Старшая медсестра, сопровождающая Майлза, толкает локтем молоденькую. Та стыдливо опускает глаза. Старшая говорит:
— Я не успела дать указания.
Неужели он все должен делать сам?
— Хорошо, отменяйте пропофол, — распоряжается он. — Разбудите ее и проведите экстубацию! Она такая молодая, ради бога! Давайте же! Шевелитесь!
Майлз строго смотрит на младшую медсестру. Та не смеет встретиться с ним взглядом. Майлз вдруг замечает, что у нее роскошная грудь. А мордашка подкачала, увы. Будто лопатой пришибли. Ну все, все…
— Так… — решительно произносит Майлз. — Пойдемте дальше, сестра. Следующий пациент, пожалуйста.
На автостоянке около больницы мы втроем ждем такси. Нет, мы не поедем все на одной машине. Хотя в палате мы и напоминали некое содружество, стойло нам выйти в реальный мир, мы сразу почувствовали, что это было бы слишком дико.
Странное зрелище — эти больничные автостоянки. С одной стороны, тут можно увидеть счастливых, гордых отцов, заботливо усаживающих в машину усталых матерей с новорожденными младенцами. С другой стороны, тут бродят нервные, взволнованные люди, срочно звонящие кому-то с мобильных телефонов и сообщающие ужасные новости, узнав о которых где-то кто-то что-то роняет на пол и в отчаянной спешке принимается искать ключи от машины и туфли.
Том, который очень торопится уехать — наверное, потому, что мечтает как можно скорее вернуться сюда, — спрашивает, можно ли ему взять первое такси. Он рассеянно целует меня в левый висок и говорит:
— Ну, увидимся.
Потом он быстро садится в машину, и она увозит его.
Я остаюсь с Бэйли. Бэйли провожает взглядом такси, увозящее Тома. Машина поворачивает за угол и скрывается из вида.
— Смешной малый, — качая головой, говорит Бэйли. — Такой правильный и честный. Что видишь, то и получишь.
Подъезжает следующая машина.
— Твоя очередь, — с улыбкой говорит Бэйли. В его взгляде усталость и облегчение, ну прямо мудрый правитель! — Поезжай, правда. Встретимся здесь.
— А ты что будешь делать? — спрашиваю я, взявшись за ручку дверцы.
Бэйли зевает.
— Сначала просто упаду. Потом душ приму, посплю. В таком духе.
— Поедем ко мне, — неожиданно без раздумий предлагаю я.
В первый момент Бэйли теряется. Потом с улыбкой говорит:
— Ты очень добра, Эл, но все будет нормально. Она пошла на поправку, и я справлюсь, обещаю тебе. До встречи.
Он посылает мне воздушный поцелуй.
Я вымученно улыбаюсь и сажусь в такси. Заднее сиденье покрыто шершавой коричневой искусственной замшей. Сильно пахнет окурками. К этому запаху добавляется не самый приятный аромат, испускаемый подвешенной к зеркалу заднего вида елочкой-дезодорантом. Я моргаю, пытаясь прогнать слезы. Я ведь совсем другое имела в виду, Бэйли.
— Так куда едем? — спрашивает таксист.
Я не вижу его губ — только глаза, отражающиеся в зеркале и вопросительно глядящие на меня. Я называю свой адрес. Таксист молча поворачивает руль и отъезжает от больницы. Я не оглядываюсь, но краешком глаза вижу, что Бэйли машет рукой мне вслед.
У меня остался только сегодняшний день с ним и Томом. Вот и все. Завтра она очнется, сможет писать, а может быть — и говорить и, конечно, сумеет всем рассказать о том, что я все сделала специально и не оказала ей помощь. Том и Бэйли поверят, что я хотела ее смерти. Сегодняшний день — все, что у меня осталось.
Всю прошлую ночь, пока мы сидели в больнице и ждали, когда стало ясно, что худшее позади, когда Гретхен уменьшили кислородную поддержку, когда Том и Бэйли радовались каждому подрагиванию ее век, я думала только об одном: «У меня нет выбора — мне просто придется исчезнуть. Собрать вещи и уехать».
Завтра наступит, она очнется. Конечно, я так рада, что она не умрет, но теперь мне страшно за себя.
Я в полном отчаянии. Мне жутко оттого, что я поступила так с той, которую когда-то держала за руку и уверяла в том, что всегда буду ее лучшей подругой. Я должна исчезнуть.
Ради чего мне оставаться, если на то пошло? Комната в съемной квартире, студия, которую я арендую для съемки от раза к разу. Ни друга, ни родственных связей. У Френ теперь своя маленькая семья. Мама и папа думают только о том, как бы поскорее выкинуть Фила из родительского гнездышка, чтобы спокойно жить дальше, а Филу и самому наверняка очень скоро надоест ничего не делать, и он решит, что пора начать собственную жизнь. Я их всех очень люблю, я знаю, что они меня тоже любят, но я не уверена в том, что они понимают меня лучше, чем я сама. У всех такая безумная жизнь. Мы — типичная, географически-разрозненная и отчаянно замотанная современная семья. Разве моим родственникам не будет безразлично, если я немного поживу для себя? Мне пришлось лицом к лицу столкнуться с очень неприятными истинами — и, быть может, это не так уж плохо. Нужно просто забрать фотокамеру и уехать. Нужно научиться делать выбор, перестать плыть по течению. Построить новую жизнь… где угодно, только подальше от Гретхен.
— Мы не могли бы остановиться около банка но пути? — спрашиваю я у таксиста. — Мне нужно снять немного наличных.
Оставлю Пауло месячную плату за квартиру. Все барахло, какое не смогу забрать, пусть выбросит. Это самое меньшее, что я в силах сделать. Может быть, поступлю так, как следовало поступить с самого начала. Съезжу на недельку к Вик, а там посмотрим. Она всегда такая замечательная: умеет выслушать, посоветовать, утешить. Но как я смогу рассказать ей обо всем этом? Впервые в жизни мне придется что-то от нее утаить. Я никому не могу признаться. Теперь я совершенно одинока.
Что я скажу Тому и Бэйли? Что уезжаю в отпуск? Что мне предложили невероятную, просто потрясающую съемку и я никак не могу отказаться от этого предложения? Наверное, сейчас, когда Гретхен уже вне опасности, они будут готовы мне поверить, даже если я объявлю, что улетаю на Плутон. Они думают только о ней.
А что касается ее… Если она очнется и увидит, что меня нет, то, может быть, сначала ничего никому не расскажет. Может быть, потянет время, будет ждать, когда я появлюсь, чтобы ее рассказ о том, что случилось на самом деле, позволил ей сорвать куш побольше. Но я не вернусь. Все пройдет, и мы все просто будем жить своей жизнью, стараясь изо всех сил.
Такси переезжает через «лежачего полицейского», машину слегка встряхивает. Мы поворачиваем на более оживленную улицу, подъезжаем к перекрестку со светофорами. Слева — автобусная остановка. Там стоит женщина. Руки в карманах, на запястье — ремешок сумочки. Она смотрит в одну точку с тупой решимостью, и я понимаю, что она каждый день ждет автобус на этой остановке, сколько себя помнит. За спиной у женщины вывеска: «ПРОБЛЕМЫ С НАЛИЧНОСТЬЮ? ОБНАЛИЧИВАЕМ ЧЕКИ!», рядом — закрытое кафе под названием «Большой Джо», где готовят кебабы, а чуть дальше — прачечная с вывеской «ЗДЕСЬ СТИРАЮТ ПУХОВЫЕ ОДЕЯЛА!». Как далеко я буду отсюда, когда люди начнут обналичивать свои чеки, жевать жирные куски мяса и отдавать в стирку свои вещи на следующей неделе, в следующем месяце, в будущем году?
Мы проезжаем мимо закрытого цветочного магазина, где на витрине уже полным-полно сердечек — торговая сеть готовится к Дню святого Валентина. «НЕ ЗАБУДЬТЕ ПРО 14 ФЕВРАЛЯ!» — напоминает плакат, который держат в клювах картонные голубки.
Забыть? Как я могу об этом забыть?
Бэйли… Я даже не могу сказать, что потеряла его, поскольку он по большому счету никогда не принадлежал мне, как бы сильно я его ни любила. Но безусловно, я готова годами жить надеждой на его возвращение. Он заставляет меня вести себя смело — если бы он понял меня правильно, быть может, мы бы сейчас сидели рядышком в этом такси и ехали бы ко мне, к моей постели, но что бы со мной стало после его ухода? Ведь он все равно ушел бы.
Я не представляю, можно ли еще встретить такого мужчину, как он. А может, и не стоит встречать. Наверное, просто нужно держаться от таких подальше до тех пор, пока память не сжалится над тобой, пока не забудешь о том, что такие мужчины — как наркотик, и тогда будет не так больно, а потом — еще меньше. Ничего хорошего мне не принесла встреча с ним в тесных больничных помещениях, где, как бы близко мы ни были друг к другу, он все равно оставался недостижим. Для меня, по крайней мере. Я знаю, что солгала, когда Том спросил у меня, кого бы я выбрала — его или Бэйли. Сколько бы меня ни спрашивали, ответ всегда был бы один: Бэйли. Надеюсь, в один прекрасный день судьба подарит мне такой же поцелуй, как тот, с ним, на Лестер-сквер, но этот мужчина тоже будет любить меня.
