— Прошу минуточку внимания, — провозгласил он, хотя всё внимание и без того было приковано к нему. — Понимаю, что вам сейчас хочется веселиться и забыть о проблемах, одна из которых настигнет вас уже завтра, — раздались тихие смешки. — Я сейчас говорил о выборе дальнейшего жизненного пути, а вы о чём подумали? Хотя да, похмелье тоже довольно-таки проблемное дело, — смех стал громче. Гарри тоже не смог удержаться и фыркнул. — Но я всё же не могу оставить вас, моих любимых учеников, без последнего напутствия. Я же учитель, — Джонс посерьёзнел. — Я не буду говорить, чтобы вы не ошибались, ведь всё равно ошибётесь. На то вы и люди, живущие методом проб и ошибок. Я не скажу, что вам следует серьёзней относиться к своей дальнейшей судьбе или карьере. Всё это важно, конечно же важно, но то, что я хочу сказать, намного глубже и опасней.

Зал притих, не было даже случайного шороха, и даже дыхания не слышалось.

— Будьте собой. Не бойтесь жить, любить, творить и вытворять, ведь жизнь так коротка и скоротечна! В старости вы вспомните только самые яркие моменты жизни, и, поверьте, серая рутина под названием «взрослая жизнь» в их число не войдёт. И ещё: ведь это так важно — наслаждаться каждой минутой и делить прекрасные моменты с кем-то близким, и…

Он прервался, заметив Оксифелла, поднявшегося на трибуну и уверенным шагом преодолевавшего расстояние между ними. Тот практически летел — тёмно-зелёная мантия, развеваясь, превращала его в супергероя, спешившего на помощь. Не обращая внимания на находившихся в зале, словно их вообще здесь и не было, он резко притянул Джонса к себе и поцеловал, бесцеремонно и грубо, как человек, чья жизнь зависела от одного лишь этого поцелуя.

Тишина исчезла под натиском разразившихся восторженных криков, подбадривающих улюлюканий и громких аплодисментов. Поттер же мог лишь в удивлении вскинуть брови и гадать, что происходило. Ему казалось, что случилось что-то важное, закончилась война, например, а он о ней до её окончания и слыхом не слыхивал. А ещё, отметил с некоторой опаской Гарри, у него как-то приятно перехватило дыхание от этого абсолютно, невозможно, возмутительно… красивого и щемящего душу зрелища.

— Процесс века подошёл к концу, — раздался тихий голос прямо над ухом.

Гарри резко обернулся. Ал, счастливо улыбаясь, смотрел на трибуну, а во взгляде его читалась лёгкая тоска.

— Процесс века? — переспросил Поттер, всё же желая узнать, в чём было дело.

— Ну, — Альбус, кашлянув, посмотрел на него, не зная с чего начать. — Они пара…

— Это я понял, — хитро прищурился Гарри.

— Последние три года были нелёгкими для них. Разногласия рано или поздно приходят ко всем.

— Рано или поздно?

— Да, — Дамблдор засмеялся, прихватив со столика бокал шампанского. — Они вместе ещё со школы.

— Откуда ты знаешь? — удивился Поттер, укоризненно косясь на бокал. Альбус, не замечая этого взгляда, сделал большой глоток.

— Это же школьная история любви, её все знают, — отставив пустой бокал в сторону, Ал потянулся за следующим.

— Я не знаю, — вздохнул Гарри, усталым взглядом провожая быстро исчезнувшее содержимое второго бокала шампанского.

Заиграла музыка, лиричная, мягкая, и по залу прокатился приятный мужской голос. Гарри бросил взгляд на трибуну. Джонса и Оксифелла там уже не было.

— Потанцуем? — спросил Ал, протягивая ему руку.

Поттер недоверчиво взглянул на него.

— Иди с Розье потанцуй, — это должно было звучать едко, но вышло как-то обиженно и жалко.

Ал довольно усмехнулся.

— Давай же, не ревнуй, — ласково протянул он. — А я взамен расскажу тебе всё, что знаю сам.

— Нет, спасибо, не надо, — проворчал Гарри. — И я не ре…

Ал схватил его за руку и притянул к себе.

— Возражения не принимаются, — прошептал он.

Музыка стала громче, ритмичнее, агрессивней. Сильная и красивая, она заставляла сердце биться чаще, в такт ей. Дамблдор закружился, и Гарри волей-неволей пришлось не отставать. Ал уверенно вёл, продолжая то ли поддерживать, то ли удерживать его. Если против первого Гарри вовсе не возражал, боясь, что может запутаться в своих двоих, то второе было абсолютно ни к чему. Ощущение свободы и лёгкости охватило его; он попал в плен чарующего ритма и сияющих глаз Ала, который, не отрываясь, смотрел в его собственные глаза.

Этот танец совсем отличался от того, который они танцевали на Рождество. Тогда музыка была неторопливой, тихой и спокойной, и Альбус танцевал медленно и изящно. Сейчас же он танцевал уверенно, быстро и немного агрессивно, полностью отдаваясь песне и власти выпитого алкоголя. Когда музыка становилась спокойнее, движения Ала тоже становились более плавными и нежными, но затем ритм снова набирал силу, и всё возвращалось к прежнему.

Голова Гарри кружилась от опьяняющего и будоражащего чувства счастья. Он потерял счёт времени. Сколько они танцевали? Минуту? Или двадцать? В любом случае, он хотел ещё и ещё, хотел танцевать до тех пор, пока ноги не подкосятся и он не упадёт.

Последний громкий аккорд, последний резкий поворот, и мелодия снова становится тише и лиричней, а через несколько мгновений и вовсе затихает.

Ал остановился, но ослаблять хватку не спешил. Гарри разжал пальцы, крепко вцепившиеся в плечи Дамблдора. Ему было до того уютно и комфортно, что сделал он это нехотя, с трудом, но не стоило забывать и о том, что вокруг них было полно народу. Он огляделся.

Все смотрели на них.

Поттер, побледнев, отшатнулся. Так много глаз, так много взглядов и лиц, обращённых к нему и Дамблдору. К ним. Прикрыв глаза и глубоко вздохнув, он практически выбежал из Большого зала.

Альбус догнал его в коридоре, схватив за руку и тем самым заставив остановиться.

— Отпусти, Альбус, — Гарри попытался вырваться, но Дамблдор держал крепко.

— Гарри, — Ал нервно сглотнул. Один неверный шаг — и всё, всё будет потеряно, — Гарри, что случилось?

Поттер заметался.

— Все смотрели на нас! Все смотрели, Ал!

Альбус, устало вздохнув, положил руку на затылок Поттера, зарываясь пальцами в мягкие волосы.

— Ну и что? — просто спросил он.

— Что они подумают? — упавшим голосом спросил Гарри.

— Какая разница? — Ал успокаивающе начал поглаживать затылок Поттера. — Чужое мнение — нечто такое непостоянное и нестоящее внимания! Ты знаешь этих людей меньше года, и большинство из них спустя пару лет даже не узнаешь, так какая разница, что они думают сейчас?

— Это ранит. Как ядовитые стрелы, знаешь, — Гарри слабо махнул рукой.

— Так увёртывайся! Увёртывайся от этих стрел, как от бладжеров, чтобы жизнь и рассудок остались целы и невредимы!

Поттер поморщился. Что, если подумать, его так задело? Ведь слухи и сплетни окружали его всю жизнь. Неужели он так отвык от них? Так отвык постоянно быть в эпицентре последних новостей? Отвык быть Гарри Поттером?

— Я так рад, что ты со мной согласен, — хмыкнул Ал.

Гарри тихо рассмеялся.

— А теперь давай вернёмся. И без отговорок. Ты обещал.

И они вернулись. И Гарри приложил все усилия, чтобы вести себя как ни в чём не бывало. И словно прежняя жизнь возвращалась на круги своя.

*

Произнести речь своей обязанностью считал каждый учитель. Все говорили одно и то же: как они были рады учить таких умных и одарённых детей, вспоминали случаи из студенческой жизни, желали успеха и прекрасной жизни. Были ещё танцы, много танцев, но Поттер держался от них в стороне. Море спиртного было выпито, но его почему-то не убавлялось.

Бал закончился только в четвёртом часу утра. К тому времени Гарри смертельно устал, но уйти не мог, ибо Дамблдор, осушавший бокал за бокалом, намеревался праздновать до победного конца, а оставить его одного в таком состоянии Поттер не мог. Именно поэтому в четыре часа утра они, пошатываясь, шли в слизеринскую гостиную.

Как хорошо, думал Поттер, спасая Ала от падения, что в гостиную Слизерина нужно было спускаться, а не подниматься.