– Синий код, номер один, – и тут же вернулся за руль.

Механизм тревоги был запущен.

Машина проехала вдоль учебного и жилого корпусов, обогнула примыкающий к ним спортивный зал, сбавила ход у клиники и, не останавливаясь, въехала по закругляющемуся пандусу в распахнувшиеся двери.

Здесь их уже ждали.

Два санитара переложили Тома на каталку и увезли его в ожидавшую кабину лифта.

Мистер Грин передал ключи от машины дежурному, а сам, вместе с Сэмом, прошел в стеклянную дверь.

– Придется вам в другой день доиграть вашу партию, – сказал он, похлопывая Сэма по спине. – Давай, на процедуры и отдыхать.

Он завел Сэма в сверкающую белизной палату, передал на руки дежурному ассистенту.

– Что с Томом? – спросил Сэм у мисс Крэйд.

– Кто из вас был первым номером?

– Том, – не раздумывая, ответил Сэм.

– Так что ты хочешь! Не справился с дозировкой, отдал слишком много энергии, вот и перегорел.

Мисс Крейд разговаривала с Сэмом и одновременно выполняла рутинную работу: сняла с него рубашку и шорты, уложила на кушетку, подключила к запястьям и груди несколько датчиков и вывела на экран показания приборов.

Мальчик привычно следовал безмолвным указаниям мисс Крэйд: он поворачивался, помогал освободиться от одежды, подставлял руки и ноги под зажимы и присоски. Он уже сбился со счета, сколько раз проходил через эту рутинную «чистку». Без страха и поеживаний подставил руку под укол, и, когда ему ввели в вену препарат, послушно закрыл глаза.

– Отдыхай.

– Мы с мистером Грином думаем, что у него обычное переутомление, – успел сказать мальчик, погружаясь в сон.

– Ну, если вы с мистером Грином оба так думаете, – погладила его по волосам мисс Крэйд, – значит, так оно и есть.

Сэм спал.

А мисс Крэйд, укрыла его простыней, переключила на приборе клавишу в положение «Передача данных» и отправилась в лабораторию.

Здесь обстановка была напряженнее.

Том уже лежал под простыней без одежды. Все его тело было облеплено датчиками, на носу зажим, а в рот вставлена белая гофрированная трубка.

На экранах отражались данные давления, пульса, мозговой активности и еще с десяток строк с цифрами и вереница синусоид графиков.

Мальчик не дышал, аппарат искусственного легкого выполнял за него эту функцию. От стойки капельницы тянулась тонкая трубка к его локтевому сгибу.

– Как он? – шепотом спросила у мистера Грина Крэйд, считывая показания приборов.

– Ввели в искусственную кому, – так же шепотом ответил Грин.

Доктор Фаусто, стреляя глазами с экрана на экран, колдовал над приборами, настраивал их и щелкал клавишами компьютера.

– Мисс Крэйд! – не поворачиваясь, сказал он. – Два кубика ноль четвертого, пожалуйста. Внутривенно. Через час еще один укол. Дозировка та же. И дальше, до пробуждения, работаем по схеме.

Без раскачки и промедления мисс Крэйд встала к лабораторному столу.

– Очень большая доза, – осмелилась напомнить она, орудуя шприцем и ампулами.

– Как я понял, – сказал мистер Грин, помогая Крэйд готовить препарат, – Тома утилизируем?

– Так надо, – с нажимом на слово «надо», подтвердил Фаусто. – Он уже не восстановит в полном объеме своих способностей.

– Жаль мальчика, – сорвалось у мисс Крэйд.

– В чем наша ошибка, доктор? – мистер Грин принял слова Фаусто упреком себе.

– Ошибка не ваша, – успокоил их доктор, – ошибка деблокиратора. Доза была большой, а Том по неопытности сам не справился с дозировкой энергии посыла.

– Я плохо ему объяснил?

– Оставьте, мистер Грин, ненужные терзания, – чуть резче сказал Фаусто. – Мы работаем, можно сказать, с колес.

– Я понимаю.

– У нас нет времени и возможностей выверять каждый шаг, каждый посыл. Ясно, что мальчик чуть поспешил, или расстояние было больше допустимого. Одним словом, – сжег себя.

– Я так и предполагала, доктор, – сказала мисс Крэйд. – И я вас предупреждала о возможных последствиях.

– Не трудно было догадаться и без ваших предупреждений, – покачал головой доктор. – Это у нас, как вы знаете, третий случай за месяц.

– Все-таки индивидуальный подбор дозы надо вывести на первое место, – предложил мистер Грин.

– И тут дело вовсе не в весе и возрасте, – гнул свое Фаусто.

– Я настаиваю на продолжении моих опытов, – возразила мисс Крэйд.

– А разве я вам что-то запретил? – вскинул брови доктор.

– Вы – нет, – топнула ножкой мисс Крэйд. – А вот мистер Грин сомневается!

– Я? Господь с вами, дорогая! Я только прошу вас при определении дозировки перенести центр тяжести на индивидуальные данные.

– Успокоились? – спросил Фаусто. Ему ответили молчанием. Разница лишь в том, что мистер Грин улыбался, а мисс Крэйд плотно сжала губы и нахмурила брови. – Работаем!

– Куда его теперь?

– Через два-три дня узнаем, – спокойно ответил доктор. – Надеюсь, осложнений на мозг не последует.

– Если мы все равно решили утилизировать Тома, – вновь ввязалась в спор мисс Крэйд, – может, нам стоит уменьшить дозу?

– Я хочу попробовать минимизировать потери, – доктор твердо стоял на своем.

– И потому так рискуете, что вдвое увеличили дозировку? – съехидничала мисс Крэйд.

– Крэйд! – одернул ее мистер Грин.

– Клин клином, – нисколько не обижаясь, напомнил доктор поговорку. – Успокойтесь, мисс Крэйд. Я беру всю ответственность на себя. Навредить больше мы вряд ли сможем. А вот вернуть мальчика хотя бы на второй уровень… почему бы не попытаться?

– Но еще никто не возвращался так высоко! – чуть не в голос вскрикнули Грин и Крэйд.

– И очень печально. Каждая потеря для меня – лишние бессонные ночи.

Это было действительно больно.

И доктор, и его помощники старались избегать в разговорах щекотливой темы. Неизбежные потери на стадии отработки препарата, – без этого не бывает открытий. Это можно там, наверху использовать в качестве аргумента, когда бездушные отчеты сдаешь. А здесь, когда каждый твой пациент близок тебе почти как сын, брат или лучший друг, как здесь относиться к неудачам? Какое каменное сердце надо иметь, чтобы вот так вот просто, одним коротким словом решить дальнейшую судьбу ребенка: утилизировать?

В лаборатории слышно было лишь ритмичное попискивание приборов да уханье аппарата искусственного дыхания.

– Хорошо, доктор, – сдалась Крэйд. – Я все сделаю, как вы сказали.

– Спасибо, мисс Крэйд. – доктор встал из-за компьютера, расписался в журнале назначений и захлопнул его. – Сэм? – вдруг вспомнил он.

– Пока никаких последствий, кроме внутричерепного давления.

– Превышение большое?

– Нет, несущественное. Я ввела сыворотку.

– Что бы я без вас делал, мисс Крэйд, – улыбнулся доктор.

Мисс Крэйд и мистер Грин вздохнули облегченно.

Если доктор Фаусто находит в себе силы улыбаться, все будет хорошо.

Эта территория интерната, как и все расположенные на ней здания: – школа, жилой корпус, спортивный зал с обвалившейся крышей, гараж на две машины, принадлежали когда-то Министерству образования. Здесь жили и учились дети из прилегающих к городу бесперспективных сел, в которых позакрывались свои школы.

Когда в городской казне закончились деньги, интернат быстро пришел в запустение. Детей оказалось выгоднее возить на занятия на автобусах, перевалив финансовые заботы о них на сельские администрации. А комплекс зданий попытались продать с молотка.

Условия торгов, по которым за помещениями должен сохраниться статус учебного заведения, огромные средства, необходимые для восстановления объекта, отпугивали покупателей, и цена лота очень скоро стала равна цене забора вокруг интерната.

Казалось, теперь точно лакомый кусочек приберут к рукам люди, близкие к власти. Но никто не спешил заявлять своих прав.

Тогда и появился этот Благотворительный фонд, с учредительным капиталом, равным стоимости комплекта мебели для кабинета директора. Некий доктор Грегори Фаусто, значилось в учредительных документах, и был этим директором для мебели и единоличным хозяином фонда.