– Как думаешь, чем занимается Тэмсин? – спросила я у нее.

Мы стояли у фальшборта и наблюдали за «Серой чайкой», которая постоянно находилась в пределах видимости. Я прищурилась, надеясь увидеть рыжеволосую голову Тэмсин.

– Строит планы, – ответила Мира. – Оценивает конкуренток и размышляет, как их превзойти.

Я усмехнулась, признавая ее правоту.

– Ее соперницы тоже не дремлют! Я говорю о девушках, которые получили высокие баллы на экзаменах.

Мира кивнула.

– Может, это было уловкой, чтобы шпионить за ними.

– Хотелось бы так думать.

«Серая чайка» нагоняла на меня тоску. Даже странно, насколько я скучала по расчетливой Тэмсин: наша размолвка лишала меня всякого удовольствия от плавания.

Мира с присущей ей отвагой подошла к фальшборту и принялась наблюдать на белыми барашками волн. Я содрогнулась: сама я не переставала бояться, что упаду за борт. Отведя от нее взгляд, я всмотрелась вдаль, в серо-синие безбрежные морские просторы и решила, что цвет воды напоминает мне глаза Седрика.

– Как красиво! – прошептала я.

– Ваше первое путешествие через Закатное море?

Я обернулась и увидела мужчину, который таращился на меня в день отплытия. Это был как раз тот тип, которому следовало побриться или отпустить бороду. Если честно, чем дольше я на него смотрела, тем сильнее мне хотелось привести его в порядок. Его мятый костюм казался недешевым, но, как правильно заметил Седрик, наряд недотягивал до уровня богача, которому была бы по карману настоящая жемчужина.

– Извините, мисс, – добавил он, – нам ведь не положено разговаривать без официального представления?

– Но обстановка здесь совсем не официальная, – ответила я. Мира вернулась и снова встала рядом со мной. – Я – Аделаида Бейли, а это – Мира Виана.

– Грант Эллиот, – представился мой собеседник. – Я бы снял шляпу, будь она на мне, но давно понял, что на таком ветру надевать ее не имеет смысла.

– А вы бывали в Адории? – спросила Мира.

– В прошлом году. У меня – доля в лавке, которая продает все необходимое для разведки и выживания в дикой местности. Зимой в ней работал мой компаньон, и теперь я наконец-то возвращаюсь в Адорию.

У Миры загорелись глаза:

– А вы занимались разведкой новых мест, мистер Эллиот?

– Кое-где, – нехотя ответил он, отворачиваясь от Миры и глядя на меня в упор. – Ничего интересного. А объясните-ка мне, как устроен ваш Блистательный Двор? Каждая из девушек имеет ранг определенного драгоценного камня, да? И вы – самая лучшая.

– Я – бриллиант, – подтвердила я. – А Мира – гранат.

– Значит, вас приглашают на всякие…

– А, вот вы где! – К нам подошел Седрик и при виде Гранта улыбнулся. – Похоже, вы познакомились и без моей помощи. Мистер Эллиот – один из моих соседей по каюте. Аделаида, вы мне нужны на минутку. – Он указал на выпускниц, сгрудившихся неподалеку, и обратился к Мире: – Вы сможете спуститься вниз вместе с ними, когда они будут уходить? Вам не стоит оставаться одной на палубе.

– Конечно, – согласилась Мира. – Мистер Эллиот, может, вы успеете рассказать мне поподробнее про свой бизнес?

Грант замотал головой.

– Был бы счастлив, но, к сожалению, я вспомнил, что у меня срочные дела.

Он улизнул, а Мира направилась к остальным девицам. Седрик поманил меня за собой. Я подумала, что он собирается побеседовать наедине со мной прямо на палубе. Однако Седрик тоже спустился вниз и зашагал по длинному полутемному коридору. Через некоторое время мы добрались до трюма, заставленного ящиками.

– Я вас слушаю, – сказала я, когда он закрыл за нами дверь.

Седрик миновал ряды деревянных ящиков и, картинно махнув рукой, объявил:

– Вот ваша художественная студия, мадам!

Я заглянула в узкий проход, загороженный штабелями из коробок, и обнаружила холст и краски.

– Я тайком пронес их на борт и стал искать место, куда редко заходят, – объяснил мне Седрик с затаенной гордостью.

Я опустилась на колени, чтобы разобраться с красками. Юбки изящно раскинулись вокруг меня. Я медленно перебрала все баночки.

– Масло, – констатировала я.

– Я что-то сделал не так? – встревожился он.

– Это повлияет на результат. Я не смогу подражать Флоренсио. У него совершенно другая техника.

Задор Сердика моментально улетучился.

– Я не знал. Но ведь вы сумеете хоть что-то сделать?

– Конечно. – Я мысленно перебрала виденные мной работы мастеров, вспоминая виды использованных ими красок и полотна. У меня была неплохая память на детали. Вопрос состоял в том, чтобы выбрать нужный и не слишком сложный стиль.

– Тодорос! – воскликнула я. – Художник из Мирикосии. Я напишу картину в его манере. Мирикосия ведет активную торговлю через Сирминику, а сейчас там творится жуткий хаос, поэтому никто не удивится незаконно вывезенной картине.

– Вы справитесь меньше чем за два месяца?

Я задумалась.

– Надеюсь, но мне надо работать ежедневно – хотя бы по два часа.

– Я это обеспечу, – твердо заявил Седрик. – Мы справимся.

Он замер, выжидающе глядя на меня.

– Что, прямо сейчас? – вырвалось у меня.

– А почему бы и нет? Сроки поджимают.

– Я не могу сразу же приступить к серьезной работе. Кроме того, вы меня отвлекаете, когда так смотрите на меня.

Он отступил назад – но не слишком далеко.

– Мне нельзя вас оставлять. Надо быть рядом на тот случай, если кто-то войдет в трюм.

– Но это не избавит нас от обвинения в подделке произведения искусства! – огрызнулась я.

– Не следует допускать, чтобы в разгар работы сюда забрел матрос. Вам нужно что-нибудь еще?

– Мне требуется свободное время и побольше места. Отсутствие постоянной качки. И, наверное, нормальная пища, а не сушеные фрукты и консервированная говядина. Все бы отдала за медовый бисквит. – Поймав его негодующий взгляд, я проворчала: – Сами попробовали бы начать создавать шедевр одного из величайших мастеров! Я хочу вам помочь, но мне надо хорошенько подумать над будущим сюжетом.

Я почти час вспоминала работы Тодороса и только потом взяла угольный карандаш и принялась за набросок. Тодорос прославился своей знаменитой серией из четырех картин под названием «Дама у фонтана». Каждая имела свой номер. Художник написал молодую женщину, стоящую у фонтана: живописец уделил внимание композиции, освещению и позе модели (они были разными на всех четырех полотнах). Вдобавок Тодорос включил в третью и четвертую картины изображение мужчины и ребенка.

Ну а я решила создать пятое, только что обнаруженное произведение из этой серии.

Однако сперва я оробела и боялась провести карандашом лишнюю линию. Странная обстановка и теснота мешали, как и корабельная качка. Но затем я сообразила, что проще всего будет изобразить женщину со спины, и стала вспоминать точное расположение фонтана и количество окружающих его деревьев. Вскоре я расхрабрилась окончательно и с удовольствием погрузилась в работу. Она помогла мне забыть об обмане, в котором я запуталась, и о постоянном унынии из-за Тэмсин.

Я забыла и про Седрика и вздрогнула, когда он заговорил:

– Аделаида, нам пора.

– Но я еще не закончила набросок! – возмутилась я.

– Мы задержались в трюме дольше, чем следовало. Близится время обеда, и я надеюсь, что мисс Брэдли не начала рыскать по палубе.

Я неохотно отложила карандаш и подождала, пока Седрик спрячет все «улики».

– Аккуратнее, – предостерегла я его. – Не порвите холст.

– Прореха добавит убедительности рассказу о том, что шедевр вывозили тайком, да еще в экстремальных условиях.

– Верно, – согласилась я, разминая затекшие мышцы. – Но картина, доехавшая в целости, принесет более высокую цену язычникам Адории. Клиент не станет подвергать сомнениям чудо, благодаря которому он получит возможность повесить у себя дома нечто действительно милое и симпатичное.

– Что ж, язычник из Адории будет вам весьма благодарен.

Мы покинули трюм и вновь зашагали по коридору. Завернув за угол, Седрик резко затормозил, и я едва не налетела на него.