Ужинали в общем зале за длинным столом. Остальные — ужинали, а Хань отказывался от блюд, потому что меньше всего хотел сесть в лужу при Шуне со своими сомнительными познаниями в области столового этикета. Он не Бэкхён, который мог лажать с непередаваемым изяществом и сохранять при этом потрясающее чувство юмора. Бэкхён вообще ел подозрительные грибы руками, потому что иначе они у него улетали с тарелки при тычках вилкой.

После окончания пытки ужином Хань поспешно сбежал в отведённую ему комнату, ополоснулся под душем и с чувством облегчения упал на кровать. Блаженствовал недолго, поскольку в дверь постучали. Пришлось встать и открыть. И остолбенеть на пороге, поскольку за дверью красовался не кто-то там, а У Шунь собственной персоной. Он откинул со лба серебристо-белую чёлку, едва заметно наклонил голову в подобии поклона и решительно прошёл мимо Ханя в комнату, без приглашения опустился в ближайшее кресло и закинул ногу на ногу, сложив руки на колене.

Хань заторможенно закрыл дверь, добрался до соседнего кресла и тоже сел, вопросительно уставившись на внезапного гостя.

— Не знаю, о чём ты думаешь, но вряд ли в правильном направлении, — начал Шунь, и Хань тут же смешался под пристальным взглядом голубых глаз, припомнив, что именно услышал на Арене У Шунь и что мог подумать о нём и Чонине. Всё равно это отличалось от истины. После того случая в комнате Чонина Хань вполне успешно Чонина избегал — больше они вместе не спали. Хань решил, что так будет лучше. Ему хватало Чонина и на трассе, потому что каждая их тренировка сама по себе напоминала ему секс на первой космической скорости. Достаточно.

— Если ты подозреваешь меня в ревности или в том, что я намерен выдвинуть ультиматум, то тоже напрасно. Мы с Чонином расстались больше двух лет назад. На самом деле. Окончательно. И у меня нет больше права на него, как и у него нет права на меня. Ты зря волновался всё время — это было заметно.

Ну здорово… Хань невольно помрачнел. Мало того, что ему паршиво, так ещё и скрыть это не выходит.

— Я подумал, что поговорить с тобой будет хорошей идеей, поскольку ты не из Империи, наверняка многого не знаешь, а с Чонином всегда сложно — это я знаю лучше, чем кто-либо ещё. И, вопреки всему, я хочу, чтобы он был счастлив.

— Почему? — машинально спросил Хань, не успев подумать головой и прикусить себе язык.

— Потому что он остаётся моей истинной парой даже сейчас. И я люблю нашего с ним сына. Хотя для тебя это неважно. Но важно для меня. Итак, с чего бы начать… Ты ведь знаешь, что Антарес — это Империя?

Хань ошарашенно кивнул, пытаясь постичь логику Шуня.

— Чудно. Ты знаешь, что Чонин занимает определённое положение в Империи?

— Князь какого-то там ранга… — пробормотал ещё более озадаченно Хань.

— Князь первого ранга. Это означает, что он желанный гость при дворе Императора и имеет право на собственное место в императорской свите. Со временем. Пока он наследник, так что существует ряд ограничений в этом вопросе, но это мелочи. А ты знаешь, что для людей его положения существуют и определённые запреты?

— Э… Какие? — Теперь Хань уже боролся с дурным предчувствием.

— Брачные — в том числе. Видимо, он не упоминал об этом. Хотя я не знаю, каковы ваши отношения. И не знаю, как долго вы… Но это меня не касается. — Шунь вздохнул, переплёл тонкие пальцы и немного скованно продолжил: — Это из-за порядка наследования. Так считается. Чонин не имеет права вступать в брак повторно. Это запрещено. В генеалогической карте рядом с его именем будет указано моё. Только один раз. И приписать там ещё одно имя невозможно. Если Чонин заключит новый брак даже за пределами Империи, это будет считаться преступлением против Короны.

Хань смотрел на Шуня с изумлением. Нет, он не подозревал Шуня во лжи, да и если бы Шунь хотел солгать, придумал бы нечто более естественное и простое, чем такое вот… такое.

— Преступления против Короны относятся к самым тяжким и караются смертной казнью, — безжалостно добил Шунь. — Хочу, чтобы ты это знал, потому что, как я уже сказал, я хочу, чтобы Чонин был счастлив, и не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Тех двух лет… после той гонки… мне хватило.

— Я не понимаю…

— Постой! — Шунь выставил перед собой ладонь. — Я не собираюсь говорить тебе, что ваши отношения невозможны. Они невозможны на официальном уровне. Чонин никогда не сможет сделать тебе предложение и попросить твоей руки. А если он это и сделает, ты должен будешь ответить отказом.

— П-почему?..

— Потому что так хочу я. — Вот теперь сразу стало заметно, что У Шунь брат Ифаня — те же властность и надменность и в чертах, и в голосе. — И, если угодно, это моё условие. Как человека, который родил Чонину наследника. И как человека, которому жизнь Чонина небезразлична. Если он сделает тебе предложение, тем самым подпишет себе смертный приговор. И не надо детских рассуждений об огромности Вселенной, где нетрудно затеряться. Ты ничего не знаешь об Империи. И не знаешь, как тут вершится правосудие. И понятия не имеешь, что случается с теми, кто совершает преступления против Короны. Отменить приговор даже сам Император не в силах.

— Но ты сказал…

— Да, я сказал, что ваши отношения всё равно возможны. Но без брака. Это всё равно ударит по Чонину так или иначе, но не повлечёт за собой таких ужасных последствий, как брак. Так называемые «полуофициальные» отношения возможны. Тебя будут считать наложником Чонина. Это почти что брак, просто у тебя не будет права называть Чонина мужем. Это уже ваше дело. Самое важное я уже сказал. Понятия не имею, какие чувства питаешь к нему ты, а какие — он к тебе, но считаю, что ты должен знать о том, что Чонин никогда не сможет тебе предложить. Не потому, что не захочет, а потому, что это запрещено. Высокое положение — это не только права и привилегии, но ещё обязанности и ответственность, и узы из запретов.

— А Ифань? Он тоже… ну…

— Да. Точно так же, как и я. У нас троих нет права на повторный брак.

— Зачем же вы с Чонином расстались? — Хань всё ещё пытался переварить всё, что услышал от Шуня.

— Если он пожелает, он тебе расскажет. С моей точки зрения… это тебя не касается. Довольно и моего доброго расположения к тебе, тебе не кажется? Прояви тактичность, хотя тактичность редко свойственна людям за пределами Империи, на мой взгляд. Я рассказал тебе о важном, потому что Чонин… всегда думает о других больше, чем о себе. Он может молчать и держать дистанцию, чтобы не давать невыполнимых обещаний и не внушать ложных надежд, чтобы не причинять боли… Он способен на кучу глупостей, потому что может считать, будто брак важен для тебя, а это то, чего он никогда не сможет дать тебе. И если для тебя так важен брак с ним, тебе лучше держаться подальше. Если же для тебя важен сам Чонин, то будет лучше, если ты сразу скажешь ему об этом. Чтобы вы понапрасну друг друга не мучили. — Шунь поднялся на ноги и смерил Ханя строгим взглядом. — Это всё. Доброй ночи.

Хань сидел в прострации, уставившись на закрывшуюся за Шунем дверь. Он всякое себе представлял, но точно не такое. И ещё он меньше всего ожидал, что Шунь настолько серьёзно отнесётся к связи Ханя с Чонином. Сам Хань считал это интрижкой и уж точно не рассчитывал ни на какой брак. Теперь же на брак вовсе не имело смысла рассчитывать. Можно, конечно, узнать у Ифаня, правду ли сказал Шунь, но Хань не сомневался, что всё так и есть. Для лжи не стоило так напрягаться и придумывать столь сложное объяснение.

«А ведь я говорил тебе, глупый Хань, он не для тебя».

Хань выбрался из кресла и нарезал пару кругов по комнате в приливе внезапного воодушевления. Из-за Шуня и его слов. Потому что Хань услышал в этом именно то, о чём и подумал минуту назад: Шунь определённо испытывал уверенность, что отношения Ханя и Чонина — это нечто весомое. И ни разу не заикнулся о природе Ханя при этом…

Хань подскочил на месте от неожиданности — различил слабый звук. Он настороженно заозирался. Вновь услышал подозрительный звук, смахивавший на удар чем-то лёгким по стеклу. Подождал немного и услышал звук опять. Словно кто-то бросал в окно маленькие камешки.