– Нью-Мексико, – проговорила она.

– Что?

Лукас почуял некий проблеск.

– Я думаю, что, возможно, он из Нью-Мексико. Мне как-то раньше это не приходило в голову, но он говорил не по-здешнему. Дело не в словах или акценте. Это просто какое-то ощущение. Оно совсем не заметно, если только не начинаешь думать об этом. Ощущение такое, как будто я вернулась домой.

– Вы из Нью-Мексико?

– Да. Я там родилась. А здесь живу уже шесть лет.

– Хорошо. Так вы говорите, что от него пахло одеколоном. Хорошим?

– Не знаю… Просто одеколоном. Я в них не разбираюсь.

– Может, это было масло для волос?

– Нет, не думаю. Мне кажется, что это был одеколон. С легким запахом.

– Но от него не воняло? Немытым телом?

– Нет.

– На нем была футболка. Вы сказали, что он белый. Очень белый?

– Абсолютной белый. Кожа у него белее, чем у вас. Вот я смуглая, вы белокожий, но загорелый, а он совсем белый.

– Совсем незагорелый?

– Да. Думаю, что да. Это не просто мое впечатление. На нем были перчатки, и я помню, что его кожа была почти такой же белой, как и перчатки.

– Когда вы беседовали с полицейским из Сент-Пола, вы сказали, что на нем была спортивная обувь. Какого типа, вы знаете?

– Нет. Он просто сбил меня с ног, я поднималась и помню ботинки с такими маленькими штучками с боков, похожими на пузырьки. – Она замолчала и наморщила лоб. – Я не говорила другим полицейским про эти штучки.

– И что это были за штучки?

– Ну такие прозрачные вставки, через которые видно, что там внутри ботинка.

– Да. Я знаю. Вы часто бываете в центре Сент-Пола?

– Иногда.

– Если у вас будет время, прогуляйтесь там сегодня днем и посмотрите на обувь, может быть, вы увидите что-нибудь похожее. Хорошо?

– Конечно. Господи, я не думала…

Лукас достал бумажник, вынул служебную карточку и передал ее женщине.

– Позвоните мне и скажите.

Они поговорили еще минут десять, но больше ей ничего вспомнить не удалось. Он сделал несколько заключительных записей в стенограмме и собрал все свои бумаги обратно в портфель.

– Вы перепугали меня, – призналась Руиц, когда он закрыл портфель.

– Я хочу поймать этого парня, – сказал Лукас. – И я решил, что, возможно, есть нечто такое, что вы сможете вспомнить, только пройдя еще раз через это.

– У меня опять будут ночные кошмары.

– А может быть, и нет. Даже самые жуткие кошмары проходят через некоторое время. Учитывая ситуацию, я не буду извиняться.

– Я знаю. – Она одернула юбку. – Просто…

– Да. Я понимаю. Послушайте, мне нужно позвонить, вы позволите?

– Да, конечно.

Карла снова села на стул. Она была подавлена, почти в состоянии депрессии. Лукас наблюдал за ней, пока узнавал у дежурного номер телефона колледжа святой Анны, потом повесил трубку и снова набрал номер.

– Думайте о чем-нибудь совершенно ином, – посоветовал он ей.

– Я стараюсь, но у меня не получается, – отозвалась она. – У меня снова все это перед глазами. Господи, ведь он был здесь.

Лукас поднял руку, чтобы она немного помолчала.

– Психологический факультет… Спасибо… Сестру Мэри Джозеф… Скажите ей, это лейтенант Лукас Дэвенпорт из полиции…

Он снова взглянул на Карлу. Она неотрывно смотрела в окно.

– Алло! Лукас?

– Элла, мне нужно с тобой поговорить.

– О Бешеном?

– Да.

– Я ждала, что ты позвонишь. Когда ты хочешь приехать?

– Я сейчас в Сент-Поле. Мне надо вернуться к четырем на совещание в Миннеаполис. Я надеюсь, ты примешь меня прямо сейчас.

– Если ты явишься сей момент, то мы сможем спуститься вниз и поесть мороженого. Через сорок пять минут у меня факультетское собрание.

– Жду тебя у Фэт Альберт-холла через десять минут. – Лукас повесил трубку. – С вами все в порядке? – спросил он, собираясь уходить. – Я был немного грубоват…

– Да.

Она продолжала смотреть в окно, и он остановился, держась рукой за ручку двери.

– Вы выясните все для меня? Про ботинки?

– Конечно. – Она вздохнула и повернулась в его сторону. – Мне нужно уйти отсюда. Подождите меня, я только возьму сумочку. Проводите меня на улицу.

Через минуту она была готова, и они поехали на старом лифте вниз. Лифтер слушал свой магнитофон через наушники, но все равно были слышны звуки «хэви металл».

– От такой музыки можно стать импотентом, – сказал Лукас.

Лифтер не отреагировал и продолжал в такт кивать головой.

– А этот парень в лифте… – проговорил Дэвенпорт, когда они уже были внизу. Незаконченная фраза прозвучала как вопрос.

– Не может быть, – ответила Карла. – Рэнди настолько поглощен музыкой, что едва нажимает нужный этаж. Он никогда не смог бы совершить настоящее нападение на человека.

– Хорошо.

Он открыл ей дверь, и она вышла на улицу.

– Как хорошо здесь, – вздохнула она. – Как приятны лучи солнца.

Машина Лукаса стояла в квартале от дома. Они медленно шли вместе вдоль улицы.

– Послушайте, – сказала женщина, когда они остановились около «порше» Лукаса. – Примерно раз в неделю я выбираюсь в Миннеаполис. Я выставляю там свои работы в галерее. Если я заеду к вам как-нибудь, вы мне расскажете, как продвигается расследование? Я позвоню предварительно.

– Конечно. Мой кабинет на первом этаже городской мэрии. Вы можете оставить свою машину…

– Я знаю, где вас искать, – прервала она его. – Я к вам загляну. А сегодня днем обязательно позвоню насчет ботинок.

Карла пошла дальше одна, а Лукас сел в машину и завел мотор. Некоторое время он смотрел ей вслед через боковое стекло; она оглянулась и улыбнулась.

– Гм, – хмыкнул он.

Дэвенпорт проехал немного и остановился рядом с ней, протянул руку и открыл окно с другой стороны машины.

– Забыли что-нибудь? – спросила Руиц, нагнувшись к окошку.

– Какая музыка вам нравится?

– Что?

Вопрос привел ее в замешательство.

– Вы любите рок?

– Да.

– Хотите посмотреть «Аэросмит» завтра вечером? Со мной? Я вас вытащу из вашей квартиры.

– Ой! Ну… Хорошо. Когда? – Она не улыбалась, но определенно была заинтересована.

– Заеду за вами в шесть. Поужинаем где-нибудь.

– Отлично. До скорого.

Карла помахала ему рукой и отошла от машины. Лукас, нарушив правила дорожного движения, развернул «порше» в обратную сторону и поехал к скоростному шоссе. Когда он отъезжал, то посмотрел в зеркальце и увидел, что она смотрит ему вслед. Это было глупо, но ему показалось, что их глаза встретились.

Сестра Мэри Джозеф раньше звалась Эллой Крюгер. Она выросла в северной части Миннеаполиса, ее дом находился в одном квартале от дома, где родился Лукас. Они одновременно пошли в школу: однажды осенью их матери повели их вместе по выщербленным тротуарам, мимо высоких зеленых изгородей, потом через арки из красного кирпича в начальную школу святой Агнессы. Элла снилась Лукасу. Симпатичная стройная блондинка, самая известная и любимая ученица как среди учителей, так и среди учеников, она еще и быстрее всех бегала. У доски она постоянно побеждала в соревнованиях по умножению. Лукас обычно был вторым. В конкурсах же на лучшее правописание побеждал он, а Элла была второй.

В середине пятого класса, когда умер его отец, Дэвенпорт ушел из школы святой Агнессы. Вместе со своей матерью он переехал в южный район и пошел в школу там. Позже, во время хоккейного турнира, когда он разминался, катаясь по льду, Лукас остановился на противоположной от своих ворот стороне площадки, чтобы поправить коньки. Элла стояла неподалеку в толпе девчонок из школы «Холи Спирит». Она его не видела или не узнала в хоккейных доспехах, а он застыл, как громом пораженный.

Прошло шесть лет. Другие девочки, бывшие неуклюжими, когда Элла была красавицей, теперь расцвели. А Элла наоборот. Ее лицо стало изрыто и обезображено угрями, от которых остались рубцы. На щеках, на лбу, на подбородке появились красные пятна воспаления. На остальной части лица, где рубцов не было, кожа сделалась грубой и шероховатой, как наждачная бумага.