Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Они помолчали.

— Да, вот еще что я хотел у тебя спросить, — небрежно заговорил он о том, что собирался сказать с самого начала, — ты Садыкова помнишь?

— Какого Садыкова?

— Ну того, что проработал у нас несколько дней в Шахрисябзе. Помнишь, когда хоронили этого графа Глуховского?

— Помню, конечно. Он работает теперь в Министерстве торговли.

— Директором винсовхоза. Работал. Вчера его посадили.

— За что?

— Проворовался. Ко мне приходил его племянник — Курбанов. Принес три сберегательные книжки. Почти на четыреста тысяч рублей. Садыков хотел, чтобы он их припрятал.

— Вот сволочь. Сам ведь работал в органах.

— Да, работал, — медленно сказал Шарипов. — И я вот думал: а если бы не направил его тогда Степан Кириллович в интендантство. Может быть, работал бы у нас или в МВД и все было бы у него благополучно…

— Ну, знаешь… — удивленно и недовольно посмотрел на него Ведин. — Это уж какая-то мистика. Если бы тебя перевели на торговую работу, ты бы не стал там вором. И я бы не стал… И что он еще тогда ушел от нас — не жалеть нужно, а радоваться.

— Но вот, скажем, на металлургическом заводе не бывает случаев воровства. Там нечего украсть. А в торговле этой, видимо, слишком много соблазнов…

— Да что с тобой? — спросил Ведин. — Ты уж совсем заговариваться стал. Выспись, черт тебя подери, — потребовал он. — При чем здесь соблазны? Ты что, не понимаешь, что не должность делает человека честным, а человек делает честной свою должность?

— Все это я понимаю. И даже, как требовал один мой учитель, умею объяснить «своими словами». И все-таки очень противно и жалко как-то все это, — добавил он непоследовательно.

— Противно — согласен. А жалко — нет.

Глава семнадцатая,

в которой сообщается о том, почему устояла Англия

«Эй, пастух, — сказал Александр, — что говорит твой зумзук?»

Пастух сказал: «Государь, люди как дети.

Разве я знаю, что поет зумзук».

Таджикская сказка

«Искандер Зулькарнайн»

— О да, — говорил сотрудник «Интуриста» Кадыров, запуская палец за крахмальный воротничок сорочки и оттягивая узел галстука. — О да… Шекспир! Гамлет! Отелло! Таджикский театр любит Шекспира. Таджикские зрители любят Отелло. Мы завтра пойдем в театр. Мы сегодня посетим библиотеку, где вы сможете убедиться, как любят наши читатели английскую литературу.

«О господи, — думал Кадыров, — я задохнусь. Зачем я надел галстук? И новые туфли? Как можно разговаривать в такую жару? Англичане… Не сидится им в Англии. В такую жару… Когда аллах хотел наказать мой народ, он придумал блох, тесную обувь и гостеприимство…»

В гостинице не было свободных мест. И когда приехали туристы, пришлось делать ряд перестановок, будоражить чуть ли не все население гостиницы, чтобы устроить их в лучшие номера.

Когда они приехали в библиотеку, там был перерыв. Кадыров сказал, что он привез туристов, и сейчас же вызвали директора библиотеки, на его письменном столе расстелили достархан. Гостеприимство…

«Ну, ничего. И тебе не легче», — думал Кадыров о самой дотошной из туристок — ученой-ориенталистке мисс Эжени Фокс — невысокой, склонной к полноте даме с черными, без седины волосами и пухлыми напудренными щеками, на которых струйки пота оставили следы. Очевидно, она с трудом переносила эту жару.

— Вы впервые в Советском Союзе? — спросил у нее Кадыров по-английски.

— Впервые, — ответила ему мисс Фокс по-таджикски. — Но я давно интересуюсь Россией, и вообще наша семья имеет с ней старинные связи.

У мисс Фокс на щеках прибавилось румянца. Действительно, один из ее предков был даже удостоен памятника в России. Екатерина Вторая приказала некогда купить и поставить перед своим дворцом бюст мистера Фокса, парламентского оратора, впоследствии министра иностранных дел. Она считала, что хотя его выступления, может быть, и нанесли вред Англии, но были, несомненно, полезны для России.

— С каждым годом, — говорил между тем заведующий библиотекой, — у нас увеличивается количество переводов произведений английских писателей на таджикский язык. Вот буквально на этих днях мы получили новую книжку — впервые на таджикский язык переведен Киплинг.

— О, — сказала мисс Фокс, — это замечательно!

Это была тоненькая книжечка карманного формата в бумажной обложке. Мисс Фокс перелистывала страничку за страничкой, не выпуская ее из рук, хотя и другие туристы хотели посмотреть, как она издана.

— Изумительно, — говорила она. — Я никогда не могла себе представить, что на таджикском языке можно создать перевод, столь близкий по стилю, по духу оригиналу. Это мог сделать только настоящий, большой поэт… Нам бы очень хотелось познакомиться с автором этих переводов.

— Познакомитесь, — заверил Кадыров. — Курбанов, как всегда, за книгами? — спросил он у директора библиотеки.

— Как всегда. Мы с ним встретимся при осмотре фондов. А сейчас, по нашему обычаю, прошу к столу.

«О господи, — думал Кадыров. — Неужели, когда наши приезжают в Англию, с ними там так возятся, как это делаем мы?»

Вначале Рустам Курбанов довольно сдержанно встретил Володю Неслюдова — ему было неприятно, что в этом кабинете библиотеки, где он вот уже несколько лет работал один, появился посторонний человек. Но вскоре он сам настоял на том, чтобы сюда поставили еще один стол — для Володи.

Володя привлек его симпатии сначала своей несколько нелепой, но милой и добродушной наружностью, затем незаурядными знаниями и удивительной, непонятной Рустаму готовностью в любую минуту оставить свою работу, чтобы помочь Рустаму отыскать какую-либо ссылку или дату. А в последние дни, когда он много и увлеченно рассказывал Рустаму о своей работе, как рассказывал бы, вероятно, всякому человеку, проявившему к ней хоть малейшее любопытство, он был ему особенно приятен своей горячей заинтересованностью и убежденностью в важности своего дела. Рустам сам слышал, как Володя объяснил пожилой таджичке — уборщице библиотеки, что арабский писатель Мохаммед ибн Исхак засвидетельствовал существование книги «Ахбар Бабек» — «Известия о Бабеке», но до нас она не дошла, и только из косвенных данных можно заключить, что Бабек родился в 798 году.

«Что опьяняет сильнее вина?» — с этого стихотворения Киплинга и началась их дружба.

Что опьяняет сильнее вина?
Женщины, лошади, власть и война.

— Почему вы исключили это из сборника? — спросил Володя.

— Я не люблю этого стихотворения, — просто ответил Рустам. — Я не люблю людей, опьяненных «сильнее вина». А их было немало.

— Даже слишком много, — подтвердил Володя, снимая и протирая очки, и при этом лицо его, как у всех близоруких, приняло рассеянное и беззащитное выражение. — Между прочим, рассказывают, что когда у Чингис-хана спросили, в чем заключается высшее наслаждение человека, — его ответ не очень разнился от ответа Киплинга.

— А что он сказал?

— Высшее наслаждение человека, — ответил Чингис-хан, — состоит в том, чтобы победить своих врагов и гнать их перед собой, отняв у них то, чем они владели и что любили, на их глазах ездить на их конях и сжимать в своих объятиях их жен и дочерей.

Володя надел очки и серьезно, испытующе посмотрел на Рустама, а Рустам точно так же на Володю, и вдруг оба одновременно улыбнулись, как заговорщики.

Оба они чувствовали себя очень хорошо в этой комнате со шкафами, заполненными книгами, заключавшими в себе истории многих замечательных открытий, великой любви и бессильных безумий, гениальных озарений и животных страстей, ошибок и побед, и оба были глубоко убеждены, что опьянение — всякое опьянение! — скоротечно, что оно проходит, а мудрость, а знание, собранное в книгах, непреходяще, что оно останется навсегда.

27
{"b":"60441","o":1}