и в подъезде на окне

и на суше и. на море

комплименты пишут мне

невозможно не заметить

по нужде зайдя в сортир

про меня коротких сплетен

и пронзительных сатир

в школах и концертных залах

в институтах там и тут

вам мои инициалы

информацию дадут

любопытные коллеги

прям в лицо мне who is who

ловко скрыл ты alter ego

только рыло все в пуху

йорк фамилия из редких

харитон устиныч йорк³

так меня назвали предки

и сыр-бор идет с тех пор

до того я всем приятен

что и сам уже не рад

будто я какой ребята

бриллиант под сто карат

Спал в кабинете начальник,

брился с неделю назад,

волосы дыбом торчали —

что с ним случилось, сказать?

А ничего не случилось.

Он секретаршу любил

больше других – вот причина,

словом, дебилом дебил.

tremens

Числа не помню. Месяца тоже не было.

Было чорт знает что такое.

Н. Гоголь

Delirium tremens, привет, дорогая.

Вот ты наконец и настигла меня.

Ну, что же, давай дураков попугаем —

придурки боятся воды и огня.

Ай, что это было – затмение, вспышка,

упала звезда, мы раздули пожар? —

да ты успокойся, не бойся, глупышка,

я лишь выключатель на лампе нажал.

А в лампы лучах мир огромен и светел,

добро торжествует, повержено зло, —

всем так хорошо, что никто не заметил,

как месяц пропал, и исчезло число.

С чертями бы поосторожней…

В пивной покажешь им лицо

анфас, и ты уж их заложник,

стучат копыта – цок, цок, цок —

не лошадей, но Люцифера,

а то тихонько прошмыгнет

в окошко. Чуешь запах серы? —

Сомнения отпали – черт!

Не дергайся, и голос веры

тогда услышишь: «Сатана,

изыди! К двери его, к двери,

крестом, крестом…» Но если на

хуй ты пошлешь злодея, битвы

с нечистой вряд ли избежать;

при помощи опасной бритвы,

стамески, топора, ножа

не совладать с ним. Вспомни лучше,

где ладан. Спички под рукой?

Зажги свечу – все учишь, учишь

вас, слабоумных, а на кой?

Покой вам даже и не снится,

а что творится наяву,

отражено на этих лицах,

имевших с чертом рандеву.

За работой подчеркнуто трезвый.

Выключаюсь движеньем привычным.

И включаюсь. Железные нервы.

Исключительно светлая личность.

Без меня бы зачахли министры,

олигархи, премьер с президентом.

Я работаю четко и быстро,

адекватно текущим моментам,

без депрессий, хандры и простоя.

Перед вами финансовый гений,

враг дефолтов и кризисов. Кто я?

Я станок для печатанья денег.

Парадоксальны звуки в атмосфере

планеты, обитаемой людьми,

какие-то воспроизводят звери,

и человек, конечно, то есть – мы.

Кошачий ор противен изначально,

железом по стеклу как приговор,

все, что бы ни сказал о вас начальник,

с ума сведет окно на школьный двор.

Скрипит перо – контора что-то пишет,

и по кому-то колокол звонит…

Ну, не шуми, веди себя потише,

бери пример с клопов и блох – они

пьют кровь чужую молча на рассвете,

не портя нервы жертв, как комары,

чей писк в ночи сравним со свистом плети,

стегающей ослепшие миры.

Невыносимы эти децибелы

архаикой никчемности своей,

и если шум сопровождает дело,

придумайте защиту для людей.

Простой пример: изобрели глушитель,

чтоб киллер не травмировал детей

контрольным пли – вот так одну решили

проблему в век безумных скоростей.

О запахах два слова: запах роз —

не дым отечества, но сладок и приятен.

Букет благоухает… Вдруг – понос

пробрал. И кажется, что анус просто спятил,

не удержав на площади. Гурман

лишь чутким носом поведет по ветру,

и уловив специфику дерьма,

вас обойдет за пару километров.

Что таксист-то мне сделал плохого

или слесарь-сантехник какой? —

раздражало их «русское слово»

через слово бегущей строкой.

И они не ругались, заметьте,

но для связи бессмысленных слов

речь свою украшали вот этим

всем известным набором. Ослом

обозвал я в итоге таксиста,

а сантехнику дал по мордам,

и – о чудо! – язык их стал чистым,

как у благовоспитанных дам.

Придут, посмотрят и уходят.

Нет, это не про мавзолей.

Речь о трехкомнатной. И водят

ко мне риэлторы гостей.

Они гуляют как в музее

по метрам все еще моим

и вертят шеями, глазея

на стены, окна и сортир.

А я на них смотрю с надеждой,

тоской, почти уже мечтой,

что кто-то даст залог мне прежде,

чем я кому-то крикну: «Стой!

Снижаю цену – грабьте, суки, —

на поллимона…на лимон…»

Залог приплыл мне прямо в руки

во сне. Не в руку был тот сон.

в тот теплый тихий летний вечер

я был нетрезв терял рассудок

пропала речь да хер с ней с речью

на кухне перебил посуду

звонил подряд куда попало

пытаясь напроситься в гости

меня козлом назвали алла

и даже безотказный костик

впредь буду пить эссеициале

беречь здоровье и печенку

но костик мне не генацвале

а алку понимаю в чем-то

разбили вазу а до вазы

опустошили бар и хватит

фонарь горит под левым глазом

двенадцать тридцать я в кровати

изображаю дикобраза

мне трезвый мир неадекватен

сейчас минуточка и встану

контрастный душ и чашку чая

ну суки наблевали в ванну

вот и меня тошнит качает

прилягу утро мудренее

который час да подождите

кто от стыда еще краснеет

какой же он к чертям вредитель

светлеет помутневший разум

капитулировал делирий

ему на смену пусть не сразу

приходит умный тонкий лирик

главное туману напустить

чтобы умный критик без работы

не торчал распутывая нить

из трансцендентального болота

в экзистенциальные поля

где брутально и амбиваленто

в небе растворяется земля

отражая суть эксперимента

Сократ ответил до и после

него явившимся на свет

на все вопросы очень просто

на первый взгляд. Его ответ —

подумайте – таков: «Я знаю

лишь то, что ничего не знаю».

– Спроси о чем-нибудь другом,

сто раз сказал: люблю.

– Как?