НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ

Победи себя, и выиграешь тысячи битв.

Будда

Тепло.... Если придвинуться поближе к огню, то становится совсем хорошо. Горячий воздух волнами катится от потрескивающего пламени, которое пробует на вкус свежие поленца. Оранжевые язычки ластятся к сухому дереву, скользят по поверхности, срываются, свиваются в спиральки и взмывают вверх. Огонь в очаге танцует, как живой, гипнотизируя бесконечными мимолётными формами.

Можно еще протянуть к нему руку и ощутить его скрытую ярость. Он может укусить, больно укусить - этот ласковый золотой зверёк имеет такой нрав, что шутки с ним плохи. Он умеет хорошо скрывать свою неистовую сущность, представляясь лучшим другом, но стоит лишь на мгновение забыться, и древняя сила проснётся в невесомых лепестках. Взметнувшись, стихия поглотит то, что недавно еще мирно согревала, пройдётся смертельным вихрем, спалит до золы....

Золотые искры мерцают, отражаясь в зрачках. Пятна света выхватывают из темноты нахмуренные брови, складочку между ними, высокие, жёсткие скулы, тонкий нос. Сплетённые пальцы, в которые упираются губы и подбородок, освещены неверным, дрожащим светом. Блестит широкий золотой браслет на запястье, отбрасывая хрупкие блики на лицо. Тёплая шерстяная рубаха, схваченная на поясе широким кожаным ремнём, кажется совсем чёрной от неяркого света, да ещё накинутый на плечи мех вместо белого выглядит совершенно рыжим. Высокие зашнурованные ботинки упираются в низкую чугунную решётку, огораживающую очаг. Жар не чувствуется сквозь толстую подошву, но приятно согревает порядком замёрзшие ноги после долгого пути сквозь заваленную снегом долину.

Зима постаралась на славу, за пару ночей отрезав жилища друг от друга высоченными сугробами, появившимися как по мановению волшебной палочки. Непогода бесилась вовсю, воздвигая белоснежные стены и заметая низины. Ветер нес потоки белесой мути, торопясь захватить то, что только что было во власти осенней роскоши, срывая листья, засыпая последние цветы, загоняя всё живое в укрытия. Такого безумия здесь давно не помнили. Природа словно мстила за долгое летнее тепло, стирая следы беспечной жизни и устанавливая свои правила. Дороги сгинули под слоем снега без малейшего намёка на существование, увесистые шапки лежали на еловых лапах, пригибая их до самой земли, крыши домов жалобно поскрипывали от тяжести мокрых сугробов, озёра мигом прихватились ледком, который тут же начало заметать.

Мир замер, сдавшись на милость белоснежной царице, ворвавшейся в зеленую долину и по своему вкусу перекрасившей её во все оттенки бело-голубого, сровнявшей острые углы до плавных волн и усыпав пространство миллиардами крошечных бриллиантов, искрящихся на робко проглянувшем солнышке. Оно сумело прорвать пелену туч лишь к вечеру второго дня, чтобы хоть как-то добавить миру цвета. Но зима не позволила загубить своё творение, вместо затихшей пурги послав ледяной ветер. Его порывами сорвало остатки листьев, оставив деревья в их лаконичной красоте прозрачных крон, пригнуло к земле помёрзшую траву там, где её не успел накрыть снег, сбило последние яблоки в садах. Он рвал в клочья робкие струйки дымков, взвившихся над каминными трубами, выл в дымоходах, хлопал плохо закрепленными калитками, швырял ледяную крошку в оконные стёкла.

Внезапный холод заставил птиц попрятаться в тепло, под еще не остывшие крыши, загнал в норы обитателей лесов. Ненастье распугало всех, чьи жилища угодили под эту пришедшую с северных гор волну ледяного воздуха, предвещавшего долгие дни среди слепящее-белого покрывала снегов.

А внутри дома было тепло, несмотря на высокие потолки и просторные комнаты. Может быть, где-то там, на чердаке, ветер и нашёл для себя лазейку в уютную тишину, но путь в жилую часть для него был надёжно перекрыт двойной дверью. Хозяин дома знал толк в утеплении. Опыт - лучший учитель, но уж чего-чего, а опыта у него хватало.

Одно из поленцев неожиданно громко щелкнуло в огне, выбив из меланхоличной задумчивости того, кто сидел возле камина, глядя в пустоту перед собой. Он сморгнул от резкого звука, возвращаясь из мира грёз на землю, шевельнулся, поправляя почти сползшую с плеч накидку, и бросил рассеяный взгляд в окно. Да, к вечеру, похоже, метель совсем уляжется, можно будет даже выйти на порог. Можно, вот только зачем?

Он уронил руки на подлокотники кресла и откинулся назад, развалившись на бархатном сиденье. Затылок ощутил неровности богатейшего резного узора на спинке - кресло делали настоящие мастера, опытные, талантливые, но и просящие за свою работу немало золотых монет. Денег за такую красоту было не жалко, потому-то и стояли два шедевра, вышедших из рук мастера-древореза, в просторной гостиной перед очагом, выложенным из обожженного кирпича и природного дикого камня. И был этой паре не один десяток лет, но за эти годы она ничуть не стала хуже. Только набиралась благородного потемнения, как хорошее вино, которое тоже не портится с течением дней.

Видимо, здешний климат благотворно влиял на всё, кроме владельца дома....

Он вздохнул, выпрямил спину, потягиваясь, провёл ладонями по отросшей за осень непослушной рыжей гриве едва заметно вьющихся волос, собирая их в толстый хвост. Замер, так и забыв про руки, оставшиеся где-то за головой.

Скучно.

Даже можно сказать так: тошно.

Друзей не было видно давным-давно. То ли они решили держаться подальше от источника недовольства верховного правителя, то ли просто занялись устройством своей жизни, пока непогода мешает выходить на свежий воздух. Раньше за ними такое замечалось лишь в особо противные дни, когда за порогом ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Но там, на родине, и в снег, и в туман никто не боялся высунуть нос из тепла. А здесь - малейший ветерок, и всё замерло.

Куда ж вы пропали, бесстрашные герои?

Он поднялся, подошёл к залепленному снегом окну, постучал ногтем по стеклу, схваченному возле рам колючим папоротником наледи. Глуховатый звук раскатился в тишине комнаты и затих в дальнем углу. Приблизив лицо к замерзшему стеклу, он подышал на созданный морозом узор и с вялым любопытством проследил, как острые иголочки рисунка расплываются и стекают крупными каплями. Рука сама потянулась к разрушенной красоте, пальцы размазали остаток волшебных ледяных зарослей по мокрой поверхности. Медленно сжалась в кулак....

Короткий и резкий удар по перекрестью рамы сбил с её внешней стороны наметённый валик снега и спугнул птиц, которые в поисках корма выбрались из-под стропил крыши и теперь, нахохлившись, расселись по веткам соседнего дерева. Тоненько звякнули стёкла. Рука проехалась по отполированному временем дубовому окну, по дороге зацепившись тыльной стороной за какой-то невидимый гвоздик.

Зашипев от неожиданной боли, хозяин дома потряс кистью, раздражённо посмотрел, нашёл царапину и инстинктивно лизнул её языком, снимая набухшую капельку крови. Это маленькое происшествие вывело его из состояния, близкого к апатии, и взгляд внезапно обрёл осмысленность, а лицо - твёрдость. Он встряхнулся, повернулся к камину и небрежно щелкнул пальцами, в ответ на что пламя, уже освоившее сухие поленца и собравшееся было поникнуть, с новой силой взвилось, полыхнуло и весело загудело.

- Вот так-то лучше, - одобрительно кивнул рыжий и криво улыбнулся. По кисти тут же пробежался знакомый всплеск мелких уколов, как бывает, если затекает рука после долгого сна. Но тут-то причина была совершенно иная.... Он развернулся на пятках и неспешно пошёл в глубину дома, мимо красивой резной мебели из потемневшего дуба, мимо причудливо вьющихся растений, заполонивших всю стену живым ковром, на ходу легонько коснулся пальцами свисающего с потолка стеклянного колокольчика, который отозвался хрустальным звоном, бесшумно пересёк белоснежный меховой ковёр и вышел в просторный холл, откуда вели в разные стороны несколько дверей.