- А кого ты пригласишь?
- Многих, многих... Мало кто согласится, особенно за такие гроши, придётся давить на жалость и агитировать на просвещение...
В это время Лена переоделась в спортивный костюм, надела лёгкую куртку и вязанную шапочку.
- Куда ты? - всё-таки обратила внимание Мэри.
- Мне надо тренироваться, я несколько дней пропустила.
Она выбежала из дома, и наконец высвободила ярость, рванув по улице на полной скорости. Мелкий снег таял, не успевая приземлиться. Он колол ладони и щёки, кусал ей губы. Желтоглазые дома дышали дымом в печные трубы, долетали слабые ароматы хлебов, сена, прелой листвы.
"Это не для него, это для себя я бегу сейчас, для себя получу пьедестал, для себя пробегу лучше, чем раньше. Для себя, для себя", - повторяла она мысленно. И с огромной болью вспоминала выразительную благодарность Костарева, как он улыбнулся впервые за вечер с теплотой, глядя на Мэри как на лучшего друга. Ей хотелось сделать для него что-то лучшее, большее, чем голые обещания, но предложить было нечего.
"Для себя...", - стучало в голове, потому что она не желала соперничать с любимой Мэри. Она могла только быть вблизи от Костарева, быть одной из тех, ради кого он всё затеял. Может, это и окажется полезным ей. Вдруг эти домики, пытающиеся молодиться свежей краской на воротах, станут и ей родными? В школе предстоит пережить экзамены и выпускной, эти дороги сотни раз проведут её к кому-то и куда-то, продавщицы, водители, прохожие перестанут выглядеть разными и скоро она начнёт всех узнавать. Этот жалкий хуторок, отброшенный от городов, без выхода в скоростной Интернет, уже значит чуть больше, чем раньше. Ведь тут есть этот Костарев, чуть грубоватый, равнодушный к ней и чем-то привлекающий.
Лена резко остановилась, схватившись за живот, горло заболело как в ангине. Она осознала, что пойдёт против отца. Мэри всегда боролась с ним, ей не впервой. Но Лена, его дочь родная, впервые займёт место на противоположной стороне.
В тот момент, когда пребывание Мэри вдруг стало невыносимо тяжёлым для Лены, тётушка объявила, что уезжает. Лена притворялась, как могла, что ничего не случилось и не поменялось в её отношении. Мэри, отличавшаяся проницательностью, не показала виду, будто что-то заметила, но после отъезда на сердце Лены легла болезненная печаль.
*
В конце первой четверти учителя вгрызлись в школьников с неистовством голодных собак - только кости хрустели. Проверочные работы назначались на каждый урок, контрольные обещали самые суровые. Лена не высыпалась, Катерина с упрёком поглядывала на Павла, тот упорно "не обращал внимания".
Не отличаясь гениальностью, Лена с трудом выдерживала планку "директорской дочери". Она еле вытягивала четверки по физике, химии, алгебре, занимавшим основное учебное время. Её не смущало отсутствие одарённости, даже наоборот. Имея столь посредственный уровень, она никогда не рассчитывала на поблажки от преподавателей, да и у последних в сложившейся ситуации не хватало решимости льстить и натягивать оценки до высших. Но всё равно было тяжело.
Иначе обстояло с гуманитарными науками, но из-за тренировок не хватало времени и на них. Большинство школьников предвкушали каникулы, а Лена всё сильней волновалась: соревнования. Она спросила у Костарева, почему их не провели раньше, и оказалось, что спортсмены никуда не едут после районного уровня, потому соревнования и выпали на каникулы. Ведь так проще, учебный график не перегружается, и не важно, что с погодой. А не едут дальше, потому что нет финансирования.
Первый снег, доставший до земли, выпал двадцатого октября, но быстро растаял. Долго лежала грязь, поддерживаемая мелкими дождями. Тренироваться не хотелось - после приходилось долго чистить обувь и одежду, пока Лена не додумалась использовать бахилы. Они скоро рвались, и всё равно к подошвам резиновых сапог приставала земля, ноги тяжелели.
По-прежнему Лена приходила к финишу первой в классе, только Костарев сократил занятия до одного в неделю - готовился к соревнованиям. Каждый вечер она пробегала по Цветочной улице и вокруг Покровки несколько кругов, избегая стадиона, чтобы ненароком не встретиться с ним. В конце концов, она чётко настроилась на цель: побить собственный рекорд, и не важно, какое место получит в итоге. Она абстрагировалась от Костарева, насколько могла дальше, почти забыв о нём. Он напоминал о себе щелчком секундомера раз в неделю, помятым блокнотом и циферками, небрежно выведенными искусанной ручкой. Тимур никогда не озвучивал ее результат, не высказывал своего мнения, а только молча показывал запись. Света с любопытством заглядывала в блокнот, в то время как у самой Лены интереса совсем не было. Она всегда точно ощущала, пробежала ли хуже или лучше.
- Я поеду с тобой, - как-то сказала Света. - Очень хочу посмотреть, как ты прибежишь. Для Тимура это важно.
Сердце Лены на время остановилось, а потом застучало сильней, аж рёбра заныли.
- Почему? - сдавленным голосом спросила она, но это легко списывалось не на волнение, а на усталость после дистанции.
- Он у нас вольный художник, спортсмен-любитель, ну а иначе - бездельник. Родители против, что он грузит их детей, учителя ревнуют... Если ты принесёшь медаль, это станет хотя бы каким-то достижением и оправданием.
- Сомневаюсь в ценности единственной медальки... Когда что-то по-настоящему важно, медали вовсе не нужны.
- Нам не нужны, но люди оценивают. Скоро он откроет фитнесс-зал, но кто туда придёт, кроме нас? Может, у народа появится интерес, если ты...
Она не договорила, но смотрела так тепло, что Лена не смогла смолчать.
- Вы совсем не похожи.
- А, ты подумала, что мы родные. Нет, двоюродные. Знаешь, приятно поговорить с девушкой, не влюблённой в брата! - она засмеялась. - Чего удивляешься? Его школьницы записками заваливают, просто умора. Тимур выбрасывает, не читая, если только я не успею отобрать и почитать для смеха. Ты бы видела, какой наивняк пишут!
- Да уж, глупо...
- Не то слово. А когда приедет твоя тётя? Хотелось бы познакомиться, она ему очень понравилась.
- Этого не знает даже она сама. Мэри - человек-спонтанность.
- Я сходила в библиотеку и взяла её книгу, очень интересно. Не нудно и с матерщинкой, такие книги читала бы почаще. Слушай, а что ты всё дома сидишь, выходи с нами в клуб?
- Сейчас нет времени, - задумалась Лена.
- Ну, ты же не ботан, Аверина! После осеннего бала там будет весело, пойдёшь со мной. Я тоже долго сидела дома, но пора возвращаться в жизнь.
Лена не поняла смысла последних слов. Только чувствовалось, что её подпустили ближе.
- Ты не злишься на меня? Я не хотела участвовать в этих соревнованиях... - она наконец спросила о наболевшем. Света ей нравилась, эта девушка нравилась всем.
- Ну... Раз я тебе ещё не врезала... - они рассмеялись. Лена заметила, как Костарев, беседовавший с одноклассниками, обернулся на их смех. Лицо его резко сосредоточилось от удивления, но он снова отвернулся. - Он нянчится со мной... - прошептала Света, - Но ты не обращай внимания. Спорим, его злит твоя... - она задумалась, нервно помахивая ладонью. - Манера держаться! Они все так и липнут, как мухи на дерьмо, но это его тоже бесит.
- Сомневаюсь, что он вообще обращает внимание на поведение школьников.
- На твоё - обращает. Ты же дочь врага, - она фыркнула.
- Почему?
- Ого, ты где живёшь, на Венере? Меня вызывали к директору, он пообещал мне жутко строгое родительское собрание, вызвать Тимура и четвертовать прилюдно. Неужели Павел Сергеевич не предупреждал, чтобы ты со мной не связывалась?
- Мы не обсуждаем его работу, если честно. Свет, я бы не хотела говорить о нём в таком тоне, - твёрдо ответила Лена.
- Чёрт, я не сдержалась, прости... Ты мне сразу не понравилась из-за своей родословной, - улыбнулась она, - Но чем-то другим притягиваешь. Ты спокойная и успокаивающая, Лена, - тихо призналась Света, приподняв подбородок в задумчивости, пристально глянув на нее. - Я наговорила кучу ерунды, но чувствую, что приятнее всего рядом с тобой молчать. Чуть не забыла, дай свой номер, вдруг понадобиться созвониться.
