Средняя из них была широко распахнута и демонстрировала всем желающим помещение, находящееся за ней. Там, на многочисленных полках хранилось сокровище, которому не было цены - книги. На разных языках, разной формы, и всё равно они все были книгами. Их авторов разделяли не только расстояния, но и время. Порой это разделение было настолько огромно, что трудно было представить, что две книги могли встретиться на одной полке. Но они стояли рядом и уживались вполне мирно, даже если их авторы принадлежали к враждующим народам. Безмолвные тома, свитки, кристаллы, металлические пластинки, костяные цилиндры, связки бус - они просто хранили информацию, и им не было дела до каких-то неурядиц.

Рыжий вошёл и остановился на пороге, на поскрипывающем паркете, в котором отражались высоченные шкафы и корешки фолиантов. Здесь тонко пахло особой пылью, как может пахнуть только в библиотеках. Сцепив руки за спиной, он окинул довольным взглядом тех, кого считал своими единственными учителями, которые не покинут своего ученика никогда. Здесь он чувствовал себя лучше всего, несмотря на распространившуюся дурную славу лжеца и безобразника - пусть думают и болтают что угодно, лишь бы это не мешало искать новые знания, делающие однажды поставленную цель хоть немного ближе.

Взгляд, бесцельно поблуждав по корешкам книг, зацепился за пустоту в одном из верхних рядов.

Он знал, что именно там раньше хранилось, не требовалось даже напрягаться, чтобы вспомнить. Обращение к пост-образу утраченного предмета недвусмысленно указало на одно из самых ценных сокровищ, которое только можно было представить. Книга Арен. Одна из трёх, существующих в материальных мирах.

Лицо непроизвольно дёрнулось, скривилось с выражением откровенной досады, благо, никто этого не видел, но он даже злиться не мог, думая о том, чьи руки извлекли древний фолиант из его укрытия. Знал, что вторая такая книга лежит сейчас у него в кабинете на столе, а третья - в далёком отсюда доме в Мидгарде, скрытая под кучей ненужных уже журналов по археологии и истории. Там её точно никто не отыщет. Да и не подумает искать.

Добытые великим трудом, три тома учили древнему искусству владения стихиями. Давно сгинувший народ, чья мудрость таилась за угловатыми значками, покрывающими страницы, изложил свои знания в невероятной форме, позволяющей учиться бесконечно. Но не каждому. Книга сама, лишь по ей ведомому признаку, позволяла прочитать себя лишь избранным. Лишь им становилось доступным скрытое в них умение работать с такими стихиями, которые позволяли творить невероятные вещи, в том числе и строить порталы, соединяющие миры - умение это считалось утраченным в бесконечной древности. Постигший в совершенстве умение сжимать пространство имел все шансы стать властителем всех дорог по всем мирам.

В качестве приятного бонуса к неограниченной власти давалась наука о преобразовании материи.

Ну, это-то как раз он умел практически в совершенстве. Вплоть до ухода от опасности в "межмирье", превращаясь в легкий, гаснущий след. Этому научил его тот самый том, которого сейчас не было на полке, а руки, вытащившие его оттуда, сейчас находились на расстоянии недолгого перелёта на флиппе. Может быть, именно в этот момент они держали на коленях эту самую Книгу Арен...

Болезненный укол задетого самолюбия лишь на мгновение омрачил высокий лоб лёгким облачком. Лишь на краткий миг тщательно скрываемым чувствам было позволено выплеснуться из бесконечной глубины подсознания, но этого хватило, чтобы сердце отозвалось стремительным ускорением ритма. Легкий румянец разлился по лицу, едва в памяти возник знакомый образ. Лицо: удивление и тревога в глазах, потом растерянность, изумление.... Пришлось даже глубоко вдохнуть, чтобы подавить вихрь эмоций, поднявшийся в душе. Легче не стало. Каждый раз, когда мысль цеплялась за последний разговор с побратимом на повышенных тонах, во время которого они чуть не разругались по старой традиции, всплывал этот облик - маленькая женщина с большими серыми глазами.

Как сложно было признаться себе, что опять наделал ошибок! Хорошо, если не непоправимых.... Но он это сделал. И единственный глаз властителя Асгарда, чуть прищуренный, насмешливо наблюдал, как наступает на горло собственной гордости его рыжий братец. Бесится, но произносит верные слова, не поднимая взгляда от пола. Прошение позволить смертной остаться здесь в нарушение всех законов.

Поначалу последовал отказ. Потом шумная ссора. Накричавшись вволю так, что попрятались мыши, живущие в подвале дома, оба обиженно сопели и молча пили кисловатое вино, извлечённое из зимних запасов. Сверкали друг на друга глазами. И оба не сдавались. Каждый упрямо стоял на своём, и было непонятно, то ли из-за упрямства, то ли по крайней необходимости. Когда последние капли из кувшина перекочевали в кружки, он попытался еще раз, но уже более мягко и осторожно. Атака в лоб не удалась, как никогда и никому не удавалось одолеть старого упрямца с наскока. Оставалось только убеждать, обещать и просить.

Один молча выслушал все доводы, нахмурился и тяжело вздохнул. А потом всё-таки задал вопрос, который рыжий повелитель огня сотню раз задавал себе сам, но так и не смог найти ответа на него:

- Зачем тебе это всё?

- Не знаю, - честно ответил тот.

- Она тебе нравится?

- Да, - пришлось немедленно приложиться к кружке, чтобы избежать дальнейших объяснений. Но Одина было не сбить с толку таким простым способом. Он дождался, пока содержимое посуды перекочует в желудок гостя и продолжил.

- И только?

Взгляд, которым его одарили, сказал больше, чем слова.

- А тебе-то зачем это всё?

- Мир хрупок.... Есть вещи, которые трудно объяснить, Локи. Тебе ли этого не знать.

- И на что ты надеешься? Что ты сумеешь оградить его от изменений, запрещая жить здесь тем, кто не является по рождению асгардцами?

- Асгарду достаточно тебя.

- Можно подумать, что я тут такой один, - обиделся рыжий.

- Не один. Но чем больше вас, тем труднее удерживать равновесие.

- Что, всё обрушится, если здесь будет жить эта женщина?!

- Она недолговечна. Пройдет немного времени, и она состарится, а потом умрёт. Как ты думаешь, легко ли ей будет видеть тебя, меня, твоего приятеля, давшего ей кров и защиту, не меняющимися внешне, тогда как она....

- Вакцина, братец. Такой простой способ тебе не подходит?

- А если это несовместимо с её обменом веществ? Ты рискнёшь сделать ей инъекцию, не зная, убьёт она её или подарит обновление?

В ответ Локи лишь нахмурился и отвернулся. Побратим был прав: никто и никогда не проверял на совместимость с человеческим организмом сложнейший состав нескольких капель волшебного вещества, дарящего жителям Асгарда возможность жить так долго, сколько они пожелают. То, что находилось в миниатюрной капсуле, было запрещено изучать любому, кто не имел отношения к единственной лаборатории, где получали бесценный состав. И эту тайну хранили так, как не хранили больше ничего в этом мире. Формулу знали лишь те, кто делал смесь, да ещё Локи, владеющий секретом поискового импульса. Ему хватило догадливости однажды "прихватить" им содержимое капсулы, потом разобраться в полученном "отзвуке" и с помощью нескольких нехитрых приемов научиться синтезировать вещество прямо в собственном кровотоке, минуя этап вакцинирования. Но он был такой один на весь мир. Узнав об этом, Один чуть не оторвал голову не в меру шустрому побратиму, схватился даже за оружие, но довольно быстро остыл, обнаружив, что попасть в неизменно ускользающего повелителя магии не результативнее, чем в солнечного зайчика.

- Значит, ты против?

Он явно ждал суровой отповеди, но правитель вдруг рассмеялся:

- Да на здоровье, пусть живёт пока. Я же не могу выставить из Асгарда жену одного из здешних жителей!

Иногда слова бьют больнее плети.

Плечи Локи неожиданно дёрнулись и закаменели, когда Один небрежно произнёс эту фразу. У него на лице не отразилось ни единой тени, но глаза не соврали, став холодными и глубокими, как два прихваченных зимним ледком колодца. Побратим не назвал имени, но этого и не надо было делать. И без того было понятно, о ком речь.