В машине самка-куляба, с трудом дыша, попросила кулябу-самца сесть за руль - у неё дрожали руки и ослабели ноги. Он довёз её до подъезда, от малого навыка медленно двигаясь по дорогам. Они ещё долго целовались в кабине, пока не подъехало вызванное такси, и не заметили, как с балкона, оставив развешивание детского белья, за ними наблюдал Леонид Михайлович.

- Шаббат, однако, - тихо напомнил он сам себе и, расправив последние маечки и трусики на верёвке, пошёл на кухню зажигать свечи; он не соблюдал никаких иудейских традиций, но субботние свечи зажигал всегда.

Она вошла в коридор и увидела отца. Присев на пуф, стала стягивать сапожки. Отец спросил, с трудом сдерживая презрение:

- Сарафан не так и в руке пятак?

Она промолчала. Отец ушёл на кухню.

В ванной она взглянула на своё отражение и ужаснулась: губы распухли, тушь на веках застыла чёрными иглами, под глазами образовались тёмные мешки. "До чего же я дошла..." И, пустив горячую воду, стала раздеваться.

Когда она вошла в кухню с мокрыми волосами и в халате, то увидела, что столик был занят столярными инструментами, тюбиком с клеем, резаным ватманом. Отец тщательно и осторожно вставлял в рамку наклеенный на картон портрет дяди.

- В понедельник мы с Миркой пойдём с "Бессмертным полком".

- Он старший брат твоего отца - я знаю. А нам-то он кто?

- Твой двоюродный дед. Мирка - его правнучка. Шимон-Арье Смушкевич, сын жестянщика Ицхака. Посёлок Кривое Озеро Николаевской области. Лейтенант противотанковой истребительной артиллерии. Единственный с улицы, не сожжёный заживо в Черновицком лагере. Погиб под Бреслау в деревне Свидница. Перезахоронен на Центральном военном кладбище Вроцлава. Да мой дед выжил. В Воркуте.

- Ты не рассказывал - почему?

- Кому? Мирка была мала. Только сегодня спросила про "Бессмертный полк". А тебе это не нужно. Тебе вообще ничего не нужно. Деньги возьми возле плиты.

- Это он принёс? Сколько здесь?

- Считай сама, - ответил отец брезгливо.

Ольга пересчитала пятитысячные бумажки.

- Надо же, почти штука баксов. И вот так прямо в конверте передал? Что-то на него не похожее.

"Это я не продумал, - вздохнул про себя Леонид Михайлович, ╛- и туристское бельё снять с верёвки забыл. Ладно, после ванны на балкон не пойдёт".

- Зато на тебя похоже. Бег по граблям - любимый вид спорта? Тебя и твоей мамочки. По стопам, так сказать,.. вишенка от яблоньки... Матер пульхрае филае пульхрирор.

- Он знал немного по-латыни...

- Значит, выбор твоей души пал на очередного недоумка?

- Это мой выбор.

- Да у вас любовь? Настоящая? Сильная! С большой буквы "Г"!

- И мать мою не трогай, будь любезен, - зло ответила Ольга. - Ты здесь прекрасно жил, писал свои научные труды, лапал студенток-первокурсниц...

- Гёрлушек, гёрлочек, дарлингушек...

- ...а мы с сестрой умирали с голода в Карагае, и мать ревела по ночам от нищеты и безденежья. "Голодные волчата" - нас так звали родители одноклассников: приглашали на дни рождения - а мы кидались на угощение, удержаться не могли.

- А остальные-прочие?

- Что?

- Тоже кидались? Или их родители как-то умели в девяностые года зарабатывать? Видимо, настала пора рассказать кое-что.

Отец перевернул портрет на лицевую сторону. На него глянул "фотошопом" отретушированный портрет младшего лейтенанта с "Красной Звездой" на груди.

- Надо же, за два с половиной года войны даже второй "звёздочки" на погоны не получил. Так "млоджим" и принял смерть. Хотя и в должности командира батареи. Готова выслушать? Или считаешь, я тебя бросил?

Ольга равнодушно выложила себе на тарелку котлет и куски варёной картошки, поставила всё разогреваться в микроволновку.

- Давай. Теперь твоя версия.

Отец снова перевернул портрет и стал вбивать маленькие гвоздики-держалки в рамку-багет.

- Она была уже беременна тобой на шестой или седьмой неделе. Я настоял на свадьбе - очень хотелось семью и ребёнка. Такое бывает у мужчин иногда. Она обожала турпоходы и на летние каникулы записалась инструктором на турбазу. Там много ошивалось всяких бездельников. Не столько за зарплату, сколько на халяву тушёнки набрать. Абалаковский рюкзак стырить. Вибрамы хорошие упереть. Репшнуром разжиться. На тот поход у неё выпал день рождения. Провела она свою группу старшеклассников по протоптанным тропам в лесу. Я знал их конечную точку на берегу Ургояка и в день рождения припёр туда огромное эмалированное ведро с малиной, садовой клубникой, смородиной, крыжовником - накупил у старушек на рынке. Стою посреди палаток, озираюсь, как дурак, ищу её глазами. Тут полог одной палатки откидывается, и там головой ко входу мужик какой-то лежит, и она сверху с него сползла и ко мне с виноватым видом подходит. Правду сказать, одетая. Но так убить её захотелось, ты не поверишь.

- Она рассказывала. Это инструктор второй школьной группы был, а они просто болтали в палатке.

- Тебе виднее. Ты уже зародышем шевелилась во чреве - свидетель. Потом ты родилась. И все твои младенческие простуды, и крики по ночам, и твоё взросление - отдельная эпопея. Еду для тебя она не готовила - я готовил. Друзья мне доставали и молочные смеси и сухие подкормки - я подрабатывал дворником в ЖКУ, деньги были. Времени не было. А она могла легко сорваться из дома, чтоб "общнуться" с друзьями, с подругами. Качаю тебя как-то в коляске на улице, думаю, как бы бросить минут на двадцать - сбегать сухую гороховую кашку детскую тебе заварить кипятком, чтобы успела остыть. Вдруг подкатывает к подъезду такси, выходит она снова с виноватым видом, за ней какой-то интеллигентного вида бородач а ля рюс. Она обнаглела до такой степени, что меня со своим любовником познакомила. Саша с Вагонмаша.

- Я знаю.

- Теперь и я знаю. И ещё мелькал какой-то сынок преподавательницы сольфеджио в музыкальной школе, где она когда-то училась. И какой-то ленинградец, откуда-то нарисовавшийся, не пришей кобыле хвост... Это только те, что мне известны. Можешь список составить и с ней его проработать по пунктам.

- Не хочу.

- Хочешь правду? Так правду узнай... - пропел Леонид Михайлович кусочек песенки Визбора и вздохнул. - Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман. Есть женщины, в которых генетически не заложена программа быть матерью и женой. Родившая тебя самка оказалась такой. Ты только начинала сидеть, и мы с тобой играем на ковре в комнате. Вдруг замечаю, что ты реагируешь на названия игрушек: дай петушка - даёшь; а где лисичка? - показываешь. Меня такая радость охватила - в горле комок. Тут она заваливается с целой компанией подруг. Заглянула в комнату. Я ей показываю, что ты умеешь уже в свои шесть-семь-восемь месяцев. Она умилённо улыбнулась, покивала головой - и ушла к подругам.

- А ты всё время жил анахоретом? - ехидно спросила Ольга. - Скитником, как отец Сергий у Толстого. Так все вроде пальцы целы, принципиальный ты наш.

Отец снова повернул портрет и прогладил его с лицевой стороны.

- Я знаю, у кого пальцы не целы. Надо бы заламинировать. Вот он ни в одном из ста двух писем с фронта не писал, что появилась у него подруга. А я нет. Я был молод. Студент. Жил в общаге. А что такое жизнь в общаге?

- Жила, знаю...

- Сексуальная свобода. Я - носитель игрек-хромосомы, и ничто игрек-хромосомное мне не было чуждо. Но после развода не хотел жениться ни на ком - никому не верил. Хотя ты частично права. За девками здесь не бегал, но если случалось - не отказывался. Только ей не изменял пока женаты были... Эта фотография сделана с масляного черно-серого портрета. А сам портрет с фронтовой фотографии по клеточкам нарисовал дед Исаак в воркутинском лагере. Посадили ещё до войны как спекулянта. Жестянщика, гнувшего водосточные трубы и желоба. Паявшего самовары, кастрюли и чайники. Делавшего лейки, тазы, корыта.