Он позвонил Соне.
- Ты не спишь? - спросил он тихо.
- Нет ещё.
- Ты одна? Я в том смысле, что не помешал тебе или?..
- Одна. Что случилось?
- Ты можешь на такси приехать ко мне? Мне, правда, очень плохо. Надо вызвать "Скорую".
- Да что такое? Ты не врёшь?
- Я, конечно, негодяй и мерзавец, но не до такой степени. Приезжай скорей. Мне почему-то страшно. И очень больно.
Она примчалась быстрее "Скорой".
- Что нужно делать? - спросила она, глядя на скорчившегося отца.
- Первое, ты можешь присмотреть за Мирьям?
- Конечно. А где Ольга?
- В Карагае. Вот ключи от квартиры и машины - ты же водишь?
- Да. Мне папа... папа Семён... сделал права через армию.
- Второе, деньги в серванте. Много. Вам хватит месяца на два, если не бросаться.
- Ты дышишь тяжело!
- Там с деньгами кредитка, на ней написан пин-код. Не потеряй.
Раздался звонок в дверь. Вошёл молодой врач. Лицо его было знакомо - но откуда? "Не хватало ещё, чтоб и он оказался моим сыном", ╛- подумал Леонид. Но главное, что и врач узнал его:
- Что с вами, Леонид Михайлович?
И Леонид Михайлович стал рассказывать про свой остеохондроз.
- Ты мне сделай новокаиновую блокаду, я отлежусь, завтра много работы...
Врач что-то сказал помощнику, и тот стал доставать портативный кардиограф. А Леонид всё продолжал что-то лепетать про остеохондроз.
- Теперь помолчим, - сказал врач.
Аппарат зажжужал, из него выползла лента. И врач, и помощник уставились в зигзаги кардиограммы.
- Задняя стенка? - вопросительно проговорил помощник.
Врач покивал головой.
- Блокаду ставить поздно - у вас инфаркт.
- Да ладно! - воскликнул Леонид Михайлович.
- Капельницу, изокет... ты знаешь... и морфин... - распорядился врач. - Это хороший студент из Меда, не волнуйтесь.
Студент сделал укол в мышцу и начал устанавливать капельницу.
- Сейчас проследим динамику и поедем в больницу, - и начал звонить водителю, распоряжаясь относительно носилок.
- Да я сам спущусь, без носилок, а?
- Вы своё дело сделали. Доверьтесь теперь профессионалам.
Леонид Михайлович извинительно поинтересовался, откуда они могут быть знакомы.
- Да я же Тишку играл в "Банкруте".
- Да-да-да! Когда ж это было... Не в первом варианте - слишком молоды.
- А был второй вариант? Семь лет назад.
- Во второй постановке. Евгений Кшенёв?
- Вы помните? Потрясён.
Прошло минут десять. В коридоре раздался стук принесённых носилок.
- Мне немножко полегчало. Может, не нужно в больницу? К утру пройдёт...
- Что ж, можно и не нужно. Тогда завтра, как и полагается по турмудским традициям, похороним до захода солнца.
- Да? - задумался Леонид Михайлович. - У меня на завтра были несколько иные планы. Уговорил на больницу.
- ...а утром...
- Как утром? - воскликнула Соня. - Каким к чёрту утром?!
Она схватила телефон и убежала в коридор.
- Папа! Не перебивай меня! - послышалось оттуда. - Я тебе всё потом объясню...
Минут через пять-семь у врача зазвонил мобильник.
- Инфаркт. Да, профессор из... Да. Я знаю, кардиолог будет лишь... Понял. Нет, не надо. Всё, отбой.
- Что? - спросил студент-медик.
- Больница отменяется. Везём в госпиталь. Однако... - удивлённо посмотрел на Леонида Михайловича врач. - Даже вертолёт предлагали. Но я думаю, машиной быстрее будет. Втроём поднимем носилки?
- Вчетвером, - сказала Соня и показала свои бицепсы. - Поднимем.
Они перекатили Леонида на носилки и вынесли его по узким лестницам к машине.
- Мирке свари яйцо всмятку на завтрак... и йогурт...
- Разберёмся. К нему можно будет прийти?
- Витамины для неё на холодильнике...
- Это не наше ведомство. Там уже ждут. Будут делать стентирование сосудов сердца. Это даже не операция. Минут сорок, от силы час. Так что не волнуйтесь. В госпитале сильные врачи.
Перед тем, как его затолкали в машину, он обнял Оньку и прошептал ей после поцелуя в щёку:
- Я наказан. Он прав и справедлив. Ты меня снова спасла, ангел мой Онька. Ольге не звони.
Мирка десять дней жила под присмотром Сони. Они влюбились друг в друга окончательно и делали всё вместе: лепили пельмени, варили борщ, ходили на рынок, покупали молоко. Репетировали и делали уроки. Соня очень практично познакомилась у рыночных ворот со старушкой-турмудянкой Музой Петровной, которая торговала молоком, сметаной, сливками и шикарным творогом. И легко садилась на шпагат в свои семьдесят шесть лет, улыбаясь и хохоча при этом.
- Пейте, дети, молоко...
- ... будете здоровы! - подхватывала Мирка.
Они пили коктейли "в другом кафе", и Мирка научила играть Соню в угадайку. И в солнечное воскресенье они играли на песчаном пляже.
Они приходили каждый день в госпиталь.
- Я лежу в реанимации, тихо жду реинкарнации, - шутил Леонид при встрече, всякий раз меняя двустишье. - Только вот в реанимации не видать реинкарнации. Для чего реанимация, если есть реинкарнация?
Онька-Офелия смеялась. Мирка, ничего не понимая, смеялась тоже. Через десять дней его выписали. Участковый врач дала больничный на три месяца. Но надо было принимать экзамены и зачёты, и Соня возила его в университет на машине.
Рина не рассказала ничего Семёну. А Соня объяснила, что с профессором случился сердечный приступ, и она обязана была спасти человека, потому что воспитана отцом-офицером, который поступил бы так же. Семён Иванович имел право ею гордиться, и он гордился.
Ольга в августе вышла замуж. Очень удачно: за командира городского МЧС Александра не Сергеевича, уже подполковника. Кто бы мог подумать? Она много работает и хорошо зарабатывает - ей платят гонорары и с Карагайского телевидения, и из газет и радио, и даже из Москвы. Эти деньги она честно делит в виде наличных премиальных между сотрудниками. И себя не забывает. Это помимо капитанской зарплаты. Хочет забрать Мирку к себе - но зачем? Она прекрасно себя чувствует с Соней и дедушкой. А матери надо руководить большим коллективом с утра до позднего вечера. Она научилась жарить котлеты с кедровыми орешками "как у папы". Муж называл их "какупапы".
- Пожарь мне "какупап", ╛- просил он частенько.
А Григория прооперировали. И вовремя. Опухоль оказалась локализованной, и её легко удалили. Впрочем, это можно было сделать и в городской больнице, если б Григорий не относился наплевательски к своим внутренностям.
Леонид Михайлович иногда заходит в синагогу в перерывах между молитвами, снимает с полки сидур или Тору и читает час-полтора в тишине, открыв на случайной странице. Иногда шепчет, прислонившись лбом к Арон Кодеш, где хранится Свиток, просьбы спасти и сохранить ему дочерей и внуков, рождённых и пока не рождённых.
