– А я могу определить в какой ты аудитории, проходя по коридору, даже если все двери закрыты!

Мы наперебой начали делиться своими ощущениями пока не начали хохотать от собственного восторга и желания победить в этом глупом споре.

– Значит с пятнадцати? – спросил Сид, когда мы наконец просмеялись.

Я расцепил наши руки, пряча свои под столом и опуская на них свой взгляд:

– Это была глупая подростковая влюблённость.

– А сейчас? – осторожно спросил Сид.

А сейчас это любовь – подумал я. Но готов ли я был признаться ему в этом?

– А сейчас…– начал я, но тут меня прервал звонок мобильного телефона.

Сид машинально взглянул на экран, там высветилось “Алан”, и ему пришлось взять трубку. А я мысленно благодарил Алана за то, что он позвонил так вовремя.

– Привет, – сказал в трубку Сид, я слышал только его ответы, – что?.. Когда?.. И на сколько?.. Понятно… Я могу чем-нибудь помочь?.. Алан, ты же знаешь…Хорошо.

Он вдруг протянул трубку мне:

– Ева хочет поговорить с тобой, – сказал он. Я взял телефон и приставил к уху.

– Алло, – сказал я, выписывая невидимые узоры пальцем на мраморной столешнице.

“Привет, зайчик” – услышал я мелодичный голос и улыбнулся.

– Привет.

“Ты знаешь, мы решили съездить в Норвегию”.

– Круто, – сказал я, но внутри всё похолодело. Я знал, что это означает – лечение тут не помогло.

“Ну да”

– Знаешь, я завидую тебе, – сказал я мотнув головой, чтоб выбросить ненужные мысли.

“Да? Почему же?”

– Говорят, зима там очень красивая. Снег увидишь, все дела…

“Это точно”

– Привезешь мне снеговика?

В трубке рассмеялись.

“Ну конечно, зайчик” – я снова не смог сдержать улыбку, – “Ронни, я хотела сказать тебе…”

– Скажешь, когда вернёшься, – перебил я Еву, не давая ей договорить. Сердце больно сжалось. Я понимал, что это за звонок. Прощание. Но я не готов был проститься с ней. Только не с ней. На глаза навернулись слёзы, и я быстро опустил голову, но Сид всё равно заметил.

“Конечно. Пока, Ронни”

– До встречи, – тихо сказал я и закончил звонок.

Я встал из-за стола не в силах удержать себя на месте от подступившего беспокойства и отчаяния. Принялся мерить шагами кухню, попутно убирая со стола. Нет, этот ужин я точно сегодня не доем. Сид тоже поднялся из-за стола, подошёл ко мне, крепко обняв, и тут я понял, что дрожу. Я в ответ попытался обхватить его за пояс, но понял, что руки меня не слушаются. Тогда я подтянул их к себе. Теперь получалось, что я был в объятиях Сида как в коконе. Тёплом, сильном коконе. Только через пару минут я услышал собственные всхлипы и почувствовал, как рука Сида медленно гладит меня по голове, спускаясь по спине и обратно.

– Сид, – прошептал я, когда поймал дыхание, но так и не нашел что сказать.

– Всё будет хорошо, – сказал он спокойным уверенным голосом.

Возможно, если он скажет это ещё пару тысяч раз, я наконец в это поверю.

Комментарий к Глава 8. А сейчас?

Всё-всё, дальше флафф и содомия, обещаю.

Через несколько дней

========== Глава 9. Шале ==========

Ронни.

Дни мелькали причудливым калейдоскопом перед моими глазами.

Быстрые сборы и отъезд Евы – было первым событием. Через несколько дней следом за ней уехал Алан, как только уладил все дела в университете. Мы с Сидом помогали ему круглые сутки: закрывать ведомости, подписывать приказы и составлять учебный план на следующий семестр. Он пытался отнекиваться поначалу, но стоило надавить на его больное место – Еву, которая ждала его в одиночестве в другой стране – как он тут же проглатывал свою гордость и взваливал на нас новые горы дел.

Я звонил ей ночами из-за разницы в часовых поясах, когда начали приходить счета за телефон с четырехзначными числами, Сид, конечно же, догадался, но ничего не сказал. Просил только передавать приветы. Я прекрасно понимал, что ему не по себе от того, что мы нашли с Евой общий язык на такой трагической теме. Он боялся, что я сорвусь. Это было понятно без всяких слов, по его внимательным осторожным взглядам на мои руки, по тому как глубоко он втягивал воздух, когда мы изредка обнимались, пробуя на вкус мой запах, пытаясь уловить привкус дурмана. И я позволял ему эти безмолвные проверки, потому что знал, что пройду их. Я больше не боялся. Я больше не боялся боли от вероятной потери, потому что все обычно боятся неизвестности. Как терять близких я знал. Поэтому не тешил себя излишними надеждами, а просто жил мгновением. Во время наших с Евой ночных звонков мы редко говорили с ней о болезни, зато мы говорили с ней обо всём остальном. Я часто просил рассказать её о Норвегии, и когда слушал о белых покровах и фьордах, с завистью закусывал нижнюю губу, вглядываясь в ночную слякоть за окном.

На работе у Сида разворачивались не менее интересные события. Как только он объявил о своей отставке, предусмотрительно умолчав о нашем с Кендрой вкладе в будущее компании, совет директоров превратился в клубок змей, пытающихся заполучить должность Сида – главного управляющего. Мы с Кендрой только многозначительно переглядывались, набирая ей в подчиненные лучших аналитиков и заказывая в Икее мебель для её нового кабинета. Изредка мы всё-таки позволяли себе помечтать, каково будет лицо нового управляющего, когда он узнает, что вся реальная власть теперь будет у кучки математиков-программистов. Сид же вёл себя так, как будто наконец перерезал давно надоевшую пуповину – вышел однажды из офиса с коробкой личных вещей из кабинета и больше не вернулся. Даже коробку из багажника не вытащил.

С потоком студентов, которым Сид успел перечитать только половину курса перед зимними каникулами, ничего путного придумать не удалось. Поэтому было принято демократичное решение – назначить экзамен по матану последним в сессии. Хотя никто из нас с Сидом и Аланом особо не надеялся, что в рождественской и новогодней кутерьме хоть кто-то вспомнит об учёбе.

Рождество мы праздновали втроём с мамой. У неё в гостях. После стольких месяцев вне этого дома я вдруг отчётливо начал чувствовать специфический запах, когда переступил порог. Как будто не домой приходишь, а к кому-то в гости. Но привычная обстановка отдавала теплом в сердце с небольшим налётом грусти. Жаль, что наш стол в гостиной был прямоугольный, и мой взгляд то и дело падал на пустое место за ним. Мама всё пыталась узнать, почему я налегаю на безалкогольный пунш вместо предложенной рюмки кагора, и, вероятно, сделала свои какие-то выводы, когда я размыто ответил, что не хочется. Ближе к полуночи, когда все темы для разговора были уже упомянуты, когда каждая история про маленького Ронни прозвучала и заставила меня покраснеть не по одному разу, а Сид даже не пытался скрывать, что ловил дикий кайф от всего этого, когда мама явно начала клевать носом, я предложил маме пойти спать, а мы с Сидом убрали остатки ужина в холодильник и перемыли всю посуду как мне нравится – вручную. Я намывал тарелки до скрипа, а он вытирал их вафельным полотенцем и складывал на верхнюю полку, куда я не мог дотянуться из-за роста. Было что-то в этом обыденном ритуале волшебное. То, чего я раньше никогда не замечал. Когда он потянулся поставить последнюю тарелку, я воспользовался моментом и обнял его сзади. Прижался щекой к сильной равномерно вздымающейся и опускающейся спине, руки заскользили по ткани рубашки, проводя по рёбрам, пытаясь захватить его тело в плотное кольцо. Но длины моих рук хватило лишь на то, чтобы я мог соединить кончики пальцев. Сид закрыл дверцу шкафчика и накрыл своими руками мои. Рукава его рубашки были закатаны, и я мог чувствовать тепло его немного влажной от мокрого полотенца кожи. Я вздохнул сильнее чем хотелось, выдавая своё беспокойное состояние, и Сид тут же развернулся ко мне лицом, обвивая меня ответным кольцом из рук. Он посмотрел на меня внимательно, но я быстро отвёл взгляд и прижался к его груди, нежно поглаживая его по спине, и он уткнулся мне носом в шею. Кто кого успокаивал теперь было неясно.