— Точно не знаю. Просто поужинаем где-нибудь, наверное. — Я специально сказала о наших планах нейтрально-равнодушно, чувствуя себя неловко из-за того, что мы с Бэйли куда-то пойдем, а ее оставим одну. — А ты чем будешь заниматься?

Гретхен рассмеялась.

— Я? Вечером буду смотреть телик и отвечать на звонки треклятых родителей, а они будут названивать каждые пять секунд — сама видишь. — Взмахнув рукой, она указала на умолкший мобильник. — Мама завтра устраивает в саду возле дома сбор труппы. Премьера в будущем году, а это, так сказать, встреча перед началом репетиций. Она просит, чтобы я приехала. Понимаешь. — Гретхен снова начала нервно переключать каналы, — она хочет, чтобы я играла в этом спектакле.

— Что? — удивилась я и наморщила нос.

— Угу. — Гретхен скрипнула зубами. — Потому что после восемнадцати лет в шоу-бизнесе я просто только о том и должна мечтать, чтобы сыграть в какой-нибудь унылой любительской версии пьески под названием «В этой усадьбе мы все — полное дерьмо». То есть, как считает мама, от этого мне определенно станет лучше. И звонила она, чтобы опять пытаться меня уломать. Если будет так продолжаться, она меня просто доконает.

Я не знала, что сказать. Бедняжка Гретх.

— Понимаешь? — проговорила она, повернув ко мне голову. — Если ты до сих пор гадаешь, почему я не рассказывала тебе про свою треклятую болезнь, так вот — именно поэтому. Потому что никто, черт побери, ничего не понимает. Она думает, будто я хочу быть такой! Если бы я могла что-то сделать, я бы сделала. А ей никак не вбить это в голову, черт возьми! — Гретхен скрестила руки на груди, еще несколько раз свирепо потыкала в кнопки переключения каналов и в конце концов отшвырнула пульт. — А мне просто нужно немного времени, чтобы прийти в себя, вот и все.

Меньше всего в этой ситуации мне хотелось выглядеть так же, как все остальные, но именно так я себя и чувствовала.

— Но мне ты могла все рассказать, — наконец проговорила я. — Я не стала бы относиться к тебе хуже. Я могла бы тебе помочь, уделяла бы тебе больше внимания.

— Ты могла бы мне помочь? — мгновенно вспыхнула Гретхен. — В чем ты могла бы мне помочь?

Озадаченная прямотой вопроса, я не знала, что ответить.

— Может быть, я выслушивала бы тебя, — осторожно предположила я. — Помогла бы тебе найти лечение получше.

Гретхен устало взглянула на меня.

— Только не строй из себя обиженную из-за того, что я тебе ничего не рассказывала, пожалуйста. Я со своими-то чувствами с трудом могу справиться. Ты уж как-нибудь со своими сама разберись.

От изумления я раскрыла рот.

— Я не хотела…

— Хотела, хотела. Я не говорю, что это плохо, Элис. Когда люди чувствуют, что кому-то нужны, у них легче на душе.

Обиженная и совершенно обескураженная, я не знала, как отреагировать. Гретхен была охвачена настолько сильными эмоциями, что из-за этого комната стала казаться мне тесной и неуютной. Я решила, что мне лучше уйти и оставить Гретхен одну.

— Извини, — произнесла она через несколько секунд — как раз тогда, когда я собралась удалиться под каким-нибудь благовидным предлогом. — Я чувствую себя последним дерьмом. Совсем не хотела срываться на тебя. Ты мне правда очень помогала, еще как помогала. — Она бросила на меня быстрый взгляд. — Приходила ко мне после работы такая веселая, когда я вела себя как несчастная стерва. Как сейчас.

— Ну что ты такое говоришь! Ведь ты была больна.

— Да, это правда. Я не хотела тебе рассказывать, — проговорила Гретхен, не глядя на меня — Знаешь, мне и в лучшие времена бывало трудно сохранять дружбу со многими людьми. При моем поведении всем со мной было трудно поддерживать отношения — даже когда я от людей ничего не скрывала. И я решила, что будет проще и легче, если я не буду ничего говорить про свою болезнь. И мне не хотелось еще и тебя потерять. — Ее глаза наполнились слезами, она торопливо отвернулась и жалобно проговорила: — Знаешь, не так-то просто чувствовать, что только ты одна сходишь с ума в мире, где полным-полно нормальных людей.

В эти мгновения она была такой трогательной, что мне вдруг захотелось обнять ее, утешить. Я встала, подошла к дивану, опустилась на колени и отодвинула в сторону миску с хлопьями.

Я взяла Гретхен за руку и крепко сжала.

— Ты не можешь сделать ничего такого, из-за чего я бы перестала быть твоим другом, — решительно объявила я.

Гретхен не могла посмотреть на меня.

— Мне так стыдно, — прошептала она, заливаясь слезами. — Я вас всех только огорчаю.

— Вовсе нет, — мягко возразила я.

— Мне так противно, так стыдно. Той ночью, у тебя… Знаешь, я бы ни за что, ни за что… с этим Пауло, если бы… — Она покраснела и умолкла.

Я попыталась справиться с шоком. Так значит, она все-таки переспала с ним? Но я только пожала плечами и улыбнулась.

— Что ж, бывает.

— Понимаю: я не должна была переставать принимать лекарства, — проговорила Гретхен, перебирая пальцами край одеяла. — Но знаешь… Я заскучала по гипермании. Мне нравится та, в которую я превращаюсь. Ты кажешься себе красивой… светящейся изнутри, будто человек-светлячок. К чему бы ты ни прикоснулся — все озаряется светом, оживает. Словно на рассвете летишь на самолете и можешь выставить руку в иллюминатор и прикоснуться к краю облака, подсвеченного солнцем. Оно словно бы протекает сквозь твои пальцы.

Господи, но какой ценой?

Гретхен нервно смяла край одеяла.

— От лития я становлюсь тупой, толстокожей. Я ничего не чувствую — и мне просто хочется снова начать чувствовать. Я становлюсь скучной. Люди, которые раньше мне звонили, не звонят уже сто лет, а я сама не могу им позвонить, потому что мне нечего сказать… нечего, потому что я ничего не сделала, ничего не чувствовала. — Вид у нее стал отчаянно беспомощный.

— У тебя есть я, — напомнила я ей. — И Бэйли.

— Знаю, — всхлипнула Гретхен. — Но это тоже несправедливо. Бэйли приходится возиться со мной, подстраховывать меня. Я его не заслуживаю.

Я вдруг подумала: «А не стало ли ей еще хуже из-за того, что я теперь встречаюсь с Бэйли? Два человека, на которых она могла положиться, влюблены друг в друга… А она, должно быть, чувствует себя одинокой, покинутой».

— Ты не против того, что мы с Бэйли встречаемся? — отважилась спросить я.

— Что ты такое говоришь? — поспешно откликнулась Гретхен и потянулась за пачкой бумажных носовых платков. — Это же я вас свела, или ты забыла?

Я улыбнулась ей, а она попыталась улыбнуться сквозь слезы.

— Мне очень стыдно, что ты видишь меня такой — жалкой, хныкающей, как ребенок, — призналась она. — И все-таки я рада, что ты здесь.

— Элис, какого черта ты делаешь? — вспылила Гретхен, когда я подняла тарелку, оставленную ею на полу в гостиной, чтобы отнести ее в кухню.

Я приехала к Бэйли в пятницу поздно вечером после восхитительной съемки в Барселоне. Мне не терпелось рассказать ему о своей поездке, а его не оказалось дома — он пошел в ресторан за готовой едой. Гретхен была на своем обычном месте — на диване. В гостиной царил беспорядок. Я ожидала совсем не такого начала вечера. Неужели обострение началось у Гретхен только два месяца назад? По моему ощущению, прошло уже два года.

— Я думала приготовить нам чай, вот и решила захватить тарелку — все равно иду в кухню. Что такого? — сказала я так спокойно, как только могла.

— Я сама! — сердито возразила Гретхен. — Я не инвалид, что бы там все ни думали.

Я прикусила язык, поставила тарелку на пол и села. Эти новые вспышки раздражения были крайне мучительны. Гретхен явно все наскучило, она любую мелочь воспринимала на свой счет. Я, конечно, радовалась тому, что ее депрессия явно пошла на убыль. У Гретхен прибавилось сил, она стала подвижнее — и безусловно, это были хорошие знаки. Я всей душой желала ей скорейшего выздоровления.