать и всячески доказать мне, что он хороший. Все эти располагающие улыбки, деликатное внимание, осторожность… Пахнет нафталином. Я сам аккуратно присматриваюсь к этому новому шоу и пока не понимаю, как должен проявить себя, да так, чтобы и пьесу сбить, и не рассориться в крах.

Зачем он это делает? И как я смогу его равнодушие ко мне перекроить в сложность отношений, когда буквально каждый взгляд он вынужден контролировать. А быть может, это все мое «славное воображение», и на самом деле все, что его интересует, — это мой отец?

— Скажи-ка мне, Скорпиус, — начинает он мягким голосом, — к вам в Малфой-мэнор, в частности, к твоему отцу, никогда не приходили подозрительные незнакомые личности?

— Подозрительные незнакомые личности? – как можно невиннее переспрашиваю я, и в голове уже возникают образы всех папочкиных «коллег» в темных дорожных плащах, выстраивающиеся один за другим.

— Да, такие люди, которых твой отец сразу же уводил к себе в кабинет для разговора, — проводит ладонью по подбородку и хмурится, так приятно хмурится.

— Эм-м… — кусаю себя за губу, якобы стараясь вспомнить, а на самом деле думаю уже о другом. Если я расскажу, что, мол, да, были какие-то сомнительные приятели, я же не сдам отца? Ну мало ли кто приходил, а так он заинтересуется и будет весь вечер меня допрашивать с пристрастием. Или сдам? Кошусь в сторону напряженного мистера Поттера и снова протягиваю: — Эм-м…

— Эм? – наклоняется, но он все равно чертовски далеко, на расстоянии нескольких вытянутых рук. – Это значит, были?

— Эм-м, — ну я просто издеваюсь уже, – нет, если честно, то ни разу не ви-и-идел.

— Ты уверен? – спрашивает так, словно правда на что-то надеется.

Пожимаю плечами, чтобы понервировать его лишний раз. Ну а что? Если он сам нервируется, то грех не пользоваться.

— Гм, — мистер Поттер медленно поднимается, и раздается скрип-скрежет отодвигаемого стула. – Пожалуйста, отнесись к этому вопросу серьезнее.

— Зачем? – кажется, своей интонацией я бросаю ему вызов. – Зачем вы спрашиваете про моего отца? Вы в чем-то его подозреваете?

— Да, подозреваю, — отодвигает тарелку с недоеденным ужином и упирается кулаком в стол так, словно вздумал из меня правду выбивать, — и подозреваю давно, а раз он уехал, то могу сказать, что подозрения небезосновательны.

Становится горько внутри, и от страха печень, вероятно, вздумала переместиться ниже, сминая все органы на своем пути.

— Я не понимаю, — надеюсь, не поздно для игры в непонятки. – Это что, школьные обиды? Вы хотите засадить моего отца в тюрягу? – проглатываю ком в горле, и хочется встать и уйти, но не тот час, чтобы себя так вести. Все серьезно.

— Это преступление и наказание, хотя многое зависит от его адвоката, — тяжело выдыхает, либо от жалости ко мне, либо ему легкие перехватило. – И, знаешь, тут дело не в моих обидах, которых не существует, и не в моем желании, которого, опять-таки, нет.

Может, он говорит не такие уж страшные вещи, но в моем воспаленном мозгу ситуация распухла до размеров гиганта, и я уже не могу не вскочить, хотя ноги дрожат:

— Как вы не понятно в чем смеете обвинять моего отца?! – да и голос дрожит. – Засадили когда-то моего деда, а теперь думаете и папу? А потом и меня? Или, может, не будете медлить, а?

— Успокойся, — он садится обратно, и снова скрипит стул, так противно… Почему он передумал оставлять меня? – Пока никто не собирается судить Драко Малфоя.

— Пока?..

— Гм, судя по последним дням, – он складывает руки, словно пожимает их, – дело действительно имеет только временную отсрочку.

Если честно, мне нечего сказать. Хотя на самом деле есть очень много чего сказать, но, наверное, слишком много, раз трансформировалось в ничего.

— Это какой-то бред, — шлепаюсь обратно на стул и не могу поднять взгляд. – Я не верю, вы шутите, просто прикалываетесь надо мной!

Черт, папа, ну ты лох! Я, конечно, говорил тебе, что взрослый, но не настолько, чтобы иметь отца на нарах. Капец.

— К сожалению, нет, — довольно сухо и формально, – и давай вернемся к прозвучавшему ранее вопросу: к твоему отцу никогда не приходили подозрительные незнакомые люди?

— Нет, — сразу же отрезаю, но, вероятно, никакого толку от моих отмазываний нет и не будет.

— Скорпиус, — усмехается, но не весело, а так печальненько, словно это я его отца собираюсь по судам таскать. Хотя о чем это я, у него же никогда не было родителей, точнее, были когда-то, слишком давно, чтобы он успел за них попереживать. – Я же вижу, что ты врешь.

— Серьезно? – вскидываю бровь, пытаясь выглядеть вредным. – А вы думали, что после того как придете ко мне и скажете, что хотите дружить, я буду вам все болтать? Даже если и приходили люди, это ничего не доказывает. К обычным семьям приходят гости, это только ваша ебанутая семей… — затыкаюсь неожиданно даже для себя самого. Быть может, он наложил «Силенцио», а быть может, я сам на себя его наложил.

— Так приходили? – похоже, я даже его не задел, или он просто сейчас мне все спускает с рук.

— Зачем вы спрашиваете? — откидываюсь на спинку стула, чувствуя в себе небывалый прилив куража. – Вы же можете меня допросить с помощью магии. Всякие там зелья, сливы памяти или старая-добрая порка. Знаете, Филч в школе то и дело грозит к ней вернутся, гребаный маразматик с говном вместо мозгов.

— Ты несовершеннолетний, даже во имя правосудия я не могу к тебе ничего применить магического или насильственного.

— О! Неужели вы сами слушаетесь своих законов? – хлопаю в ладоши, подбадривая свой раж. – Просто удивительно! Тогда спешу огорчить — по левой дружбе не собираюсь отвечать ни на какие вопросы! — вскакиваю, и ноги такие твердые, что не сгибаются в коленях даже. – Поэтому либо насильничайте, либо оставьте в покое!

Тороплюсь уйти, но все же не могу не обернуться:

— Хотя не представляю, как вы ко мне должны дотронуться, чтобы это было насилием, — вот после этих слов можно провалиться сквозь землю.

А вообще, все, конечно, фигово до чертиков. За гневом и жгучей обидой уже прорывает почву жалость к себе и отчаяние. Тухлое, беспросветное и самое отчаянное отчаяние из всех существующих. Я даже отцу письмо послать не могу, потому что не знаю куда.

Отрезан от предков в такой отвратительный момент, и не предупредить. Черт.

Может, мне стоит сбежать отсюда? Пока я в этом доме, мне с отцом нельзя связываться, даже если бы я и знал как. Вполне возможно, что семейство Корр, а точнее Панси, в девичестве Паркинсон, знает, как донести весточку до отца.

*

Я не собираюсь тащить с собой чемодан и всякую лабуду типа трусов, носков, футболок. Волшебная палочка, небольшое количество денег и большое отчаяние, которых хватит на весь автобус «Ночной рыцарь». Конечно, я бы мог смыться через камин, но уж слишком огромна вероятность, что он прослеживается.

Спускаюсь тихо по лестнице, и с горечью думаю, что мне все-таки удается и пьесу сбить, и не разругаться. Если честно, когда я подхожу к главной двери, мне хочется, чтобы он, мистер Поттер, был тут, в темном углу, замерев и поджидая меня. Да, если честно, хотелось бы, чтобы он продумал все мои мысли наперед и остановил мой побег, но я спокойно выхожу из проклятого, а возможно, и пустого дома. Черт его знает, дома ли этой ночью мистер Поттер вообще.