– Не надо, профессор! Читал я и ваши теории, и опусы коллег ваших. Вы, право, якобинцы… э-э-э, революционеры нашего времени!

– Вам не остановить прогресс!

– Бог с вами, профессор! – выставил руки Мюль Лер, защищаясь от нападок. – Чтобы я и в роли тормоза на пути прогресса? Не кривите душой, мон шер! Вам известно, какие огромные средства вкладываю я и мои компании в разработку и ваших солнечных батарей, и ваших ветряных станций. И еще много чего! Больше всех других вкладываю! А зачем? Ну, что же вы не спрашиваете?

– Думаете о прогрессе, – заискивающе ввернул слово забытый всеми премьер.

– Ты бы помолчал, когда умные люди говорят, – ткнул его пальцем лисья мордочка.

– Я вкладываю в ваши безумные идеи, в эти новые технологии потому, что я не меньше вашего о будущем думаю. Только, в отличие от вас, я вкладываю в будущее не безликого человечества.

– Простите, но я не понимаю.

– Я думаю о своем будущем и о будущем своего бизнеса. Отдай все на откуп вам, ученым и энтузиастам, да вы последнюю рубашку в заклад пустите, чтобы это завтра поскорее наступило. И меня, старика, и всех нас в одночасье без дела оставите. Хотя цель-то у вас, кажется, благородная – прогресс!

– Я считал, что у нас одна цель.

– Да, одна. Только пути немного разные. Вам надо «разрушить до основания, а затем». А я – создаю. Рабочие места создаю, заводы и фабрики строю, города и страны кормлю.

– Я не умоляю вашего вклада.

– А для того, – продолжал Хомячок мягким голосом, – чтобы не дать вам возможности весь мир разрушить, я вас всех купил. Я всем, кто хоть что-то новое и опасное для моего бизнеса придумает, лучшие условия для работы, – лаборатории, институты, денег немеряно – делайте! Двигайте нас вперед. Но, чур, не мешайте процветать моему бизнесу. Пока есть нефть и газ, пока я на них зарабатываю, ваши разработки останутся на уровне опытов.

– Это нечестно!

– Ну почему же, профессор! Кое-что мы пустим в жизнь, кое-чему дадим ход. Во всех журналах, на всех каналах раструбим – смотрите, как это хорошо. Щупайте, как это технологично! Щелкайте языком – нам бы так. Одна беда – очень дорого пока и невыгодно. Но мы стараемся! Мы ищем! И скоро будет дешево! А пока, извините, альтернативы у моего газа и моей нефти нет!

– Ну что, – исподлобья шепнул премьер профессору, – съел?

– Чему радуешься, идиот?

– Честно я поступаю, дорогой мой профессор, или не честно, это мне решать! Потому что у меня есть средства так делать, и я так делаю. Вот когда у вас, профессор, будут такие же возможности, как у меня, как у всех нас, тогда вы будете решать – куда и как идти всему человечеству.

– Они вам этого не простят.

– Вы что же, думаете, я не понимаю значения ваших исследований? Не понимаю, где бы мы все были сейчас, если бы не наши тормоза? Сорок лет назад космическая отрасль была на подъеме. Она могла в корне перестроить жизнь на земле, решить проблему с голодом! Да и не только с голодом. Ура! Но… Мой бизнес понес бы потери. Еще к концу двадцатого века углеводороды бы исчерпали себя. Я вложился в отрасль. И она стала развиваться с пользой для меня, то есть потихоньку из двигателя науки и прогресса, превратилась в этакого чернорабочего, добывающего деньги мне… нам.

Я слежу, тщательно слежу, где и кто придумал что-то, что нанесет ущерб моему бизнесу. Нашел – оценил – куплю.

– Не все продается, сеньор Мюль Лер!

– Согласен, профессор. – Хомячок расплылся в очаровательной улыбке. – Есть на земле чудаки, которые так считают. Но ведь вы-то продались?!

– Ну… я… мне до сих пор стыдно.

– Нет, профессор! Вам не стыдно! Вы правильно просчитали – продавшись мне, очень кстати задорого! вы смогли делать свое дело во имя, как вы любите повторять, человечества. Потому что хорошо понимали, – то, что может навредить мне и не продается, будет уничтожено в зародыше! Для того и сидит здесь, рядом с вами, третий вице-премьер, и ждет свой кусок хлеба. Не морщитесь, уважаемый профессор! Мы все в одной лодке и все одинаково мерзки. Я, он, он. Только-то и разницы, что вы продали свою голову, а он продал свои кулаки.

Лэн нет-нет да и спросит:

– А чем это вы тут занимаетесь?

Это он не от любопытства, это он от практичности своей спрашивает. Помощники и партнеры ему позарез нужны в его производственном деле.

И Сказочник время от времени как бы невзначай обронит:

– Как ваши дела?

Но и ему не раскрывают карты мужички.

Не от упрямства. И не от вредности. И даже не от таинственности.

Просто они сами пока не докопались до сути. Ищут. Уже чувствуют – где-то рядом, а сказать точно – вот оно, наше, этим мы и займемся, пока не могут. А раз пока не могут сказать, то и не говорят. Иначе в миг болтуном прослывешь, пустобрехом. А им это надо? Нет, не надо. Вот и ведут свою игру, затевают ежевечерне ученый спор.

– Сегодня про нефть прочитал, – делится Сав. – Как ее находят, как из-под земли качают.

– Ага! – говорит важно Кат. – Расскажи еще мне про то, как нефтедобытчики природу не губят, и про то, что после нефтяных разливов на отравленной земле сто лет ничего не растет – это не факт, а сплетни врагов прогресса..

Это так Кат в игру включается. Он же оппонент! У него сегодня по плану другое мнение. Мужички твердо усвоили главное правило всех ученых людей – только в споре рождается истина. И больше нигде. Вот, скажем, когда все решает один человек, а остальные только слушают и выполняют, хорошо это или плохо?

«Хорошо», – скажут одни и аргумент в защиту своего мнения у них готов.

– Вот, например, приказал один человек другим яму от сих до сих копать. Рабочие взяли лопаты и, не споря, быстренько выкопали – нате, получите и распишитесь. Хорошо? Хорошо! А если бы спорить начали, выяснять – а зачем яма? А какой глубины? И еще много вопросов разных. Спор и до драки может дойти. А работа в это время стоит, яма не копается.

«Плохо», – скажут другие, которые умные или ученые жизнью и свой аргумент вам на блюдечке.

– Во-первых, а нужна ли здесь эта яма? А зачем копать такую глубокую, когда и меньшей хватит. И еще сто вопросов от ста человек. И, вот, когда все сто вопросов прозвучали, на все ответы приготовили, обосновали, и тогда уже точно знают – нужна яма, или не нужна. И какой глубины, чтобы дом, который здесь построят, стоял крепко и не падал, потому что фундамент получился таким, как его другие ученые, которые проектировщики, рассчитали и нарисовали.

Вот так Сав и Кат играют.

– Согласен с тобой, есть у нефтедобычи побочные эффекты, – признает Сав. – Но ты с точки зрения прогресса посмотри! Сначала дрова были главным топливом человека. Сколько леса вырубили! Потом уголь – землю ковыряли и воздух загрязняли. Теперь вот газ и нефть. А нефть – это тебе, знаешь какая удивительная штука!

– Знаю, – кивает Кат, – грязная, липкая и пахнет противно.

Сав из себя не выходит, Сав аргументы ищет, чтобы правоту своей идеи доказать.

– Еще дедушка Ломоносов, – слышал, небось, про такого? – ссылается Сав на чужой авторитет, – сказал, что топить печку нефтью все равно, что сжигать ассигнации, то есть деньги.

– А почему он так сказал? – хитро смотрит Кат. Он смекнул, что Сав, приводя слова великого ученого, малость лопухнулся в их значении, и тут же решил сыграть в свою пользу. – Не потому ли, что ущерб от нефти много больше, чем выгода?

– Он не это имел ввиду!

– А что?

– То, что нефть богата всякими веществами и жечь ее просто так, как жгли дрова или уголь – нельзя!

– А как можно жечь?

– Из нефти нужно тысячу разных полезных веществ добывать!

– Каких?

– Битум, мазут, полиэтилен, топливо. Ты что, думаешь, из нее один бензин делают? Но хоть и бензин! Ни одна машина в дорогу без бензина не отправится. Ни один самолет, пароход, поезд с места не стронется!

– Поезд, говоришь? А как же электровоз?

– Согласен, электровоз на электромоторе работает. Но энергию на электростанциях из чего делают?