Ничего не случилось.

— Я серьезно, — говорит Алекс, хотя после выпитого больше похоже на «серозно». Я чуть не рассмеялась, но тут же вспомнила про жуткую мелодраму, в которой мне почему-то предназначается главная роль.

— Ты пьян, — объявила я, встав с дивана и увеличив физическое расстояние между нами. — Ложись спать.

Алекс поднялся, шагнул ко мне.

— Пара стаканчиков вовсе не означает, что я сказал неправду. Просто после пары стаканчиков, наконец, осмелился сказать. Люблю тебя, Ребекка. Всегда любил.

Ох, боже. Опять. От такого заявления у меня снова перевернулся желудок, причем не в положительном смысле «о-как-я-ждала-от-тебя-этих-слов». Скорей, меня едва не стошнило от сочетания выпивки с этим признанием. С тем, что его делает Алекс. Кстати, мой муж Дэниел спит наверху в нашей спальне. Почему бы и нет? Уже час ночи, а у него никогда не было повода беспокоиться, оставляя нас с Алексом наедине. До нынешнего момента. Я вдруг разозлилась. Плохо, что Алекс вообще позволил себе заговорить об этом, а тем более когда у нас над головой спит Дэниел, наглядно свидетельствуя — если кому-нибудь требуется подтверждение, — что я не свободна и не могу выслушивать любовные признания. Милый, мудрый, веселый Дэн, неизменно верный и преданный нам обоим. Я решила немедленно прекратить разговор.

— Это не смешно. Уже поздно, ты пьян, сам не знаешь, что мелешь. Иди спать, ладно?

Алекс потянулся, схватил меня за локоть. Я вырвалась.

— Только не говори, будто не чувствуешь ко мне то же самое, — сказал он, и я на секунду задумалась, не сама ли виновата. Не дала ли какое-то основание для подобного убеждения? Не смотрела ли слишком долго в глаза как-то вечером после пары стаканчиков? И поняла: нет, решительно нет, ни единого раза, ни на одно мгновение за время двадцатилетней дружбы не видела в нем никого, кроме друга. Увлечься им — все равно что влюбиться в собственного брата. Никогда даже в голову не приходило. Надо его осторожненько охладить, успокоить. В последнее время ему многое довелось пережить — пусть даже по своей вине, — он явно потерял рассудок, только все-таки я на него сердита. Как он посмел увидеть в наших отношениях то, чего просто не было? Как посмел обмануть доверие Дэниела?

— Ничего подобного, — отрезала я, пожалуй, слишком громко. — Ты мой друг, Алекс. Я в тебя не влюблена. Не могу… Боже мой, жутко даже подумать…

Хватит, одернула я себя, теперь он уже должен понять, но не сумела остановиться. Хочется его как следует наказать.

— Тошнотворная мысль. То есть правда какое-то… извращение. Господи, я никогда не смогла бы…

Алекс разом протрезвел.

— Ладно, — коротко бросил он. — Ясно.

Развернулся кругом и ушел. Через несколько секунд хлопнула входная дверь. Я на минуточку забеспокоилась, куда он пойдет в час ночи, без пальто, которое так и осталось висеть на спинке стула, а потом решила, что это его дело. Взрослый человек, может сам о себе позаботиться.

Ребекка и Дэниел, Алекс и Изабелл.

На моей памяти нас всегда было четверо. По крайней мере с тех пор, как Дэниел и Алекс, дружившие с двенадцатилетнего возраста, дали объявление, приглашая к совместному проживанию двух компаньонов, которые помогли бы оплачивать съемный дом в Виндзоре на втором году учебы, и выбрали сначала Изабелл, а потом меня, придя к выводу, что нами можно попользоваться, как однажды весьма деликатно выразился Дэн. В конце концов так и вышло, хотя я держалась до Рождества. Разместившись парами в двух из четырех комнат, мы какое-то время подумывали дать еще объявления — студентам нужны деньги, — но нам нравилось жить вчетвером. Мы чувствовали себя семьей. С тех пор так и продолжалось двадцать лет. После колледжа сняли квартиры в Лондоне за несколько улиц друг от друга, поженились, родили детей одного за другим. Вместе проводили Рождество, дни рождения, встречали Новый год. Были одним целым. Больше ни в ком не нуждались. И вдруг пару месяцев назад Алекс заявил, что уходит. Невелика трагедия, у него нет никого другого, просто понял, что должен двигаться дальше. Он как бы застоялся, слишком долго жил в одном месте, надо выбраться, посмотреть, что мир еще может ему предложить. Оставил Изабелл с девочками — восьмилетними близнецами Натали и Никола, — перебрался в новую квартиру в доме, удачно стоявшем поблизости, так что мог бывать у них по-прежнему. Объяснил, что хочет, чтобы все было цивилизованно, по его выражению: выберут, дескать, с Изабелл удобное для обоих время, когда он будет забирать детей, и останутся друзьями. Хотя Алекс умолял разрешить видеться с детьми по собственному усмотрению, Изабелл вполне справедливо не захотела, чтобы все вышло по его желанию.

Конечно, в действительности получилось иначе. Изабелл буквально разваливается на части. Она всегда мечтала быть замужней женщиной. Ужас. Я хочу сказать, Иза не просто стремилась к замужеству как таковому. Она из тех женщин, которые готовятся не просто к свадьбе, но к дальнейшей счастливой жизни на сорок-пятьдесят лет. Вечно фантазировала, как будет стареть с детьми, с внуками, варить варенье в домике на юге Франции среди бегающих вокруг ребятишек, друзей и собак. Не то чтобы это имело значение — может быть, даже сама Иза не сознавала, — но с виду они с Алексом составляли идеальную пару. Светловолосые, загорелые, сияющие, как фигурки на свадебном торте. Увидишь их вместе и сразу подумаешь: «Ну конечно». Влюбившись в Алекса, она сразу вошла в его семью, как в свою собственную, и его родители точно так же ее обожали. О такой невестке любая свекровь может только мечтать.

Изабелл никогда не сомневалась, что это на всю жизнь. Алекс же — по крайней мере, как я всегда думала, — не мог поверить своему счастью. Подумать только, что его выбрала столь прекрасная, добрая, верная женщина! Может быть, она слишком его опекала, как мать, хотя он сам на это напрашивался. Ей нравилось о нем заботиться, ему нравилось, что она о нем заботится. Не было никаких признаков и намеков на что-то неладное. Она не успела свыкнуться с фактом, что их брак, возможно, не так идеален, как ей всегда казалось. Он просто распался — бум! Только что был, а теперь его нет.

Алексу тоже лучше не стало. Столкнувшись с новообретенной свободой, он не имеет понятия, что с ней делать, почти все время бродит по квартирке, жалея себя. В любой битве приходится выбирать ту или другую сторону, и поскольку он подолгу бывает у нас, то с самого начала считалось, будто мы на его стороне, хотя это меня не очень устраивает. Знаю, Алекс всегда был и навсегда останется лучшим другом Дэна, но я страшно разозлилась на него. Не только из-за Изабелл и девочек, а из-за всех нас, из-за нашей уютной маленькой компании. Он как бы отвернулся и сказал: «Извините, вы мне надоели до чертиков». Я себя чувствую преданной и обманутой.