А потом я доехал до белого особняка и лестницы в вазонах. В этой части озера все было еще тихо, и я решил искупнуться. После дождя немного похолодало, но сегодня вот вышло солнышко, да и вода, по ходу, после недель жары остыть еще не успела. Я радостно сиганул с мостков головой вниз – глубина-то уже была проверенная. Плескался, гоняя уток, заплыл за камыши и нашел там лебединое гнездо. Еле унес ноги-руки от разъяренной мамаши-лебедя. Короче, оттягивался по полной. На пляже-то я в воду ходил только с матерью – боялся, что Себастиан мне в плавки залезет.

Короче, обсох я на мостках, стал одеваться, и тут слышу – музыка. Замер – одна нога в штанине, другая навесу. Думаю, все, снова глюк. Вроде как пианино, классика что ли? От дома с пригорка идет, по ходу, окно там где-то открыто. Это что значит, и туда хозяева нагрянули? А я тут плещусь у них на виду в наглую!

Ну, ширинку быстренько застегнул, велик схватил, на дорожку выволок – типа я просто мимо проезжаю. Тут музыка запнулась на мгновение, а потом последний кусочек снова повторился, и снова, прежде чем пойти дальше. До меня доперло, что это не диск, а играет кто-то в живую. Причем офигенно играет-то! У меня аж волоски на руках дыбом, хотя сюда, вниз, звуки доносятся едва слышно.

В общем, отъехал я для вида в сторону, в кустах велик спрятал и полез по холму вверх. Все равно там вокруг сада живая изгородь, меня заслоняет. Влез на косогор, спрятался за деревом, которое из изгороди торчало – здоровое такое, развесистое, старое. В дуплах, галочьих гнездах, грибах и все такое. Выглядываю – точно. На втором этаже окно открыто, ветерок из него прозрачную голубую занавеску вытрепал и раздувает. И музыка, как будто в такт: вверх и вниз, замерло, вверх и вниз.

Я вообще классику не уважал никогда, да и не знал ее толком. Потому определить, что играли, конечно, не мог. Но было это здорово и главное, понятно. Про жизнь было. Вот это – мой велик на дорожке, вот солнечные пятна под колеса летят, а если вверх посмотреть – то там яркая такая канитель в просветах веток. Закроешь глаза, и под веками - теплое оранжево-синее сверкание, в которое может закрутить, как в водоворот, так что даже страшно становится в животе. А потом открываешь их и, если еще в дерево не врезался, то весь мир такой контрастный, будто в нем яркость подкрутили. Вот такая это была музыка.

Я долго тогда ее слушал – невидимый пианист играл больше часа без перерыва. А потом на мобилку глянул – ёпт! Уже полвосьмого почти! В общем, вскочил на «Призрака» - это велик я так назвал, по марке – и дунул к дому. По пути понял, что забыл шлем на берегу, но возвращаться времени не было. Вдруг мне там Сева уже счетчик включил, и за каждую лишнюю минуту – оплеуха?

Короче, влетаю такой в дом, весь на измене. Мать с отчимом сидят, телек смотрят, все вроде мирно.

- Извините, - говорю, - такой офигенный велик, я на часы не посмотрел.

Ма поднялась со вздохом:

- Ладно, Жень. Я понимаю. Ты, наверное, давно о таком мечтал. Разогреть тебе котлет? А еще я пирожки испекла, твои любимые, с вишневой начинкой.

Я ее от облегчения даже в щечку чмокнул. Но тут Себастиан слез с дивана:

- Подожди, - такой, - Катюша. Главное в воспитании – это последовательность. Если мы сказали, что Джек должен нести ответственность за свои поступки, то нельзя сразу отступаться от своих слов. Необходимо показать ему, что мы действительно имеем в виду то, что говорим.

Мать остановилась на полпути в кухню:

- Что же, наказывать его теперь? Женька же извинился.

- Почему сразу наказывать? – Себастиан обезоруживающе улыбнулся. – Пусть посидит в своей комнате, подумает над тем, что нельзя нарушать данное слово. Там же и поест.

Ма облегченно вздохнула:

- Ну да, конечно, - погрозила мне сурово пальцем, - останешься на сегодня без мультиков! – а сама смеется уголками губ.

- Иди наверх, Джек, - спокойно велел отчим. – Мы принесем тебе ужин в комнату.

Короче, я взлетел по лестнице, как на крыльях. Легко отделался. А вместо мультиков я найду чего посмотреть в макбуке. Может, на Ютубе нарою, что там в белой вилле играли? На кровать с компом залез, врубил. Смотрю, на столе иконка новая. Думаю, что за хрень? Чего-то не помню такой. Может, вирус? Да нет, на маках их вроде не водится. Кликнул.

Ахи-стоны на всю комнату. Там видео оказалось. Порнуха. Жирный мужик дерет парнишку в очко. Я офигел настолько, что сразу не выключил – палец не попадал, куда надо. Посидел потом маленько, тупо пялясь на Лунный пейзаж – обои у меня на столе такие. Как, думаю, эта хрень туда могла попасть? Я, даже когда легкую порнушку смотрю, историю всегда чищу, чтоб не спалиться. А тут прям на столе рабочем такой разврат. И тут же мысль в голову лезет: а как мать Меметов косяк нашла под подоконником? Я ведь потом проверял, что он именно тот самый был, дареный. Потому что в щели под плинтусом, куда я сам траву заныкал, ничего не оказалось.

Выходит, что? Себастиан в комнате у меня шарится, когда меня нету? Не, ну ладно писюк. Надо его запаролить нахрен, а то еще мамка сунется, увидит фильмец с жиряем и в психушку загремит или сразу в кардиологию. А вот насчет косяка... Как до отчима доперло, что я его под плинтус засунул? Или он случайно его нашел? Типа муравьев выводил? Только какие тут муравьи?! Это, блин, не трущобы наши районные.

В общем, пока я над Морем Кризисов сидел в позе мыслителя, в дверь стукнуло. Я думал, это мать хавчик принесла, и даже не обернулся.

- Спасибо, мам, - говорю. – Поставь на стол, я потом...

- Нашел что-то интересное, Джек?

Мля, я чуть макбук на пол не скинул, так у меня коленки дернулись. Хули Себастиан-то сюда приперся?

Смотрю, стоит такой с подносиком, на нем котлеты с пюре и пирожки на отдельной тарелочке.

- Не, - говорю, - так, фигня всякая.

А сам тыкаю потихоньку мышкой, чтобы это палево гейское удалить. Только там видать программка какая-то была установлена. Вместо того, чтобы уйти навечно в нирвану, жирный мужик с малолеткой выскочили в центр экрана и продолжили свое дело. Судя по звукам, с большим энтузиазмом.

- Что это у тебя? – Сева даже не старался разыгрывать удивление.

Я захлопнул ноут, но отчим ловко его цапнул и открыл экран. Блин, не успел я пароль поставить!

– Не думал, что у тебя такие предпочтения, - головой качает, усмехается. – Ты знаешь, что детское порно запрещено? А этому пареньку не дашь больше четырнадцати.

Короче, сижу весь красный, не знаю, куда глаза девать. А что сказать-то? Ну, я и послал отчима лесом. А он макбук закрыл, на пол положил аккуратно рядом с подносом и садится такой на кровать. Я отодвинулся, голову в плечи – думаю, щас снова бить будет. А он смотрит на меня так безмятежно и говорит:

- Ты любишь маму, правда?

У меня в горле пересохло в момент, но я все-таки смог просипеть:

- А ты? Ты разве ее не любишь?

Себастиан нахмурился, прикусил губу:

- Когда я спрашиваю, Джек, ты должен отвечать. Иначе я рассержусь. А если я рассержусь, я могу сделать больно твоей маме.

Больше всего в этот момент мне хотелось придушить эту сволочь на месте, но я слишком хорошо помнил, как он избил меня в лесу – я и щас еще ссу, как пенсионер с простатитом, постанывая, а ни одного синяка не осталось. Что, если он свои приемчики начнет на матери отрабатывать? Алкаша Бо с его затыками она сколько терпела? Четыре года? А сколько будет терпеть милашку Себастиана?

- Если, - говорю, - ты мать хоть пальцем тронешь, я в полицию пойду. Серьезно.

Сева покачал головой, на морде – мировая скорбь:

- Малолетний эмигрант, наркоман и хулиган пришел жаловаться на своего отчима, уважаемого адвоката. У подростка было трудное детство, он ревнует мать к новому мужу, вот и решил его оклеветать.

- У тебя будут неприятности, - срываюсь на шепот. – Я смотрел «Охоту»[1].

Себастиан усмехнулся:

- Я не Лукас, а ты – не девочка из детского сада. Никто не найдет никаких доказательств. Никаких следов. Все будут сочувствовать мне, а не тебе.