Ифань выбрался из кресла, подошёл к Ханю вплотную и окинул пристальным взглядом.

— Мне ни черта не нравится то, что происходит между вами. Хочу, чтобы ты это знал. Больше всего мне хочется ухватить тебя за шкирку и выкинуть из жизни Чонина. Если бы мог, я бы и с Шунем поступил так же, но существование Кая связывает мне руки. В его случае. В твоём случае руки мне связывает сам Чонин. Если ты не способен понять Чонина, лучше держись от него подальше. Его мир куда более хрупкий, чем кажется. А ты… как слон в посудной лавке. И если ты не можешь просто честно гонять по трассе, то тоже уходи и не мозоль ему глаза. Потому что ничего хорошего из этого не выйдет. Чонина нужно просто любить таким, какой он есть. Не можешь — уйди. Можешь — просто люби. И не пытайся что-то доказать победой. Просто помни, что ты непременно победишь, когда придёт время. И он будет первым, кто порадуется твоей победе.

Ифань перестал нависать над съёжившимся от его тона и вида Ханем, отступил к двери и ушёл, явно не испытывая ни малейшего восторга от их беседы. Хань кое-как добрался до кресла и рухнул в него, пытаясь уяснить всё, что Ифань наговорил ему. И Ифань точно волновался и беспокоился, потому что его слова не казались привычно стройными и логичными. В иных случаях Ифань всегда был последователен, а тут… В самом деле беспокоился о Чонине.

Хань с тоской покосился на монитор, передумал смотреть запись дальше и понуро побрёл к двери. Ноги сами принесли его к боксам Три Сотни. Он побродил там немного, потом сунул нос в один бокс, другой, пока не отыскал куда-то собиравшегося Чонина. На стуле у стола стояла сумка, из которой выглядывало полотенце. Сам Чонин как раз набросил на плечи лёгкую кожаную куртку, застегнул сумку, запихав хвост полотенца внутрь, и повернулся к двери.

— Привет. Куда бежишь? По делам или просто так? — торопливо спросил Хань, продолжая торчать в коридоре и демонстрируя Чонину лишь просунутую в зазор меж косяком и дверью голову.

— Поплавать. В море. Хочешь присоединиться?

Хань раскрыл рот от удивления, но машинально кивнул. Его тут же сгребли и поволокли к лифту, который поднимался на уровень со стоянкой челноков.

— Но мне надо собрать…

— Не надо, на месте купим. Там уже вечер. Пока соберёшься, ночь наступит, а ночи холодные, не особо поплаваешь.

Чонин проворно втащил его в кабину лифта и нажал нужную кнопку. Кабина дрогнула и поползла вверх. Хань, как зачарованный, смотрел на Чонина, а тот уставился на его губы.

— А куда мы, собственно, отправимся? — ломким и ненадёжным голосом поинтересовался Хань, припомнив, что в системе пятнадцать планет, из которых шесть явно не годились, зато остальные девять славились морями и пляжами.

— На Виверн, — пробормотал Чонин, продолжая смотреть всё туда же и заставляя Ханя плавиться в ожидании поцелуя, казавшегося неизбежным.

Хань вновь отстранённо припомнил, что на Виверн в морях обитали крупные хищники, из-за чего тамошние моря и отдых на них относились к сфере экстрима.

— Виверн? Но там же… там… — Хань заткнулся, уставившись Чонину в лицо. Розовым кончиком языка по полным губам — стремительно и почти неуловимо, но достаточно, чтобы умереть и воскреснуть. Хань при всём желании теперь не мог смотреть куда-то ещё, только на губы Чонина. Чёткий контур, соблазнительные сочность и упругость, тонкая и нежная кожа, сухая, с крошечными трещинками. Чонину полагалось облизнуть губы ещё раз или позволить Ханю провести по ним языком, чтобы увлажнить их и заставить блестеть.

Они едва заметно придвигались друг к другу. И когда лифт остановился, а створки разошлись, их губы разделял жалкий сантиметр.

Чонин вздрогнул, отстранился, ухватил Ханя за руку и потащил за собой к челноку. Ещё и добросовестно пристегнул ремнями к креслу, изверг…

Хань изнемогал всю дорогу и продолжал смотреть только на Чонина. И если бы Чонин изменил курс и доставил их, например, в ад, Ханю было бы наплевать. Он вообще ни о чём не думал: ни о курсе, ни о пляже, ни о гонках… Оставался бездумным и умирающим от желания.

— Прошу соблюдать меры безопасности и не заплывать за ограждения, — нудно вещал сотрудник пляжа, когда Чонин заполнял бланки, чтобы взять напрокат катер. — Во время поездки на катере не следует сидеть на борту и совать в воду конечности.

— Да-да, мы в курсе, — фыркнул Чонин и поставил размашистую подпись.

— Если желаете внести посильный вклад в безопасность планеты и поохотиться на тамов, снурхов или патиченей…

— Нет, спасибо, мы очень мирные и поддерживаем философию «зелёных», — отказался Чонин.

— А что это за… — начал Хань по пути к катеру, припомнив, что как раз из-за виверновской флоры и фауны он никогда раньше на Виверн не совался. Только на Пинель, где росли цветы-хищники. Тоже не особо приятно, но терпимо.

— Да так. — Чонин отклонился от курса, чтобы купить Ханю всё необходимое, потом уже на катере они рванули к островам.

Хань торчал у бортика и млел в лучах клонившегося к западу солнца, пока не увидел парившую над водой на высоте в два метра крупную птицу. Та, видимо, высматривала рыбёшку сверху, чтобы поужинать. А через миг Хань шарахнулся подальше от бортика и шлёпнулся задницей на палубу, потому что из воды стремительно вырвалось нечто огромное, чёрное, склизкое и страшное. И крупная птица исчезла в огромной пасти, густо утыканной кривыми зубами. Хань вот только эту самую зубастую пасть и запомнил, совершенно не уловив внешний облик громадной твари. Пасть напоминала неплохую такую пещеру, куда отлично поместился бы даже их катер.

— Что это было? — слабым голосом спросил он у Чонина, продолжавшего невозмутимо управлять катером.

— Патичень, наверное. Или снурх, — лениво отозвался Чонин. — Но точно не там. Тамы поменьше. То есть, подлиннее. Кажется.

— Надо же. Именно так я и подумал, — сердито буркнул себе под нос Хань. — Надеюсь, эта штука не станет глотать наш катер.

— Нет, наверное.

— Почему «наверное»?

— На борту стоит специальный частотный отпугиватель, но, говорят, это не всегда работает. Не волнуйся, мы же гонщики. Если что, хрен оно нас догонит. Топлива на гонку хватит, не дрожи.

Хань немо открывал и закрывал рот, пытаясь отыскать в памяти подходящие эпитеты, чтобы описать то, что он именно сейчас думал о Чонине и чёртовых гонках. Нелестные такие эпитеты.

— Кстати, на борту должен быть гарпун. Если всадить его в зверька, тот точно захочет погонять с нами. Главное — постарайся попасть в него. Хотя промахнуться по такой туше сложновато. Гарпун вон там, а зверёк чешет за нами на малой глубине, так что гарпун должен отлично в него воткнуться.

— А как же философия «зелёных»? — возмутился Хань, всё ещё пытаясь сообразить: это Чонин так шутит или всерьёз. Он поднялся с палубы и отряхнул голубые шорты.

— Так мы ж не станем убивать зверюку. И не сможем — нам нечем. Мы только погонять. Что в этом плохого?

— А ты уверен, что выиграешь такой заезд?

— У меня отличная мотивация для победы.

— Это какая же, позволь узнать? — встал в позу Хань, но на всякий случай поискал взглядом чёртов гарпун.

— Потому что иначе нас съедят вместе с катером. Мы-то ладно, а вот за катер обидно. Тем более, катер чужой. Иди уже и постреляй немного, сбрось напряжение. А то доберёмся до места без гонки. Скучно.

— Чонин.

— Что?

— Если это шутка…

— О гонках я не шучу.

— …то она дурацкая.

— Спасибо. Порулишь за меня, пока я стрелять буду?

— Я не умею управлять катером.

— Тогда стрелять придётся тебе. Или не придётся…

Движок катера взревел. Хань успел оглянуться и увидеть за кормой пещеру с зубами, заменявшую твари пасть. Потом он вновь плюхнулся задницей на палубу из-за ускорения и вцепился руками в ногу Чонина, чтобы не полететь за борт вверх тормашками.

— Какого чёрта?!

— Я тут не при делах, — сразу открестился от всего Чонин, весело засмеялся и заложил крутой вираж, вновь уворачиваясь от громадной пасти. — Какой азарт, ты только погляди! Чешет за нами с завидным упорством. И даже не боится получить несварение. Хотя чёрт его знает, что у него там в желудке. Может, оно металл за час переваривает…