— Я, — завершающий взмах, и перед Поттером появляется зеркало в полный рост, — закончил.

Прежде чем посмотреть в зеркало, Гарри подозрительно глянул на Ала. Тот довольно улыбался, как-то странно его рассматривая: так изобретатель смотрит на своё творение. Решившись, Поттер перевёл взгляд на своё отражение.

Первым желанием, когда он увидел себя, было шарахнуться в сторону. Ну, это довольно логично, когда смотришь на себя пятидесятилетнего, и ещё более логично, когда он смотрит на тебя.

Справившись с первобытными инстинктами, Гарри подошёл к зеркалу чуть ближе. В общем-то, Альбус хорошо справился с заданием, даже слишком хорошо. Гарри действительно был похож на себя: во всё таких же топорщащихся волосах теперь преобладала седина, а в уголках глаз, на лбу и у рта скопились многочисленные морщинки. Видимо, Ал предполагал, что жизнь у Поттера будет радостной и беззаботной. Возможно, он и был прав, но для этого надо было вернуться домой и выжить.

— Хорошо, — улыбнулся Гарри, переведя взгляд на Дамблдора. — Моя очередь.

Ал долго вглядывался в лицо Поттера, чтобы понять, что тот чувствовал, но безуспешно: как можно узнать, что чувствовал другой человек, если он сам этого не знал? Ничего для себя не выяснив, он согласно кивнул и встал напротив Гарри.

У Поттера было преимущество в этом задании не только перед Алом, но и перед остальными учениками: он знал, как будет выглядеть Дамблдор в старости.

Гарри полностью погрузился в работу, выуживая из уголков памяти самые мелкие детали: волосы стали длиннее, их цвет с рыжего изменился на снежно-белый. Когда Поттер начал отращивать бороду, Ал в ужасе на него посмотрел, но спорить не стал, стойко принимая издевательства.

Никто из учеников и не задумался о смене одежды оппонента, но Гарри просто не мог представить Дамблдора в простой чёрной мантии. И вот перед ним стоял Альбус Дамблдор, такой, каким Поттер увидел его в самый первый раз: длиннобородый седовласый старец в тёмно-фиолетовой мантии, расшитой серебряной нитью, и таком же колпаке. И, конечно же, Гарри не забыл о сломанном носе (нет, он не стал ломать Альбусу нос, просто наложил иллюзию).

— Можешь посмотреть на себя, — разрешил он Алу, вдоволь налюбовавшись.

Дамблдор развернулся к зеркалу с какой-то мрачной решимостью и остолбенел. Он зажмурился, затем открыл глаза и снова всмотрелся в отражение, аккуратно щупая бороду, волосы, сломанный нос, и, наконец, повернулся обратно к Гарри.

— Ты серьёзно думаешь, что я буду выглядеть так? — почти жалобно спросил он.

Поттер серьёзно кивнул:

— Я уверен в этом.

Дамблдор возмущённо скрестил руки на груди и присел на краешек парты, поглядывая, как идут дела у других студентов. Малфой почти не изменился: лишь глаза стали чуть уже (видимо, от презрительного взгляда, которым он будет одаривать всех и каждого) и у рта появилось несколько жёстких складок; Элфиас Дож приобрёл аккуратные усики и бородку, а Слагхорн — пышную седую шевелюру и впалые щёки (здесь Гарри отметил, что это уж совсем далеко от правды).

Когда до конца урока оставалось пять минут, профессор Харди объявила, что время вышло, и попросила всех выстроиться в ряд. Как только ученики выполнили распоряжение, профессор медленным шагом прошла мимо, внимательно рассматривая каждого. При виде Альбуса она слегка заметно улыбнулась, но ничего не сказала. Ал от этого насупился ещё больше.

— Что ж, — объявила, наконец, Харди, — все, несомненно, справились хорошо. Но победитель только один — и это мистер Слагхорн. Поздравляю, вы отлично преобразили мистера Малфоя: я даже на долю секунды подумала, что передо мной его отец. Ваш подарок — освобождение от следующего домашнего задания. А теперь все свободны.

Раздосадованные проигрышем студенты поплелись к выходу из аудитории.

— И не забудьте снять чары! — напомнила профессор Харди, улыбнувшись. — Иначе, боюсь, вас неверно поймут.

Те, кто ещё не успел выйти, сразу же подались обратно в кабинет, наскоро избавляясь от чар; тех же, кто ушёл и не слышал профессора, будет ждать небольшой конфуз, когда они вспомнят о своём новом имидже.

— Эй, Ал, чего ты такой мрачный? — Гарри игриво толкнул Дамблдора в бок, когда они шли на следующий урок — Гербологию — к теплицам.

Альбус, который до этого сохранял вид неприступной обиженной крепости, не смог удержаться при виде такой явной перемены в настроении Поттера и улыбнулся. Гарри облегчённо улыбнулся в ответ: он уже начал беспокоиться, не обиделся ли Ал всерьёз.

— Мне страшно, — ответил Дамблдор.

Гарри удивлённо на него посмотрел, безмолвно прося продолжать.

— Мы идём на урок к мымре, которая сегодня вырядилась очень странно, — пояснил Ал. — Ты что, даже не опасаешься? Даже чуть-чуть?

— А я храбрый, — широко улыбнулся Поттер. — Хотя некоторые называют это глупостью.

Альбус хмыкнул, никак это не прокомментировав.

Гербология началась… как всегда, если не обращать внимания, что её вела женщина в костюме индейца. Профессор Райне, заходя в теплицу, не сказала ни слова, поэтому, можно было считать, урок удался.

— Как вы, несомненно, знаете, — начала она своим скрипучим голосом, к которому не то что Поттер — некоторые другие студенты за шесть лет не привыкли, — сегодня мой день рождения.

Раздались тихие шушуканья и взволнованный ропот. Кажется, Райне возлагала слишком большие надежды на ученическую память.

— Поэтому, — продолжила профессор, — вы будете делать мне подарок — уборку в теплице. Удивите меня — не погубите ни одно растение, и тогда, может быть, всё закончится хорошо.

Гарри недоумённо посмотрел на Альбуса.

— Это нормально? — шёпотом спросил он.

Ал пожал плечами.

— Желаю удачи, мистер Дамблдор, — профессор Райне появилась неожиданно и так же неожиданно исчезла, смешавшись со студентами.

— Теперь я проклят, — улыбнулся Ал.

— У тебя сегодня какой-то странный юмор висельника, — заметил Поттер, поднимая с пола большой горшок с землёй. — И да, ты был прав — интересный урок намечается.

В теплице действительно было что убирать. Точнее, здесь нужно было убирать всё. По всему помещению были хаотично разбросаны горшки, катки, вёдра либо с ещё молодыми, либо с уже мёртвыми растениями, мешки с удобрениями (среди которых преобладал навоз) и садовый инвентарь. По правде говоря, учитель из Райне был так себе, а садовод — ещё хуже. Единственной её «зелёной» страстью были коричневые розы, к которым никому не дозволялось приближаться.

— Кто вообще может родиться в Хэллоуин? — возмущённо спросил Дамблдор, натягивая перчатки. — Сатана?

— А что такого? Обычный день, — Поттер дёрнул плечом. — Кто-то рождается. Кто-то умирает.

И не говоря больше ни слова, Гарри понёс горшок в дальний угол.

За полтора часа просто физически было невозможно убрать весь бардак, который творился в теплице, но семикурсники (вообще-то, курсом это назвать сложно — трое слизеринцев, среди которых Ал с Гарри да Гораций, и пятеро хаффлпаффцев) старались. Или делали вид, что старались. Но результат всё-таки был, хоть и небольшой: мёртвые растения выкинули, горшки составили в одном углу, лопаты — в другом, растения, плохо контактирующие друг с другом, разместили на максимально возможном расстоянии.

Когда до теплиц донёсся звон колокола, радости и облегчению студентов не было предела. Побросав защитные халаты, первыми удалились хаффлпаффцы, чуть ли не крича от радости.

— Вот как надо уходить с урока: красиво, эпично, — хмыкнул Альбус.

— В следующий раз так и сделаем, — со смехом пообещал Гарри.

— Смотри, что я прихватил, — внезапно, будто только что вспомнил, сказал Ал, доставая что-то из кармана.

Это оказалась коричневая роза.

— Как тебе удалось? — засмеялся Гарри. — Она будет убивать тебя долго и мучительно.

— Если узнает, — Дамблдор заговорщически подмигнул. — А вообще, это ты виноват.

— Ага. Конечно, — Гарри уже привык, что Альбус, как ребёнок, постоянно спихивал вину на других. И чаще всего на него. — В чём на этот раз?