Те, для кого это работа, как для Маши, обычно кучкуются, существуют не в одиночку. Обычно в таких группах тусуются люди трудоспособного возраста, дети и инвалиды, пожилых практически нет. И всегда есть смотрящий, который собирает с попрошаек плату, в обмен на которую оберегает тех от наездов конкурентов и ментов.

Каждый попрошайка занимает свое место - часто можно увидеть одного и того же юродивого на приметном перекрестке. И у каждого свои методы.

Они - хорошие артисты, мастера перевоплощения. В основной массе попрошайки стараются бить на жалость. Главное не "переборщить".

Вникая в подноготную этого грязного бизнеса, в который раз убеждаюсь - мир несправедлив.

Это система выстроенна годами, и ее не изменить. Что я могу? Стать суперженщиной, уйти в инвиз, включить режим берсерка и покрошить всю преступную верхушку? Смешно. Ну ладно, я этого сделать не смогу, да и не буду. Допустим, так поступит тот же Лев. Не пройдет и недели, как свято место займут другие, а уберешь и тех, придут следующие.

Систему не сломать, мир-утопию, где нет войн и страдания - не построить. Но таким вот несчастным, потерянным детям я могу помочь. Принесет ли мне это проблемы? Несомненно. Откажусь я от этой идеи, струшу? Вряд ли. Не буду загадывать. Время покажет и все расставит по своим местам.

Село Чебеньки встречает нас размытыми сельскими дорогами, лаем дворовых собак, полуразвалившимися домами, запахом коров и солярки. Дома все старые, село вымирает. Точнее жизнь-то еще теплится, но вяло: молодежь вся подалась в город на заработки, и в деревне остались лишь древние бабки, коротать свой недолгий век. По пути нам не встретилось ни души, и от этого запустения жутковато. Благо, я знаю точное место обитания сбежавшей мамаши.

Дом Мирошниковой особым убранством и новизной не отличается. Покосившийся забор, прошлогодняя сухая трава в огороде по пояс, Крыша с одной стороны зияет приличной дырой. Одно из окон заколочено. Полное ощущение, что дом заброшен, но интерфейс твердит обратное. Четко показывает яркую зеленую пульсирующую точку в тридцати метрах от меня, в этой вот развалюхе.

Я ничего умнее не придумала, как запаковать посылку с адресом Мирошниковой и сказать, что якобы ей просили передать, главное добиться зрительного контакта, а там уж буду думать по ходу дела.

Аккуратно открываю калитку, держащуюся на одной петле, и захожу во двор. Маша предпочла подождать меня на улице. Набираюсь смелости и стучу. Нет ответа. Стучу сильнее, дверь со скрипом приоткрывается. Что-то жутковато, как в фильме ужасов. Проверяю интерфейс - Татьяна точно жива. Еще не хватало найти чей-то хладный труп. Распахиваю створку и вхожу помещение.

В нос бьет резкий запах мочи, перегара, грязи и пота. Закрываю рот рукой, чтобы сдержать рвотные позывы. Ну да, не труп, но близко к этому. Татьяна Мирошникова валяется на панцирной койке в глубоком высокоградусном забытье. О чем говорят валяющиеся повсюду пустые бутылки. По углам комнаты тонны мусора, который, похоже, копился в течение многих месяцев или даже лет.

Слышу хриплый стон из соседней комнаты:

- Танька, ты очухалась? Принеси мне пива, - голос настолько грубый, что непонятно мужчина это говорит или женщина.

Любопытство пересиливает, аккуратно заглядываю в соседнюю комнату, которая по "чистоте" своей, как брат-близнец, похожа на первую. На затертом, замшелом диване лежит гора тряпья - видимо компаньон(ка) по уничтожению выпивки.

Больше я не выдерживаю. Выбегаю на улицу. Все равно ничего от нее не добьюсь. Там, похоже, праздник надолго затянулся. Отдышавшись на крыльце, подхожу к Маше, спрашивая совета: "Что делать?"

Маша, оценив мой вид беглым взглядом, морщится:

- Все понятно. От тебя этим смрадом за километр теперь несет. Пошли, я знаю, кто нам все расскажет, - направляется вглубь деревни.

Давненько я такого не видела, но подобные картины, болезненным отпечатком застывшие в памяти, останутся со мной навсегда. У отца есть сестра-алкоголичка, а может уже и нет - она пропала лет десять назад. Ох, и попила же она кровушки родителям. Слез было пролито море, а уж сколько дано пустых обещаний. Но змий манил и искушал своим ядом, несколько раз ее даже вытаскивали с "того света". Хорошо хоть спилась она, когда сын был уже взрослым и жил собственной жизнью.

Сама алкоголичка не ощущала всей бедственности собственного положения. Когда слышала, что больна, смеялась в лицо и стучала пальцем у виска.

Алкоголь незаметно затягивает в свои сети всех без разбора - это факт! По-моему, абсолютно в каждой семье есть алкоголик, которого спасают "всем миром" или пытаются навсегда вычеркнуть из жизни. И нет безразличных. Как не кичишься, не обещаешь, что проигнорируешь, двери ему больше не откроешь, а все равно пытаешься вытащить за волосы из этой бездны. Ведь ты помнишь его, когда тот еще был Человеком.

Особенно женский организм настолько быстро привыкает к чувству эйфории, легкости и убаюкивающему комфорту, что важные вещи постепенно отходят на второй план и происходит смена приоритетов. Все, что отличает женщину от мужчины: достоинство и гордость, забота о родных, внешность - всё это становится неважно. Разумом зависимой женщины завладевают совсем другие ценности, чувство собственного достоинства, как в мужском застолье: "ты меня уважаешь", совершенно другое понимание женской красоты: "некрасивых женщин не бывает - есть мало водки". Но когда она начинает замечать, что теряет всё, чем дорожила и жила раньше, то уже, как правило, поздно. Алкоголизм изменяет женщину не в лучшую сторону, говорят же, что "у женского алкоголизма - не женское лицо".

Зачем я ввязалась во все это? Вспоминаю цель своего приезда и хочется выть и рвать волосы от беспомощности. Я пообещала, не кому-то - себе, что спасу. Но сдаюсь. Эти мальчишки никогда не узнают теплоты материнских объятий. Они никогда не позволят себе минутной слабости, греясь в тепле материнских глаз. Никогда не будут блаженно щуриться, подставляя висок маминым губам.

Зачем детям такая мать? Именно тот редкий случай, когда лучше вовсе никакой не надо. От безысходности хочется плакать, кричать, драться и искать утешения одновременно.

Не помню, как мы ходили в местный магазин, собирая сплетни. Продавщица рассказала, что семья Мирошниковых всегда была непутевой. Еще в школе девка где-то "нагуляла" и брюхатая ходила, двоих в подоле принесла. Детей у нее органы опеки практически сразу отобрали. Куда им грудничков растить без кола, без двора? Оба родителя Татьяны всегда были не прочь приложиться к бутылке и доченьке наливали грусть-печаль утопить. А после того, как похоронили траванувшегося самогоном отца, пять лет назад, и вовсе, не просыхали, и который год кряду, от пенсии до пенсии пребывали в хмельном забытье.

Не помню, как возвращались домой, как прощались и обменивались контактами с Машей.

Пустота. В душе кровавая рваная рана - выстрел насквозь - смотришь в дыру и видишь лишь безнадегу. Зачем я в это ввязалась? Как же мне обидно и больно.

Всхлипывая, набираю Льва. Так хочется, чтобы он приехал. Прорыдаться на его груди, сесть к нему на колени, прижаться к горячему телу и забыть обо всей этой грязи. Звоню и слышу лишь длинные гудки.

Накопленная за день усталость, горечь от осознания суровой действительности, дают о себе знать. Я прижимаю к лицу подушку, кричу в нее и рыдаю навзрыд. Я уже много лет не плакала. И приходит ощущение, что с этим потоком слез из меня выходит все: моя неуверенность, боязнь мира, разочарование, страх, боль - оставляя после себя вакуум.

Такой длинный день. Если Лев не смог перезвонить, почему хотя бы не отправил смс, чтобы я не волновалась? Обидно. Не мальчик же уже - должен понимать. Женская сущность и гражданская ответственность борются в моем сознании. Чем он там таким занят? Жизни спасает, или играет в героя, спасая планету от вселенского зла? Хочется ерничать и ругать Льва за невнимательность к моей персоне и тут же одёргивать себя, выгораживая и превознося его заслуги перед человечеством.