И я понял, что изменилось. Без Сида я бы не смог сейчас вот так просто стоять на кухне дома в свою всего лишь вторую Рождественскую Ночь без отца. Хотя свое прошлое Рождество я не помнил, так что можно считать – первую. И сейчас, тепло от тела Сида, его близость, сводящий с ума запах, не давали моему сердцу заледенеть от воспоминаний, а моим мыслям ускользнуть дальше этого мгновения. Но потом физических ощущений стало слишком много: сердце участило бег, ноги предательски начали подкашиваться, и я как обычно побоялся собственных желаний. Сид почувствовал моё напряжение и поспешил ослабить хватку, а потом и вовсе отпустил меня, оставив только наши руки сплетёнными.

Мы перекинулись парой дежурных фраз о том, кто где будет спать, потому что ехать домой, оставляя маму одну наутро, было неудобно. Речи о том, чтобы провести ночь в одной постели даже и быть не могло. Во-первых из-за того, что постель в моей комнате была полуторкой, а во-вторых – никто из нас бы точно не уснул. Мы бы просто пыхтели всю ночь от неловкости и робости. Дело в том, что с момента того единственного поцелуя – ничего между нами не было кроме редких объятий и поцелуев Сида в висок или щёку. Я от таких порывов всегда становился пунцовый и старался быстро ретироваться в свою комнату. Я в таких делах раскованностью никогда не отличался, вот и сейчас вся решительность пропадала, как только я чувствовал бабочек в животе.

На утро после Рождества – в первый день каникул, мы выехали из дома мамы, которая надавала нам слишком много остатков рождественского ужина, и поехали почему-то другой дорогой. Я ничего не сказал, но когда мы вдруг выехали за пределы города, я растеряно спросил:

– Куда мы едем?

– Сюрприз, – улыбнулся Сид не сводя глаз с дороги.

– Мы же договорились, – насупился я.

– Договорились? – не понял Сид.

– Без подарков, – напомнил я.

– А это и не подарок – это сюрприз.

От такого лаконичного ответа мне оставалось только уставиться в окно и смотреть за тем как меняется пейзаж, гадая, куда же мы едем. Через пару часов мы остановились заправиться, и мне показалось, что на улице похолодало. Ещё через пару часов, когда мы вышли размять ноги и справить нужду, я понял, что мне не показалось. Мы ехали на север.

А потом, ближе к вечеру, тусклые голые деревья, пролетавшие за окном, постепенно начали сменяться на другие. Те, что раньше мне доводилось видеть только в кино. Они как будто были одеты в белоснежные шубы. За окном опускался вечер, поэтому берёзы сливались с белоснежным покрывалом земли, а вот ёлки казались чёрными с белыми украшениями на каждом ярусе. Я то и дело вертел головой, пытаясь уловить больше этих необычных картинок, но мы так быстро ехали и дорога виляла из стороны в сторону, что всё сливалось в одно большое пятно. И мне ничего не оставалось как просто прислушиваться к своим ощущениям и запоминать их. Лиловый закат вызывал во мне восторг, скрип под колёсами казался музыкой, а вихрь снежинок, поднимавшийся от машины заставлял открыть рот от удивления.

Когда совсем стемнело мы наконец свернули с широкой трассы и выехали на двухполосную дорогу. Теперь лес был уже не смешанным, а полностью хвойным, и судя по ровным рядам стволов – искусственно насаженным, а так как под колёсами асфальт был идеально чистым от снега, место было не диким.

– Мы на каком-то курорте? – предположил я, нарушая тишину.

– Национальный парк, – ответил Сид, немного помедлив.

Я понимающе кивнул. Сид свернул с асфальтовой дороги и теперь ехал по только ему видимому пути.

– Но почему на север? – спросил я.

– Потому что снег на севере, – пожал плечами Сид. Машина затормозила, и мы остановились на подъездной дорожке у большого деревянного дома, скрытого в темноте глубокого вечера.

– Логично, – пробормотал я, понимая, что Сид, наверное, слышал один из наших с Евой разговоров. Снег мы с ней обсуждали каждый раз и подолгу.

Сид заглушил мотор, но не спешил выходить из автомобиля, я непонимающе взглянул на него. Он посмотрел на меня своими тёмными от расширенных зрачков глазами и тихо сказал:

– Мой мальчик так хотел увидеть снег, как я мог ему отказать? – и с этими словами вышел из машины, а я остался сидеть как вкопанный, пытаясь унять выпрыгивающее из груди сердце.

Вскоре в доме и на веранде зажегся свет, и я смог разглядеть дом получше. Он был полностью сделан из бруса, отчего казался старинным и крепким, я такие видел только на картинках винтажных открыток. По периметру стояли небольшие ёлочки, определённо украшая территорию.

Я выскочил из машины, и под ногами приятно захрустело, а щёки опалил холодный воздух. Я взял с заднего сиденья пакеты с маминой едой и продуктами, которые мы купили на заправке и направился к дому, слушая собственные шаги. Было безумно тихо. Никаких привычных звуков города типа сирен автомобилей и шума поездов. Потрясающе.

В доме вся мебель была завешана белой тканью, и я поспешил освободить её, пока Сид разводил огонь в камине, хотя я заметил батареи отопления на некоторых стенах, и они явно работали.

– Что это? – спросил я, оглядываясь по сторонам, когда Сид вернулся с чемоданом и захлопнул за собой дверь. Когда он успел собрать вещи?

– Шале, – пояснил он, снимая куртку, – я его купил пару лет назад, сам не знаю зачем. Просто услышал как кто-то хвастается на какой-то из нудных бизнес-встреч, и решил тоже выпендриться.

Я прошёл на кухню, и Сид последовал за мной. Плита оказалась газовой, я на такой никогда не готовил. Зато чайник был, слава богу, электрический, и я тут же набрал воды из крана, заметив, что она кристально чиcтая.

– Тут круто, – сказал я, пока искал чашки по всем шкафам.

– Только тихо очень, – сказал Сид, я бросил на него быстрый взгляд, и он поспешил пояснить, – одному неинтересно. Я его даже летом продать думал, но хотел до зимы подождать, чтоб спрос был. Летом-то шале никому нафиг не нужно.

Я наигранно бросился к одной из стен и начал гладить её:

– Не слушай плохого дядю, – уговаривал я дом, – он не знает, что говорит.

Сид прыснул, а я разлил по чашкам пряный чай. Вчерашняя лазанья разогрелась в микроволновке и была как нельзя кстати. Пока мы ели Сид то и дело устало тёр глаза.

– Ты устал с дороги, – сказал я, осторожно касаясь его руки, – я уберу со стола, а ты иди спать.

– Есть одна проблема, – Сид почесал затылок, – я забыл, что тут только одна спальня.

– Не вижу никакой проблемы, – пожал плечами я, – ты спишь в спальне, а я в гостиной.

– Нет, спальню займешь ты, – твёрдо сказал он.

– Глупости, ты устал, тебе нужно выспаться. А на этом диване, – я кивнул в сторону гостиной, – тебе это явно не удастся сделать.

– Тогда как это удастся сделать тебе? – парировал Сид.

– Окей, – я поднял руки, как будто сдаваясь, – мы оба спим в спальне.

Я мысленно вздохнул с облегчением – никому не нужно было по сути делать первый шаг к близости, обстоятельства сделали это за нас. К счастью, кровать была достаточно большая и мягкая, так что Сид сопел уже через пару минут, после того как лёг, а меня убаюкал тусклый лунный свет.

С утра я перевалился на свободную сторону постели и чуть не свалился от такого яркого запаха Сида на соседней подушке. Жар по всему телу тут же прогнал остатки сна. Я понял, что в постели один, но когда спускался вниз, учуял, что Сид что-то колдует на кухне, и поспешил туда, вспоминая, что готовка была не самой его сильной стороной. К счастью додумался он только до чая и кофе, а в микроволновке грелись мамины сырники.

– Чем займёмся? – спросил я присаживаясь за дубовую столешницу.

– Сюрприз, – улыбнулся Сид.

– Опять сюрприз? – возмутился я.

Сида моя реакция позабавила, и он поспешил добавить:

– Следующий наш отпуск планируешь ты. Сможешь мне тоже сделать сюрприз.

– От тебя разве что утаишь, – протянул я.

– И то верно, – улыбнулся он.