Когда же сюда вошли эрсы, они обнаружили, что место занято.
Первое сражение асгардцы легко выиграли. Эрсы, уже считавшие эти земли своими, яявились налегке, потому сначала отступили, но вскоре вернулись снова, утроив силы. Видимо, сочли, что столь малое количество пришельцев не сможет устоять перед лавиной воинственных жителей перенаселённой Трейи. И их цель была бы достигнута, если бы не порядком потрёпанный в сражении возле портала Один, ворвавшийся в дом к благоразумно не лезущему в драку Локи с криком: "Выручай! Мы не выдержим..." Его знаменитое оружие было в копоти и бурых пятнах, разряжено и почти разбито, им пользовались, как настоящим копьем, отбиваясь от противника. По лицу текли пот и кровь, поляризованная защита брони давно отключилась, одежда висела лохмотьями. Один тяжело дышал, его тогда еще оба глаза смотрели так, что рыжему стало холодно: а вдруг и вправду проиграют? Йотун бойцом себя никогда не считал. Махать железом его учили в далёкой юности, конечно, но это не шло ни в какое сравнение даже с самым распоследним асгардцем. Его коньком были слова, сладкие и текучие, обволакивающие, усыпляющие бдительность, кружащие голову, обещающие славу, почёт, богатство... В общем, в драках своих новых сородичей он, по обыкновению, не участвовал никогда.
Их было чуть больше пяти тысяч, тех, кто прошёл через портал из погибающего мира, недолго служившего им предыдущим домом. Звезда, освещавшая его, грозила взорваться со дня на день. А тот, еще более ранний мир, откуда пришёл весь этот народ, погряз в войнах и катастрофах, теряя остатки цивилизованности и технологий. Оттуда Один увёл за собой тех, кто был согласен уйти, куда глаза глядят. И вот теперь от этих ушедших могло остаться еще меньше. Избежать гибели на далёкой родине, чтобы потом сначала попасть в умирающий мир, а затем пасть в сражении за новый? Незавидная участь...
Но ведь за помощью-то пришёл не чужой, а тот, с кем они смешали кровь, назвавшись братьями навсегда...
"Хорошо, - ответил тогда Локи, глядя в просящие глаза, - я помогу".
Он взял то, что принадлежало только одному ему - белый клинок, дагу, связанную лишь с его личностью - и вышел один на один против всей армии, атакующей сильно поредевшую защиту асгардцев. Было страшно до судороги в плечах, но он всё же заставил себя взглянуть на несущиеся навстречу чёрные волны закованных в броню эрсов. Тогда ещё их оружие было намного примитивнее нынешнего, но всё равно достаточно смертоносным, чтобы смести с дороги столь малое препятствие, как одинокий йотун с серебристым клинком.
Он вытянул вперед чуть дрожащую руку с зажатым в похолодевшей ладони таким крошечным оружием. Губы тоже дрожали, шепча слова, недавно прочитанные в книге. А если не подействует? Если древний текст понят неправильно? Если в нём ошибка? Локи закрыл глаза, чтобы не видеть ничего вокруг: ни катящейся волны нападающих, ни окаменевших под защитой стен на своих местах немногочисленных защитников молодого города.... Остались лишь незнакомые слова, срывающиеся в пустоту, уносимые ветром. Лишь бы успеть договорить... Он так боялся тогда, что не успеет. С каждым мигом существа в чёрном, вооружённые, оскалившиеся от ожидания быстрой победы, становились всё ближе, растекаясь вокруг него по широкой дуге, охватывая флангами, как крыльями огромного нетопыря.
А потом произошло что-то невероятное. Короткий треск вспорол безмолвие приготовившегося к битве мира - и от даги вширь стремительно распространилось нечто невидимое, но смертельное, мгновенное, как вспышка света. Оно прокатилось по атакующим безмолвным серпом, режущим всё, что попадётся на пути, захватив такую площадь, что Локи стало страшно, едва он ощутил безумную силу, вызванную к жизни из неведомых глубин пространства. Слепящий вихрь, доступный лишь его внутреннему взору, был безразлично жесток ко всем, но те, кто сидел за крепостными стенами, были защищены камнями и высотой, а вот эрсы.... Эрсы полегли все, как падает скошенная трава. Все до единого. Разом.
Топот тысяч ног внезапно сменила оглушающая тишина. Такая, что слышно было, как хлопают на ветру знамёна на стенах молодого и ещё совсем маленького города. Казалось, что и там тоже невидимой волной вырезало всех - ни движения, ни вскрика, но над краем стены по-прежнему ошеломлённо возвышались приготовившиеся к битве до последнего. А битва так и не состоялась...
Всё закончилось, а он стоял с вытянутой вперёд рукой, всё ещё не веря в собственную победу, один против всех. И не верил до тех пор, пока его не обхватил могучей лапищей побратим, успевший добежать сюда от крепостных стен, где должен был удержать в укрытии своих воинов, рвущихся на помощь одинокому йотуну, по неведомой причине оказавшемуся на пути катящейся лавины. Один чуть ли не тряс его за плечи, что-то восторженно крича, а Локи не понимал ни единого слова, оглушённый мощью собственного оружия. Он ведь тогда ещё не знал, на что способна эта дага.
Потом откуда-то повылезали отставшие асгардцы, тоже кинулись обниматься и размахивать руками, как дети. Рыжий лишь изумлённо смотрел на чужую радость и не воспринимал ничего. В ушах еще звенел тот короткий и жуткий звук: треск разрываемой ткани мира, после которого наступила звенящая тишина. Оглушённый ею, он бездумно раздвинул руками ликующую толпу и пошёл куда-то без цели, лишь бы оказаться в одиночестве.
С тех пор прошло множество веков, а то ощущение гулкой пустоты после такой лёгкой победы, которое накрыло его, спасшего народ своего побратима - совершенно чужой народ - всё ещё оставалось с ним и охватывало каждый раз, когда впоследствии приходилось извлекать на свет дагу и шептать те же слова, пробуждающие смерть. Это стало проклятием: умение сдвинуть натянутые нити в основе мироздания так, чтобы оно, мироздание, встало на сторону асгардцев. Один сказал, что это был честный поединок, в одиночку против всех, но Локи понимал, что тот не прав.
А теперь постаревший правитель снова просит помощи против тех же самых врагов, так и не оставивших надежду отбить у соперников чудесный обжитой мир, ставший причиной нескончаемой войны между двумя народами. Только теперь между побратимами лежало гораздо больше камней, чем тогда. Один рассчитывал на совесть старого друга, не учитывая обид. Один был правителем, он имел право так делать. Вот только внутренний голос Локи нашёптывал ему совсем не праведные мысли....
Он спрятал лицо в ладони и сжал их посильнее, чтобы ощутить, как под пальцами запульсировала жилка на виске.
Отказаться. Пусть старый хитрец выкручивается, как хочет.
Но грош цена трусости.
Снег за окном усилился, превратившись в сплошную стену. Теперь уже хлопья валили так, словно поставили себе целью за сутки сровнять всю поверхность Асгарда до состояния плоскости, засыпав и дома, и деревья, и горы вокруг. Оранжевые далёкие огоньки в окнах соседей стали совсем тусклыми, теряясь за серой пеленой снегопада. На стекле снаружи уже скопился уже порядочный валик, грозящий за ночь дорасти до середины окна, а двор давно превратился в белую пустыню. Замело фонтан, дорожки, забытый стол и два плетёных кресла под ясенем.... Тишина и покой воцарились в мире. Если бы найти такой снегопад, который сумеет сделать то же самое в душе.
Какое-то полено в камине щелкнуло особенно громко, выбросив сноп золотых искр на мраморный пол, заботливо укрытый листом металла. Они раскатились по поверхности, не долетев совсем немного до полированного камня, в котором отражался даже потолок. Этот звук отвлёк Локи от тяжёлых мыслей. Он вскинул глаза на пляшущий огонь и прищурился: "Меня зовут Повелителем огня. Мне ли бояться тьмы?" Оранжевые блики метались по комнате, падая на его высокую фигуру, играя на золоте нарукавника, отражаясь в зрачках, выхватывая из темноты то скулы, то подбородок. От этого казалось, что лицо мерцает в сумерках, непостоянное и каждый миг какое-то иное.
Какая-то мимолётная мысль коснулась его разума, заставив отвлечься от созерцания снегопада. Он задержал в воздухе пальцы, не коснувшись ими столешницы в очередной раз, оборвав бездумное постукивание. Губы дрогнули и медленно растянулись в столь знакомую всем кривую улыбку.
