Внезапно я напряглась и вздрогнула.

– Вас могут убить! – прошептала я, по-настоящему ужаснувшись.

Осфридские церковные суды иногда смягчали приговоры женщинам или иностранцам, уличенным в том, что те практиковали запретные аланзанские обряды. Тюремное заключение. Штрафы. Но осфридскому гражданину, мужчине? Это частенько заканчивалось казнью. Священники проявляли немалое рвение, добиваясь чистоты веры в Осфриде. А королю не нравилась религия, которая утверждала, что право голоса имеют все члены церкви, а не только один всесильный глава.

И тут меня осенило.

– Именно поэтому вам надо поскорее добраться до Адории! – воскликнула я. – Вот почему вы добивались этого у своего отца и едва не забросили учебу! Чтобы безопасно следовать своей вере в Триумфальном!

Хотя осфридские колонии подчинялись законам короны, многие уже получили хартии, оговаривавшие определенные права и свободы. А вопросы религии вечно обсуждались в Осфро. Отправить еретиков за море было проще, чем пытаться искоренить их подчистую, особенно учитывая то, что в результате жестких мер Осфро мог лишиться и товаров, и вовремя уплаченных налогов.

– В Триумфальном наша вера незаконна, – проговорил Седрик. – Однако ни одна колония не санкционирует аланзан. Пока.

Я чуть запрокинула голову: мне пришлось исхитриться, чтобы посмотреть ему в глаза, оставаясь при этом в уютном коконе плотного пальто. Теперь-то я запоздало сообразила, почему эта верхняя одежда настолько популярна в суровом климате Адории.

– А если случится самое плохое? – предположила я.

– Ну… не будем о грустном. Кроме того, сейчас составляют хартию колонии, которая называется Вестхэвен: она будет гарантировать свободу вероисповедания для каждого ее жителя. И заблудшие священники, и наследники Уроса – те, кто еще не успел сбежать на север – будут в безопасности.

– Вы тоже сможете уехать туда, – произнесла я, с облегчением вздохнув и удивившись самой себе.

– Процесс еще в самом начале, – с тоской произнес он. – Границы и законы только устанавливаются. Колонию пока не открыли для всех поселенцев – лишь для тех, кто выкупит пай в компании-организаторе. Стать одним из первых инвесторов – большая удача. Если получить такое членство, то это открывает немалые возможности лидерства и обеспечивает стопроцентную безопасность. Но это не дешево.

– И поэтому вы выставили своих кандидаток, да? – уточнила я. – Вам нельзя переехать в Адорию по семейным делам. Вам нужен изначальный крупный капитал.

– Да. Но я нужной суммы не наберу.

Я поежилась.

– Потому что вы пригласили сирминиканку и самозванку, за которых дадут не слишком много денег.

– Вы самозванка только в том, что касается шитья и обваливания спаржи.

Я шлепнула его по груди, в досаде даже не поинтересовавшись, откуда он узнал про случай с испорченной спаржей.

– Я не шучу! Вам надо срочно уезжать отсюда! Вам нужно найти надежное убежище… если такое существует для людей вроде вас.

Я не была уверена – но мне показалось, что он вздрогнул, услышав про «людей вроде вас».

– Дело не столько в безопасности, сколько в свободе. Вправе быть самим собой, не надевая ни перед кем маски. – Он махнул рукой в сторону звезды. – Не скрываясь.

Его утверждения были созвучны с моими собственными мыслями, теми, которые я высказала вслух еще восемь месяцев тому назад – когда умоляла Седрика меня не выдавать. Я понимала его стремление к свободе, хоть и не разделяла его мотивов. Я приложила массу усилий для того, чтобы самой решать свою судьбу, – и Седрик мне в этом помог.

– А сейчас вы стали заложником ситуации, – добавила я. – И зачем вы молились прямо на территории Блистательного Двора?

– Я не ожидал, что в лес кто-то придет, – ответил он язвительно. – Будь моя воля, я бы вообще не приезжал в поместье: молился бы с другими, а не проводил обряд в одиночестве. Вы празднуете окончание экзаменов, а для меня сегодня наступила самая святая ночь в году. Мне хотелось вознести хвалу ангелам, пока ваше веселье не началось.

Я почувствовала, что запуталась. Неужели прежний чуть развязный Седрик, которого я вроде бы прекрасно знала, является истовым представителем аланзанской веры? И сейчас он так серьезно, без тени улыбки, обсуждал со мной духовные вопросы, которые казались чепухой мне, выросшей в общепринятом поклонении богу Уросу! Я задумалась. В Осфро было построено множество храмов, где ежедневно проводились службы. И где я нахожусь теперь? В объятиях еретика?

Я отвела взгляд и ничего не сказала.

– Как странно, – вымолвил Седрик. – Я знал, что, когда все откроется, окружающие будут смотреть на меня иначе. Отталкивать меня. Я готовил себя к такой доле. Но почему-то совсем не ожидал, что меня так сильно заденет ваше отношение ко мне. Похоже, я вас разочаровал.

Я снова повернулась к нему, озадаченная его интонацией. То, что я прочла на его лице, сбило меня с толку – особенно когда он плотнее закутал меня в пальто. Я судорожно сглотнула и поспешила сменить тему.

– А разве нет другого способа получить деньги и выкупить пай в колонии? Вы не можете попросить отца или дядю?

– Вы же видели моего отца! – фыркнул Седрик. – Он даже не в курсе, что я связан с аланзанами. Он, наверное, первым на меня донесет, если пронюхает про мое отступничество! Я познакомился с аланзанами пару лет назад, когда поступил в университет, – меня буквально потянуло к ним. Их вера показалась мне правильной, и мир стал для меня яснее, чем когда бы то ни было. Но я понимал, что мне надо помалкивать. Нельзя говорить про мою веру ни единой душе. Мои родные не стали исключением. А дядя… он тоже не станет мне помогать – он всегда подчиняется моему отцу. А что до других источников средств… Я могу бросить университет и найти себе какое-нибудь место, но мне понадобится время, чтобы заработать крупную сумму, которая нужна для пая в колонии. Ну а позже, когда колония откроется для поселенцев, мне, вероятно, придется стать разнорабочим и переехать туда… но и это случится не сразу. Те, кто не войдет в число основателей колонии, получат гражданство только в следующем году.

– Вы могли бы остаться в Осфро и получить диплом, – заявила я. – Есть же какие-то способы быстро заработать деньги.

Седрик невесело рассмеялся.

– Если бы они существовали, разве ваша семья нуждалась бы в средствах? То есть – да, существуют сотни хитроумных схем быстрого обогащения и тут, и в Новом Свете, и некоторые из них иногда работают. Но, по правде говоря, Блистающий Двор входит в число самых удачных предприятий. Импорт любых предметов роскоши, даже юных женщин, приносит громадную прибыль. В Адории не доступны товары, которые есть у нас здесь.

– Какие именно предметы роскоши? – спросила я и передернула плечами от холода.

– Пряности, драгоценности, фарфор, хрусталь. – Седрик вздохнул. – Отец зарабатывает кучу денег, торгуя дорогими тканями. Он привозит их вместе с девушками, что мгновенно окупает все расходы на ваш гардероб, который он тоже выгодно перепродает, когда вы выходите замуж. А еще в Адории ценится нечто уникальное. Антикварная мебель. Произведения искусства.

Я была заинтригована и постаралась не обращать внимания на свой озноб.

– Произведения искусства? Какие именно?

– Любые. В Адории нет художественных галерей, не выставлены работы великих мастеров. И мало кто из эмигрантов берет на себя труд захватить с собой раритетные картины или скульптуры, чтобы продать их в Адории. Мероприятие слишком сложное и рискованное… Но если бы люди пошли на такую авантюру, то они бы неслыханно разбогатели. Проклятье! Я слышу, как у вас зубы стучат. Нам пора!

Он начал тянуть меня в сторону дома, но я заупрямилась, оставаясь на месте.

– Если бы вы могли продать какую-нибудь картину, то получили бы немалую часть от нужной вам суммы.

Он покачал головой.

– Если бы я смог продать отличное полотно правильно выбранному клиенту, то мог бы получить даже больше, чем надо для выкупа пая в Вестхэвене.