ЗАРИСОВКА
Цветком восхода высвечены горы
Под чёрной тряпкой выжатой грозы,
Куда глядит нахохлившийся ворон,
Пустив в ответ картавый свой язык.
Не молод он. С ветвей сбивает осень
Пурпур листвы, цепляясь за крыла…
А там внизу отчётливая проседь
В пустую рощу тропкой пролегла.
Теперь его защитой стала ёлка.
В густой хвое, на южной стороне
Бесславить жизнь в остатке лет – неловко
И… сожалеть, состарившись, о ней.
Поди, узнай, что скрыто в чёрной птице,
О чём кричит крылатый старый птах…
Но ширь зари раздвинула границы
И… птичью смерть отбросила на взмах.
ОСТАТОК
И вот настали времена,
В которых делится остаток;
В которых жизнь гребём со дна,
А дух до низменного падок.
Малыш с игрушкой на полу
Так беззащитен, так потерян,
В то время, как свою хвалу
Рабы возносят трону зверя.
Куда идти и для чего
Ребёнку правды, коль войною
Закинут будет он в окоп?..
…а в похоронке – остальное…
Упав ничком у школьных стен,
Прижат он дулом автомата…
Теперь не встать ему с колен,
Став окончательно приматом.
А жизнь – она не бережёт
И раздавая погремушки,
Пренепременно обожжёт
Косой костлявенькой старушки.
Так как же детство уберечь
И защитить в любовь шагнувших,
Когда изъят из ножен меч
На святость детства посягнувших?
СОН УСТАВШЕГО МАТРОСА
Когда золотая варажка,
Блестя над взволнованным пОнтом,
Наполнит надеждой ветрило
Лодейки, обросшей ракушкой –
Дышать уже станет не страшно,
Проявятся тихие ноты…
И там… в небозорье… забрезжит
Приветливый, радостный свет…
Уставшего за ночь матроса
С собой заберут сновиденья.
Ключами судьбы не владея,
Сквозь липкую солость и бред,
Он взмоет в трансфертном полёте
Над пенисто-мутной водою…
И крикнет ослабшей стихии:
«Виктория! Слава Творцу!
Свободен! Свободен! Свободен!..», -
Но, тут же, сквозь радость, застонет,
Увидев, как мокрой ладонью
Закроют глаза мертвецу.
«ДАЛАЙ-ЛАМА»
«Не делю я космос пополам, ведь,
Как известно – он со мной един…», -
Говорил мне русский «далай-лама»,
Из Рязани в Лхасу на пути.
Ты погодь, скиталец светоносный…
Даром, что по вере ты – буддист,
Разъясни, разжуй, пока не поздно,
Если надо к Небу обратись,
Тайну строк протяжных, благозвучных,
На язык души переведи,
Чтоб без всяких способов научных
Я сумел над пропастью пройти.
Вот иду я пО лесу устало,
Сокровенной думой занятОй
На зарю, что в тучах заплутала
И по цвету стала голубой…
Далеко отсюда до Тибета …
Но да мудрый станет ли искать
В иноземье – Родины рассветы,
Чтоб в рассветах Родиною стать?
От корней душа его пылает
И творятся радостью дела!
Ну, какой ты, к чёрту, далай-лама,
С бородой рязанского козла?
Оглянись, любезный мой мечтатель!
Чем ты мог, подумай, пренебречь?..
………………………
А буддизм… – из Индии он, кстати,
Где звучит архангельская речь…
В ТОСКЕ ПО ДРУГУ
Обо всём понемногу, по букве, по звуку,
Я хочу рассказать… Но в ответ – тишина.
Без друзей одному – невесёлая штука
И… бутылка за вечер опустошена.
Развивать не хочу: до банального скучен
Ход житейских проблем и заштатных ролей.
Но ведь время рождения жизни – не случай,
Чтоб вот так прогореть до холодных углей.
А читать между строк, уж куда интересней,
Чем топтать эту топь и иметь эту блажь…
И душа – на разрыв, и рождается – песня
Под фаянсовый звон расколовшихся чаш.
Не спешите судить, шелухою давиться:
Все мы зёрна и здесь нам своё дозревать…
Где ж ты друг? Помоги от тоски отлучиться
И…
опять,
как всегда,
на года замолчать.
РОССИЯ
И что-то всё у нас не получается…
Плывёт размытый домик из песка…
По сорок раз на дню вожди меняются
И револьвер стрекочет у виска.
Какой там прок от грёбаного «паруса»!
Куда лепить заплаты?! Что латать?!
В одно мгновенье высох и состарился
Рождённый никогда не умирать.
Кидает нас, как щепку, ветер времени
От рабства до свободы и назад.
Вчера ещё мы Небо взглядом мерили.
А нынче в бой бросаем салажат…
Из тесных стен взываем к бесконечности,
Забыв себя до трёх поганых слов.
Ведём на трон с неслыханной беспечностью
Иноплеменных духом холуёв
И те, столкнувшись с русскими талантами,
Опять понять не могут наш народ:
Хотеша быть в лаптях, но с аксельбантами
Он окиян под стопку в брод пройдёт.
Ай, широка душа у нас вселенская!
Да, жаль, не долог выстраданный мир…
И семь дощатых пастырей – растрескались:
Их залил воском храмовый «факир».
Хоть плач, но не ужиться в этом городе,
Где лошадей держАт за удела,
И мир гранитных плит так сер и холоден…
А вечный жид, что кормит со стола
Своих рабов, бросая в рот им крошево,
Чтоб не подохли часом до утра…
И пляшем мы пред этой хитрой рожею,
Толкая мир к бессмертью за «сто грамм».
И сами мы не знаем, что нам по’сердцу…
Простор полей, затворы ли тюрьмы?..
Но там, в груди, гудит, как отголосица,
Живой Огонь Великой Костромы.
Ё МОЁ
Так и сяк клянёт судьбу
Ванька – русский дуралей.
След «гранёного» на лбу:
Гад, нажрался до соплей…
Не привьёшь ему закон,
Не причешешь его нрав.
– Что, братишка, нелегко?..
Так и знал: лишили прав!..
Культивируя враньё,
Шепчет Ванька, морща лоб:
«Эт вы, пришлое ворьё,
Нашу Русь загнали в гроб!»
Не согнать его с печи
И от снов не отодрать…
«Лишь бы выпал с неба чин…
Лишь бы щучину поймать…»
Но да сказки нет, как нет.
А работать – шибко лень.
И садясь на табурет,
Он рассматривает – тень.
«Эх, враги! Кругом враги!»
Кроме собственного «я».
«Ускакал бы,… да ноги
Не закинуть на коня…»
– Стоп, «Емеля»! Не мели!
Поразмысли и просей!
Не о том душа болит
У тебя, мой корифей.
Не боись, Ванёк! Не трусь!
Храбрецам – почёт и честь!
Воздержись пока про Русь
Разглагольствовать бог весть…
Кто и как, какой иглой
Ввёл в нас этот генокод?
От того ли нам порой
Так смертельно не везёт?
От того ль, к несчастью, мы,
Зачиная жизнь свою,
С первых слов – разобщены
И всё время на краю?..
– Что, фантазий не унять?
Хочешь бабу из дворца
Затащить в свою кровать
Колдовской игрой словца?..
А заморским то князькам
Таки увальни нужны,
