Притаившийся Джонни размышлял: «Какие же люди разные и злые. Даже не знаешь с какими зверями дружить, а от кого держаться подальше. Что касается моих «милых» соседей, то их нельзя любить: их можно только ненавидеть».

– Сколько раз тебе говорить: гусь свинье не товарищ, – торжествующе объявил Билл и вскоре пожалел об этом.

– Что? И как только твой поганый язык мог сказать такое! И на кого, на старшего брата?! Да я тебя…

– А я тебя, ты не смотри, что у меня узкая грудь, за мной стоит широкая спина!

К радости тайного свидетеля, последовала почти бессловесная драка, которая сопровождалась визгом, невнятными криками и сопением, но так и не выявила явного победителя, поскольку, судя по репликам, прилично досталось обоим. При подведении печальных итогов семейного сражения они в выражениях не стеснялись.

«А вы как думали? Коль в ход пустились кулаки, то вместо истины родятся синяки. Мат короля или мат королю – во всех отношениях его не красят. А вы, никчемные пешки, не слишком ли много себе позволяете? Быстро же вы заводитесь, – пришел к выводу Джонни. – Маленькие шалости могут очень болезненно отражаться даже на больших людях. Так вам и надо».

А спустя минуту он вынужден был признать, что они так же быстро и мирятся. Правда, обида у Билли нет-нет да и проскальзывала.

– Какой же ты все-таки… Не хватает в тебе общей культуры, такта, эрудиции, широты мышления.

– Лично мне хватает. Вот только денег не хватает, да и раньше никогда не хватало. Сколько мне платили на свободе? Жалкие гроши! Сейчас, чтобы ничего не делать и красиво жить, такую конкуренцию приходится выдерживать!

Билл с ним полностью согласился:

– Из ничего порой можно сделать такое!

Фреди язвительно усмехнулся:

– Что совершенно ничего не останется в памяти. На такое только ты способен.

Да и Джонни не остался в стороне от этого затянувшегося диалога. Приложившись к стакану другим ухом, он выразился:

«Чем бы лентяи ни тешили себя и свое самолюбие, лишь бы другим не мешали заниматься тем же самым. Ох и пессимисты. Не оценивайте свою жизнь слишком дешево – она и так вас ни во что не ставит».

А старший брат продолжал сокрушаться:

– Если б миром правила госпожа Справедливость, то каждого проверила бы на вшивость. А у нас одним ничего, а другим – всё и сразу!

– Фреди, да кто ж с тобой спорит. У многих есть недостатки, когда живут не в достатке. Если твою душу ласкают только чужие кошельки, не пора ли обзавестись своим?

– Чем поступиться принципами, лучше поступить принципиально. Вороватых людей много, а приворовывающих – еще больше. Поэтому все так бедно и живем, воруя друг у друга. Уж если сидеть, то за что-то, а вот за что – по большому счету и не так важно. Чем больше лазеек в законе, тем легче воровать. А если совсем нет лазеек, тогда кому нужен такой антинародный закон?

– Брат, я бы сказал тебе кратко, но, боюсь, ты меня не поймешь. Плевок в лицо, скорее всего, тебе скажет «нет», чем «да». Вот и подумай.

– Ах вон ты о чем. Раздельное питание подразумевает, что бедные и богатые должны питаться отдельно. А насчет культуры и воспитания, Билли, – не больно-то заносись, а то еще занесешь в свою башку какой-нибудь вирус или прочую заразу, потом не отвяжешься.

– Да я, когда сидел, столько всяких книг перечитал – впору профессором стать. И стал бы, если бы не тяжкие судимости.

– Ой, ой, ой! Не возвышайся над толпой – может убить молнией.

Они снова чокнулись, хотя Билл вдруг отказался пить:

– Чтобы как следует выпить за здравие, надо иметь просто могучее здоровье! А его у меня с каждым годом не прибавляется.

Но старший брат его уговорил:

– Один ум – хорошо, два – слишком много, а на троих – в самый раз!

Сыщик удивился: «Уж не меня ли он имел в виду?»

Облегчив свои души, они решили завалиться спать. Перед тем, как отключиться, Фреди выразил недовольство:

– Если пьешь, пьешь, а здоровья не прибавляется, значит, где-то утечка.

«Правильно мама говорила: рожденный пить рано или поздно будет ползать», – отметил бдительный Джонни и отключился от контроля. Лежа на спине, он с серьезной озабоченностью призадумался: над ним довлели смешанные чувства какой-то глухой неразрешимой озабоченности и тягучего беспокойства. Теперь было не до сна. Еще бы: тут намечаются такие серьезные дела!.. – и почему-то хотят обойтись без него!

«Нет, братцы кролики, так дело не пойдет. Хотите вы или нет, но я обязательно буду в доле».

Его буйная детская фантазия рисовала самые различные варианты последующих драматических событий, которые, конечно же, всегда заканчивались удачей и безоговорочной победой. Но чтобы победить, надо упредить, решил он и наметил первоочередные планы на завтра. А перед сном поделился самыми интересными новостями со своей тетрадкой-неразлучницей, которой он доверял как себе. А поскольку себя он ценил, то прятал ее в надежном тайнике, чтобы ни одна душа не узнала о ней и ее содержимом.

Всегда строгие и чопорные родители не относились к числу романтичных людей и во время разговоров, особенно при общении с сыном, не жаловали его добрым словом и похвалой, предпочитая использовать замысловатые восхитительные обертки из красивых фраз исключительно для послушной дочери. И уж тем более они не баловали его самими сладостями, а во время нравоучительных бесед сознательно использовали короткие и жесткие слова-сухари, такие как «нельзя», «запрещаю», «нет и еще раз нет», «ни в коем случае», «до каких пор»…

Пока обживались в каюте и знакомились с респектабельными соседями и уважаемыми людьми, им было не до сына. Когда спохватились, решили проинструктировать своего непоседу.

– Джонни, ты уже взрослый мальчик, я прошу тебя никуда не совать свой нос. Веди себя достойно и учтиво, особенно по отношению к взрослым. Чтобы мне не жаловались на тебя…

– А что, уже поступили? Интересно, в письменном или в устном виде? – поинтересовался он и уставился на сестру: она закатила к потолку глаза и отвернулась. Отец пригрозил пальцем, напоминавшим дамский пистолет.

– Не дерзи.

– И не думаю. Мне и своих забот хватает.

Тут не выдержала мама:

– Сынок, я прошу тебя: только не выкинь что-нибудь такое… Думай, чтобы не пришлось потом горько сожалеть. Здесь на всё такие прейскуранты, что не расплатимся… Как бы не разориться.

– Не беспокойся, мамочка, мы Кэтти продадим. А не хватит – ее дорогие наряды пойдут с молотка.

– И в кого ты такой? – закачала она головой.

– В вас. – Мгновенно среагировал он и даже не заметил, как она бросила удивленный взгляд на мужа. – Дорогая мама, любая ошибка молодости имеет наследственность.

– Я же с тобой серьезно, как с взрослым, а ты… – расстроенная мама надула бордовые щеки, затем долго и протяжно выдыхала вместе с воздухом свое демонстративное недовольство, а Джонни подумал: «Жаль, что во рту не оказалось свистка – такое услышали бы!» Она пребывала в растерянном раздумье: какие подобрать веские аргументы, позволяющие убедить сына изменить свое поведение. Как же она мечтала и желала, чтобы он наконец-то стал тихим, домашним и примерным во всех отношениях мальчиком. Однако в одночасье перевоспитать его оказалось невозможно – она это прекрасно понимала, поэтому ограничилась обыкновенной материнской лаской, поцеловав его жесткую макушку. Но решительно настроенный папа стоял на своем:

– Дай слово, что мне не придется краснеть из-за тебя.

– Папа, ты же не помидор. Зачем тебе это? Одно могу обещать, что судно не взорву, не подожгу, на мель не посажу – мне и самому жить хочется. Всё, я побежал: дела, дела…

Он вприпрыжку помчался по сверкающей от чистоты палубе, а отец бросил в его спину грозный взгляд.

– Вот шалопай. И что из него получится?

И тут же в ушах прозвучал странный ответ озорного сына:

– Хочешь заглянуть в будущее – переведи часы на пять минут вперед. Для начала достаточно.