– Лукас, это на самом деле ужасно.

Она снова начала хохотать, и в конце концов Лукас тоже засмеялся вместе с ней. Отсмеявшись, она вытерла слезы.

– Я буду хранить его вечно. Не знаю, что сестры подумают, когда найдут его на моем теле…

– Пусть отошлют его матери Терезе, – предложил Лукас.

Как старые друзья, они вспоминали о том, как они притворялись, что падают в обморок во время молитвы после занятий, о мальчике, который в четвертом классе признался, что не верит в Бога. Его звали Джен, это все, что они смогли о нем вспомнить.

– С тобой все в порядке? – через некоторое время спросила она.

– Думаю, да.

– А твоя пассия…

– Все в порядке, спасибо. Я хочу, чтобы мы поженились, а она не хочет.

– Как монахиня, я должна возмутиться. Но если подходить к этому не с точки зрения официальной морали, то полагаю, она достаточно умная женщина. Выходить за тебя замуж весьма рискованно… А как там Карла Руиц?

– Уехала в Чикаго. У нес другой мужчина.

– А ее ночные кошмары?

– Стало хуже.

– О, бедняжка!

– Она ходит к психиатру.

Еще через некоторое время.

– Тебя не одолевают сомнения или угрызения совести по поводу смерти Луиса Валлиона?

– Нет. А что, должны?

– Я размышляла над обстоятельствами этого дела… – сказала она.

Лукас на минуту задумался.

– Элла, если ты хочешь знать все, я тебе расскажу…

Теперь наступил ее черед задуматься. Она отвернулась к большому окну. Ее черный силуэт вырисовывался на фоне падавшего за окном снега.

Наконец Элла отрицательно покачала головой, и он заметил, как она сжала в руке медальон.

– Нет. Я не хочу знать все. Я не отпускаю грехов. Я буду просто молиться за тебя и за Луиса Валлиона. А вот знать… – Она обернулась, на се лице отразилась едва заметная печальная улыбка. – …Меня вполне устраивает быть монахиней Премудрой.