Ронни кинул быстрый взгляд на меня:

– Нет.

– Тогда раздевайтесь до пояса, – врач достал тюбик с гелем и хлопчатобумажную салфетку.

Я покраснел как рак, когда Ронни принялся стягивать с себя штаны с бельём, и задрал голову к потолку. Доктор протянул Ронни салфетку, тот лег обратно на кушетку, прикрываясь ей. Только тогда я вернул взгляд на него. Мужчина тем временем намазал гелем датчик и отвернул монитор так, чтобы Ронни и я не могли его увидеть. Господи, да что же происходит?

– Будет немного холодно, – предупредил он и начал процедуру. Ронни вздрогнул немного от неприятных ощущений, а у меня руки инстинктивно сжались в кулаки.

С минуту доктор молча изучал происходящее на экране – в этот момент тишину в кабинете можно было хоть ножом резать. Я глядел на Ронни, в надежде на объяснения, но он просто прожигал взглядом врача.

– Ага, – наконец сказал мужчина, – так я и думал. Что ж, – он взглянул на нас и развернул монитор так, чтобы мы могли увидеть изображение, – можете сами убедиться. Вот, видите небольшое затемнение?

У меня сердце в пятки ушло – неужели опухоль?

– Это ваша первая яйцеклетка, – Ронни удивленно округлил глаза вглядываясь сильнее, а врач продолжил, – стадия формирования почти завершена. Точно сказать, когда будет первая течка сейчас не могу. Но где-то в пределах месяца, не больше.

– Вы уверены? – нервно сглотнул Ронни, не сводя глаз с доктора.

– Абсолютно. Можете не переживать, молодой человек, вы абсолютно здоровы. Никакого бесплодия у Вас нет.

Ронни наконец откинулся на кушетку с громким выдохом и закрыл лицо руками. Я только ошарашено моргал глазами. Ронни думал, что бесплоден? Как это могло ускользнуть от меня? Почему он ничего мне не сказал? В сердце больно закололо от мысли, какие ещё секреты он мог скрывать от меня.

– Если у вас появятся какие-то вопросы, – врач взглянул на нас обоих, пока Ронни одевался, и протянул визитку мне, – можете звонить по этому номеру. И ещё, можно Вас на секундочку, – мужчина смотрел теперь на меня, я вопросительно взглянул на Ронни, но тот только пожал плечами и вышел из кабинета.

– Вот, – сказал врач и протянул мне какой-то буклет, – изучите на досуге.

Я взглянул на то, что он мне дал. На обложке было название: “Безопасная дефлорация”. Я удивленно взглянул на него:

– Зачем мне это?

– Ну как? – врач немного смутился, – я обязан всем партнёрам, у которых омеги-девственники выдавать такие буклеты, ещё и лекцию прочесть, но сейчас народу очень много, поэтому времени нет. Так что изучите на досуге, – повторил он.

– Стоп, – мотнул головой я, – Ронни девственник?

– Совершенно точно, – кивнул врач, открывая передо мной дверь.

Ронни.

Как мы приехали домой, я не помню. Я чувствовал себя окрылённым от хорошей новости. Я здоров. Пока я готовил ужин – улыбка не сходила с моего лица. И только когда мы с Сидом привычно сели за кухонный островок, я заметил, что он подозрительно тих. Я пытался рассмотреть выражение его лица, но он, казалось, был глубоко в своих мыслях.

– О чём ты думаешь? – промурлыкал я.

Он наконец посмотрел на меня, потом немного поколебался, но в конце концов вынул какую-то бумажку из заднего кармана и протянул мне. Я расправил её и улыбка потихоньку начала сползать с моего лица.

– Почему ты не сказал мне? – спросил он, внимательно глядя на меня.

– Я…э…не хотел сначала, а потом как-то разговор не заходил, – пожал плечами я, сникая, – ты злишься?

– Что? Кто-кто должен был злиться, так это ты. Я наговорил тебе столько гадостей тогда ни за что…

– Подожди, – перебил я его, хмурясь, – то есть хочешь сказать, что если бы я переспал с половиной города, то никакого чувства вины за обзывательства в мой адрес ты бы не испытывал? – я раздражённо отодвинул тарелку от себя, потому что окончательно потерял аппетит.

– Нет, я не то имел в виду, – начал оправдываться Сид.

– Тогда какое это, – я кивнул на буклет, – имеет значение?

Сид шумно выдохнул:

– Я знаю, – медленно начал он, – что это не должно волновать меня, но если скажу, что ничего не испытываю от новости о том, что ты… – он не стал договаривать, но потом продолжил, – то совру.

– И что же ты испытываешь? – нервно сглотнул я.

Сид закусил губу, но потом всё-таки ответил.

– Беспокойство.

– За что? – не понял я.

– За тебя, за то, с кем ты будешь… – Сид опять запнулся, это было даже забавно, – кого ты выберешь…

– Я свой выбор уже сделал, – я скрестил руки на груди и вскинул бровь, глядя на него. Мы оба поняли, кого я имел в виду.

– И это беспокоит меня больше всего, – посмотрел на меня Сид.

– Почему?

– Боюсь не оправдать твоих ожиданий, – выдохнул он.

Возможно надо было утешить его, но на языке вертелась только одна фраза:

– Талантливый человек талантлив во всём.

Сид закатил глаза от моей издёвки, но ничего не сказал. Ого, кажется я только что выиграл в споре с Сидом. Я ухмыльнулся своим мыслям, но вдруг Сид резко прервал тишину:

– Как ты вообще мог подумать, что бесплоден? – возмутился он.

– Ну, когда я делал реферат ещё летом, я узнал, что от марихуаны бывает бесплодие, – начал я, – а мне тогда было почти восемнадцать и у меня еще не было течки или даже намёка на неё. Хотя у всех они, как мне казалось, начинались гораздо раньше. А у меня – ничего. Ну и как-то вывод сам собой напрашивался. А что?

– Нет, ничего, – замялся Сид.

– Скажи, – настаивал я.

Он посмотрел на меня и прищурился:

– Ты что, действительно этого не чувствуешь?

– Чего? – не понимающе спросил я.

– Запаха. От тебя несёт им за версту.

Я принялся осторожно обнюхивать себя.

– Я пахну немного клиникой…

– Нет, я не об этом, – Сид вдруг протянул свою руку и взял меня за запястье, – я об этом.

Он поднёс моё запястье к носу и втянул воздух, как будто моё запястье действительно чем-то пахло.

– О боже, – выдохнул он, жмурясь, как будто ему стало больно, – ты правда этого не чувствуешь?

Я поднёс другую руку к себе, оставив ту, что держал Сид, в его ладони. Посильнее вдохнул – снова ничего необычного. И тут до меня начало доходить.

– Не знаю, я ничего не чувствую.

– Поверить не могу, – глядел на меня Сид, – этот запах, он же заполняет всю кухню.

– Я слышу только твой запах, – пожал плечами я.

Я было принялся доедать ужин, но Сид не сводил с меня глаз. Кажется, я сказал лишнего.

– И ты, – он помедлил, – ты нормально себя чувствуешь?

– В смысле? – я состроил невинную мордашку. Мне не нравится, куда идет разговор.

Сид потёр руками лицо.

– Мне тяжело концентрироваться из-за твоего запаха. Каждый раз, когда ты рядом, я стараюсь не дышать. Ведь если я вдыхаю, то сознание начинает куда-то уплывать, и всё горит внутри, – признался он и с надеждой взглянул на меня, – у тебя такого не бывает?

– Ты поэтому меня избегал последние две недели? – попытался уйти от темы я.

– Ага, – кивнул он понуро. Он понял, что я не собирался отвечать на его вопрос. Вид расстроенного Сида задел меня больше, чем я предполагал, и поэтому я решился сказать то, о чём возможно пожалею:

– Это пройдет, – осторожно начал я, посмотрев на наши всё ещё сплетённые руки на столе, – точнее нет, не пройдет, но ты научишься с этим жить.

– Ты этого не знаешь, – буркнул он.

Я вздохнул – я сильно пожалею о том, что сейчас скажу:

– Сид, – я посмотрел на него и продолжил, только когда он взглянул на меня, – я слышу твой запах с пятнадцати. И я чувствую то же самое. Каждый раз когда надеваю твою футболку перед сном или сижу с тобой в машине…

– О боже, я знаю, – всплеснул свободной рукой Сид, энергично кивая, – в машине тяжелее всего.

Я невольно заёрзал на стуле в нетерпении:

– А когда ты входишь в аудиторию, даже если я сижу максимально далеко от входа, я всё равно сразу чувствую, что это ты!