— Не нужно… — с трудом прошептал Бэкхён, попытавшись оттолкнуть Чанёля. — Не хочу, если потом ты будешь сожалеть…
— Не буду.
И Чанёль решительно склонился ниже, чтобы провести языком по ложбинке меж аккуратных ягодиц, тревожа нежную кожу горячим неровным дыханием и влажными касаниями губ. Как умирающий от разлуки, что никак не может насытиться любимым и не верит, что вот он — перед ним и уже никуда не исчезнет. Хотя бы в ближайшие пару часов — точно не исчезнет.
Чанёль любовался замирающим от каждого его прикосновения Бэкхёном и не знал, что ему сделать или сказать, чтобы выразить свои чувства во всей их полноте. Не знал, как объяснить, что Бэкхён — самое драгоценное в его жизни, потому что только Бэкхён всегда был с ним рядом и всегда поддерживал, придавал сил, позволял опираться на плечо и дарил веру в себя. Всё это давно копилось внутри Чанёля, но не находило выхода. Он просто не представлял, как можно выразить всю глубину любви к Бэкхёну.
Бэкхён тихо застонал от лёгкого нажатия кончиками пальцев, подался навстречу, кусая губы и пытаясь спрятать расфокусированный взгляд. Его тело скучало по Чанёлю так же сильно, как сам Чанёль по сбежавшему супругу, по его доверчивой открытости со стеснительностью пополам.
Восемь лет прошло, а Бэкхён так и не разучился краснеть из-за его ласк. Смущался совсем как ребёнок. Это соблазняло Чанёля больше, чем что-либо иное. Чанёль знал каждый сантиметр тела Бэкхёна, как и Бэкхён — его тела, но всё равно из-за смущения Бэкхёна каждая новая их близость становилась особенной и неповторимой.
Чанёль мягким толчком соединил их собственной напряжённой плотью, провёл ладонью по лбу Бэкхёна, смахнув капельки испарины, коснулся губами кончика носа и зажмурился. Пульсация мышц вокруг его члена заставляла чувствовать удовольствие острее, умоляла забыть весь мир и свести его границы к одному лишь Бэкхёну. Это стоило долгой и увлечённой любовной игры, но Чанёль не мог себе позволить забыть о главном, поэтому решительно подхватил ноги Бэкхёна под коленями и сразу взял быстрый темп. Таял от сдавленных вскриков и от лёгкой боли в плечах, исцарапанных короткими ногтями. С трудом сдержался, когда Бэкхён выгнулся и кончил, забился под ним, но продолжил двигаться в том же быстром ритме.
Потому что сегодня мало было довести Бэкхёна до оргазма — требовалось сделать намного больше. Требовалось сделать мечту Бэкхёна реальностью. И именно поэтому Чанёль продолжал удерживать Бэкхёна на диване и двигаться, вталкиваясь в его тело и отгоняя собственное удовольствие куда подальше.
Бэкхён пытался вывернуться и ускользнуть, но Чанёль не позволил: с силой сжал запястья — до синяков, завёл руки Бэкхёну за голову, приник к губам, целуя требовательно и жёстко, и умоляюще — одновременно, вбиваясь в дрожащее под ним тело самозабвенно и настойчиво.
«Потерпи немного, малыш. Скоро тебе будет хорошо. Ещё лучше, чем было…»
Бэкхён в самом деле перестал вырываться, обмяк на диване, а после сам потянулся к Чанёлю, отвечая на очередной поцелуй. И Чанёль позволил им обоим сгореть в нахлынувшем безумии без остатка.
Тяжело рухнув на Бэкхёна, он умышленно остался в таком положении. Чтобы Бэкхён тихо лежал под ним, не двигался, согревался теплом его разгорячённого тела и был наполнен им до краёв. И Чанёль от души надеялся, что у Бэкхёна не было при себе ничего, и что Бэкхён накануне ничего не принимал. Вряд ли ещё раз представится такой удобный случай. Должно было сработать, учитывая, что раньше они следовали правилам и ответственно думали о защите.
Чанёль не сожалел. Даже в случае успеха у него имелся целый год в запасе, а больше года он всё равно не продержался бы. Перед новым сезоном и так прошёл комиссию со скрипом. Через год его просто уже не допустят, и Формула Определения станет для него недосягаемой. Ещё не поздно что-то придумать, но без Бэкхёна всё это лишалось смысла, а Бэкхён не вернётся при любом раскладе. И Чанёль просто не мог потерять его, не мог отпустить, не мог приказать сердцу не любить.
— Хочу тебя снова… — шепнул Бэкхёну на ухо после того, как отвёл в сторону влажную от пота прядь.
— Тебе нельзя. Твои руки…
— Чёрт с ними. — Чанёль припал губами к шее Бэкхёна, поддавшись новому всплеску возбуждения. Чем больше, тем лучше. Он мечтал о чемпионском титуле всё то время, пока гонял по трассе. Целых десять лет. О Бэкхёне он мечтал восемь лет, но эти восемь лет были как вечность. И ещё не всё потеряно. Наверное. Но вот они — и Саргас, и Бэкхён, и Формула. И только от Чанёля зависело, как всё в его жизни сложится дальше.
— Я так сильно скучаю по тебе… сердце моё… Просто вернись, хорошо?
— Не могу, — после долгой паузы отозвался Бэкхён, но послушно обхватил его ногами, приняв в себя его член со слабым стоном, выгнулся и запрокинул голову. Такой красивый — в оттенках желания и смущения, дрожащий — от предвкушения и жажды близости. И он думал, что Чанёль ни о чём не догадывается. Так даже лучше. Пока что.
— Я выиграю для тебя эту чёртову гонку…
— Не давай невыполнимых обещаний. И мне не нужна твоя победа… Я любил тебя любого — с кубком в руках или без. Ничего не изменилось. Я люблю, когда ты гоняешь. И мне плевать, есть у тебя соперники или нет, и на какой трассе. И я люблю твои руки. Даже перепачканные маслом и воняющие топливом. И кончаю от вида тебя в гараже, когда ты возишься со своим болидом. — Бэкхён крепко обнял Чанёля за шею и уткнулся носом в его спутанные волосы. Задыхался от их близости и всё ещё не позволял Чанёлю продолжить. — Всё остальное не имеет значения. Никогда не имело и не будет иметь. Мне не нужны титулы, кубки и прочая дребедень. Мне всегда был нужен ты сам и наш дом. С нами вместе. И с твоими порванными на заднице брюками, которые я зашивал на тебе собственноручно. Наверное, ты никогда этого не поймёшь, но это уже неважно…
На столе в центре комнаты назойливо запищало. Входящий вызов.
Чанёль прижал Бэкхёна к дивану, не позволив ответить. И они перешли к пылкому поцелую. Поцелуй длился дольше, чем жило терпение того, кто звонил Бэкхёну.
— Не отвечает? — хмуро поинтересовался следивший за мониторами на станции наблюдения Ифань.
— Увы. — Чонин вернул трубку на место и упал в кресло рядом. — Ну как?
— Препятствия он проходит блестяще.
— Не сомневаюсь. Он вообще чудесно смотрится на трассе, не находишь?
Ифань скорчил недовольную гримасу и с подозрением покосился на Чонина.
— Может быть. Но ему рано рассчитывать на головокружительные победы. Даже если ты будешь сутками с ним заниматься, он не станет твоей копией. У него великолепные зрительные рефлексы. Только погляди, как плавно и красиво чешет по секциям. Но с генератором Манолли он управляется так же, как любой другой гонщик. Он не ты, и он не способен делать мгновенные сложные расчёты на ходу. Пока смотрит — не способен.
— Он и не должен быть моей копией, — пробормотал Чонин и сладко потянулся по-кошачьи. — Он должен создать собственный стиль на базе того, что он умеет сейчас, и на базе того, чему могу научить его я. Просто дай ему время. Он же дебютант и только пришёл в Формулу. Но он, несомненно, талантлив. И будет чемпионом непременно.
— Знаю… Но всё равно. Вы оба на трассе как огонь и вода. Он очень плавный, огибает любое препятствие быстро и красиво, словно подводное течение. А ты резкий и неуправляемый, агрессивный. Других выдавливаешь с трассы и сам вылетаешь, хотя порой ты очень точный. И иногда у тебя получается не вылетать, но всё равно движешься рывками и бросками, как хищник. Или змея. И я просто не могу себе представить, как эти два стиля можно сложить в одну коробочку. А без твоего стиля он никогда не научится разгоняться хотя бы за пятнадцать секунд.
— Позволь ему самому решать, как запихнуть в одну коробочку то, что — на твой взгляд — туда запихнуть нельзя.
— Не вопрос. Надеюсь, ты не потащишь его в кровать после тренировки.
— Перестань. — Чонин поморщился с досадой и зажмурился. — Он уже большой мальчик. Нянька ему не нужна.
