— Что-то подсказывает мне, — хмыкнул Гарри, — что именно этим мы и займёмся.

— Мне тоже так показалось.

Геллерт снова улыбнулся. Странное чувство медленно, но верно сковало всё тело, заключив его в какой-то тёплый кокон умиротворения, тепла и лёгкой эйфории. Неужели он наконец-то научился пьянеть?..

— Но разве мы не должны составить какой-то план? Или какие вещи нужно брать с собой? — Гарри всё никак не хотел успокоиться и просто довериться ему. Впрочем, на его месте Геллерт себе тоже не стал бы доверять.

— Жизнь — не план, а неожиданный порыв или не менее неожиданное стечение обстоятельств, поэтому нет никакого значения, что ты там запланировал. К тому же планы всегда идут коту под хвост.

Услышав, как его упомянули, кот, спавший в своей по-настоящему царской постели в противоположном углу спальни, подал голос. Вопросительно замяукав, он с грохотом пронёсся через всю спальню и с разбегу запрыгнул на кровать, улёгшись посередине. Гарри тихо рассмеялся и тут же принялся чесать ему уши, притянув ближе к себе. Кот замурлыкал. Геллерт проводил их возмущённым взглядом. Да, именно этого несносного кота он и имел в виду и только и мечтал о том, чтобы быть вытесненным с собственной постели каким-то комком шерсти. И да, именно так он себе представлял ночь между двумя взрослыми людьми, живущими друг с другом: один из них — не он, конечно, — должен тискать кота.

— Наверное, ты прав, — пару минут спустя откликнулся Гарри, по-прежнему уделяя всё внимание коту, но в его голосе всё ещё звучало несколько вопросительных нот.

— Конечно я прав. К тому же мы же вроде договорились, что это будет нечто нетрадиционное.

Гарри потянул на себя одеяло. Кот, недовольный тем, что его побеспокоили, спрыгнул на пол и унёсся куда-то вниз, напоследок возмущённо мяукнув.

— И совершенно незабываемое, — добавил Геллерт, наблюдая за его ленивыми и плавными движениями и с удивлением ловя себя на мысли, что это невероятно гипнотизирует. И что слишком уж пристально он пялится, и надо бы прекратить или по крайней мере найти себе оправдание, но ни один из приходивших на ум вариантов не казался ему более или менее подходящим.

— Иногда я думаю, что всё так странно, что жизнь такая странная, — Гарри вытянул руки вверх, словно пытался что-то поймать с самого потолка. — Странно, что всё оказалось именно так и привело к тому, что мы сейчас находимся здесь и ведём этот разговор. И иногда мне кажется, что одно-единственное решение, один-единственный поворот могли привести к совершенно иному исходу. И может, он был бы лучше? Ты не думаешь, что всё, что случилось с нами, — неправильно? Я же помню, ты не был в восторге тогда. А сейчас? Смирился с мыслью, что обречён?

Последняя фраза была сопровождена коротким смешком, в котором не было ни капли веселья. Геллерт не заметил того момента, когда с мажорной ноты они перешли к трауру. Этот вопрос, казалось, действительно затронул Гарри: он заламывал пальцы так, будто пытался выгнуть их в обратную сторону — так, ради одного лишь интереса. А Геллерт… ну что он мог ответить? «Я считал тебя угрозой, способной украсть у меня любовь всей моей жизни»? Как бы не так.

— Всё меняется — часто не так, как мы могли бы предположить, но ведь тем интереснее. И раз всё привело к тому, что мы сейчас находимся здесь и ведём этот разговор, значит, так должно было случиться. А что насчёт меня… — он накрыл ладонью руку Гарри, переплёл пальцы и притянул к собственной груди. Тот, казалось, замер, да и сам Геллерт чувствовал себя не в своей тарелке. Для них обоих это было ещё одним шагом вперёд. — Всё меняется, и я в том числе. Надеюсь, в лучшую сторону.

«И хотя я всё ещё адски ревнивый, — крутилось у него в голове продолжение, которое он так и не смог произнести, — больше не страшно, что ты станешь яблоком раздора. В конечном итоге Ал оказался прав. Впрочем, как и всегда».

Гарри шумно вздохнул. Улыбка скользнула по его губам.

— Жаль, что Ала сейчас нет с нами, — тихо вымолвил он.

Геллерт придвинулся ближе к нему и устало прикрыл глаза.

— Да. Жаль.

*

Декабрь в этом году выдался крайне морозным и снежным. Гарри дни напролёт проводил с близнецами: они играли в снежки, носились на мётлах по двору, устраивали какие-то шалости и, казалось, просто наслаждались происходящим и жизнью. Детский восторг — вот что видел Геллерт в шальной улыбке, горящих радостью глазах и раскрасневшихся от мороза щеках Гарри. Всё это было так непосредственно, захватывающе и непривычно для Геллерта, что он был не в силах оставаться суровым хмурым ворчуном, портящим всё веселье, но и удержаться от язвительного комментария по поводу того, что Эванса с трудом можно было отличить от десятилетних детей, он тоже не мог. Возможно, именно поэтому (или же за все его прошлые грехи) в какой-то момент он, к собственному удивлению, обнаружил себя беспомощно барахтающимся в сугробе. Гарри и близнецы Поттер возвышались над ним, с трудом переводя дыхание из-за душившего их смеха, даже лорд Рикард, присматривающий за ними с веранды, улыбался, наблюдая эту картину. Геллерт застонал, словно бы от безысходности, но где-то глубоко в душе ему даже нравилось происходящее.

— Ну же, дети, поднимите дядюшку Геллерта, — проворчал он, протянув руки к близнецам, и хмуро посмотрел на Гарри, когда тот залился диким хохотом.

— Дядюшку! — с трудом выдавил тот, глядя, как Рудольф и Араминта, не справившись с задачей, повалились в снег рядом с Геллертом. Более-менее успокоившись, но всё ещё посмеиваясь, он одного за другим поставил их на ноги. Когда очередь дошла до Геллерта, Гарри не смог удержаться от воркования, словно тот был пятилетним малышом, а не злом во плоти. Геллерт уже даже не мог на это злиться. Неужели действительно привык и смирился?

— Я хотя бы выгляжу не на один возраст с ними, — буркнул он просто для того, чтобы оставить последнее слово за собой. Если не по-настоящему доминировать, то хотя бы создать видимость. Хотя, казалось, уже и это выходило у него из рук вон плохо: Эванс вон иронично вскинул брови, а дети и вовсе прыснули со смеху. И когда это Геллерт успел потерять авторитет?..

— Так безвкусно, — Гарри смешливо сморщил нос, чем только подтвердил его слова.

— Запомнил, — Геллерт прищурился, но терпеливо вздохнул. Детский сад, честное слово. — Ладно, уже поздно, пора домой, — сумерки действительно уже опустились на Годрикову Впадину, а на небе начали появляться одна за другой одиноко сияющие звёзды. — Пить тёплое молоко и слушать сказку на ночь.

— Хорошо, — после минутных раздумий весело отозвался Гарри, — так и быть, расскажу тебе сказку, но только если выпьешь всё молоко. С пенкой!

Распрощавшись с Поттерами и проследив за тем, как за близнецами и лордом Рикардом затворилась тяжёлая дверь, они медленно побрели к дому. Оба молчали, каждый думал о своём. Точнее, Геллерт не думал о чём-то конкретном, но обо всём сразу. На землю, залетая под ботинки и забиваясь за воротник, медленно опадали снежинки. К тому моменту как они добрались до дома, окончательно стемнело, а одиноко кружившие снежинки превратились в настоящий снегопад. Геллерт уже собирался открыть дверь, сбросить с себя мокрую одежду и устроиться у камина, отогревая заледеневшие ноги, но Гарри дёрнул его за руку:

— Подожди, Геллерт, — и, словно в ответ на его вопросительно выгнутую бровь, Гарри воодушевлённо выпалил: — Давай делать снежных ангелов!

Геллерт прищурился. Чего? Недоумение, наверно, отразилось на его лице, потому что Эванс ещё настойчивее потянул его за руку.

— Брось, перестань быть таким неприступно-холодным, ты пока что не так уж и стар, чтобы постоянно только ворчать! Неужели нельзя на минуточку вернуться в детство! Только вспомни, каково это: быть свободным. Ничем не обременённым. Никому не обязанным. Это звучит так заманчиво, мне кажется.

Это действительно так и звучало, но всё ещё казалось диким и странным. Он давно забыл то чувство, о котором говорил Гарри, и не был уверен в том, что сможет вспомнить. Геллерт уже слишком давно не был тем ребёнком, который залезал на дерево, прячась от Ала, ночевал на пыльном чердаке в особо жаркие летние ночи, ловил бабочек и мотыльков, а однажды перерыл задний двор дома Батильды в поисках сокровищ, которые, по её словам, некогда очень давно она закопала вместе с его дедом… Как будто целая жизнь прошла с того момента, а он и не заметил, как стал тем скучным взрослым, считающим монеты вместо звёзд и коллекционирующим неразрешённые проблемы вместо миниатюрных моделей кораблей. А ведь когда-то единственной его мечтой было стать капитаном пиратского судна и искать сокровища на затонувших кораблях. Забавно, как радикально с годами изменились приоритеты.