— Со стороны? С какой именно стороны, Ал?

— С твоей стороны. Эй, — протянув руку, Альбус приподнял лицо Гарри за подбородок, заставляя заглянуть ему в глаза. — Всё было под контролем. Да и вообще всё это баловство.

— Баловство. Да, точно, я видел. А заклинания, которые здесь метались, были, наверное, чарами, вызывающими разноцветные мыльные пузырьки.

Альбус улыбнулся, явно собираясь пошутить по этому поводу, но, наткнувшись на взгляд Поттера, осёкся ещё на одной лишь мысли. Гарри смотрел на него исподлобья, стараясь тем самым дать ему понять, что думал обо всех этих дурацких играх, которые вовсе не были похожи на игры.

— Гарри, это была всего лишь тренировка. Ничего серьёзного, — сделав честные-честные глаза маленького щенка, Ал смотрел на него, откровенно действуя на нервы и психику. Криво улыбнувшись, он со смешком добавил: — Никто не собирался никого убивать.

— Какая к чёрту тренировка? Зачем вам тренироваться? — злость ушла, и остались лишь непонимание и досада. Мерлин! Что он здесь делал? Зачем он был здесь? Что делал с ними, теми, у кого был их собственный мир, с их собственными правилами, историей и… тайнами? Сможет ли он когда-нибудь, хотя бы частично, стать частью этого мира? Навряд ли. И вообще это было так глупо — надеяться на это, и не менее глупо было расстраиваться сейчас.

Словно почувствовав его настрой, Альбус как можно мягче и нежнее ответил:

— Мы просто готовились.

Сердце Гарри пропустило удар. Готовились. Они просто готовились, ладно, но… к чему? Самые неприятные мысли стали врываться в голову. Можно ли изменить историю? Можно ли предотвратить то, что уже случилось, но в то же время ещё должно было произойти? Сможет ли он хоть что-то сделать, чтобы эта такая простая подготовка к чему-то таинственному и неизвестному не закончилась дуэлью, после которой Гриндевальд окажется заключённым в собственной тюрьме, а Дамблдор будет терзать себя всю оставшуюся жизнь? Ладно, всё это было лишь плодом его окованного страхом сознания, не больше. Но узнать точно всё-таки не помешало бы.

— К чему? — устало, уже ни на что особо не надеясь и стараясь скрыть напряжение, охватившее каждую клетку тела, вздохнул он.

— К жизни, — печальная, словно вынужденная, улыбка на мгновение озарила лицо Дамблдора, но то была лишь жалкая тень его настоящей, искренней улыбки.

Гарри недоверчиво покачал головой. Ал, который превозносил жизнь как самое дорогое и ценное сокровище в мире, готовился к ней? Опасался? Боялся? Нет, не в этом было дело, или это была лишь малая часть верхушки айсберга. А он хотел услышать правду, всего лишь правду, не так ведь и много. И он её услышит. Он добудет её любым способом.

— Зачем? — слова вырывались сами собой, хотя он вовсе не был уверен в том, что хотел ещё хоть что-нибудь спрашивать, ещё хоть что-нибудь узнавать. — Зачем это? К чему вы готовитесь? Не следует ли и мне узнать и присоединиться к вам? Может…

— Нет, — Геллерт не церемонился. Весь его тон будто кричал о том, что Поттеру было лучше забыть и думать об этом.

— Что, прости? — недоверчиво прищурился Гарри.

— Нет, — всё так же серьёзно, без доли иронии и сарказма, таких свойственных ему пренебрежения и лёгкого безразличия, отрезал он. — Тебе, — Гриндевальд паузой и интонацией выделил слово, будто хотел, чтобы эта мысль прочно засела у Гарри в голове, — это не нужно.

— Но почему? — взвился Поттер. — Вы готовитесь к чему-то, чему-то серьёзному, а я не должен? Более того, я не должен был об этом даже узнать, да? Это, кажется, главная цель всех ваших игрушек — не дать мне узнать. Вашу жизнь, ваши цели, ваши стремления. Узнать вас.

— Ещё раз повторяю, — сквозь стиснутые зубы медленно проговорил Геллерт. — Тебе это не нужно.

— Лер, — успокаивающе начал Альбус, но его слова были заглушены последовавшими пылкими словами Гриндевальда.

— Мир жесток и опасен, Эванс. Нужно уметь отстаивать себя. Нужно уметь защитить себя. Именно это мы и пытаемся сделать, но без стараний и самосовершенствования навыков, без самодисциплины и самовоспитания все усилия и даже способности, которыми мы обладаем с рождения, сводятся к нулю.

Гарри молчал, сверля его усталым, но упрямым взглядом. Да, конечно, мир вовсе не был райским местом с радугами, пони и единорогами, но готовиться к выживанию?.. Как будто приближался какой-нибудь апокалипсис или, может быть, конец света или ещё что-нибудь в том же духе.

— Ладно, ладно, — решив пойти другим путём, он выставил ладони перед собой в защитном жесте. — Ладно. Мир жесток и коварен, полон монстров под кроватями и кровожадных вурдалаков за стенами дома. Тогда почему мне не нужно уметь защищаться?

— Тебе не нужно, — казалось, Гриндевальд начал выходить из себя, потому как каждое его слово звучало чётко, резко и грубо. Окинув его сомневающимся взглядом, не понимая, что он хотел этим доказать, Гарри скрестил руки на груди и нахмурился.

— То есть, — медленно заговорил он, давая Геллерту шанс исправиться. Нет, Гриндевальд был твёрдо уверен и свято верил в то, что говорил. — Мне себя в случае нашествия зомби защитить не нужно?

— Нет.

Геллерт стоял на своём, и это начинало… нет, даже не раздражать, а уже невероятно бесить. А ещё… раззадоривать и восхищать. Какие же надо было иметь стальные нервы, чтобы упрямо доказывать свою абсолютно неверную точку зрения!

— Нет. Тебе не нужно уметь защищать себя, — повторил Геллерт. — Я защищу тебя.

Нужно было что-то сказать, возмутиться или насмешливо фыркнуть, скрестить руки на груди и, не скрывая своего сомнения, выгнуть бровь, но… всё, что Гарри мог сделать, — лишь непонимающе и растерянно смотреть в попытках отыскать насмешку на точёном лице. Но нет, казалось, Гриндевальд был абсолютно серьёзен, так к чему он клонил? Что он хотел этим сказать? Что он вообще хотел?

Позади послышалось вежливое покашливание, и Геллерт тут же… что? Нет, ему, должно быть, показалось, ведь Геллерт Гриндевальд просто-напросто не мог смутиться!

— Кхм, — Геллерт прочистил горло, переведя взгляд куда-то поверх его головы. — Мы с Алом защитим тебя.

Гарри устало прикрыл глаза. Сейчас так хотелось пойти обратно наверх, забраться под одеяло, спрятаться под ним с головой, отстраниться от всех этих раздражавших недомолвок, непонятных фраз, странных поступков…

— Но зачем? — губы абсолютно не слушались, но не спросить он не мог. — Зачем, зачем всё это? Для чего вообще защищаться от жизни? Ведь она не так уж и ужасна…

— Ты не поймёшь, — голос Геллерта ворвался в сознание резким и колким вихрем недоверия и отчуждения. Он стоял, заведя руки за спину, невозмутимый и неподвижный, как статуя, и держался на некотором расстоянии, словно опасался находиться слишком близко.

— Так объясните мне, — устало выдохнул Гарри. Он действительно уже устал. От недомолвок и несказанных фраз. От тайн. Поттер шагнул, приближаясь вплотную к Гриндевальду, нахмурился и с вызовом бросил: — Чего вы хотите?

Геллерт отстранённо и равнодушно смотрел на него сверху вниз, будто был и не человеком вовсе, а бездушной и безэмоциональной фарфоровой куклой. И молчал. Лишь смотрел в глаза Гарри, не отводя взгляда, не мигая, и молчал. Обернувшись, Поттер посмотрел на Альбуса, надеясь, что хотя бы он не оставит вопрос без ответа. Но и Дамблдор молчал, заметно побледнев и обессиленно прикрыв глаза. Даже не смотрел на него. Даже не хотел смотреть.

После нескольких мгновений молчания, тянувшихся, казалось, целую вечность, Гарри практически беззвучно обронил:

— Чего вы боитесь?

И снова ответом ему было молчание.

— Ясно, — Гарри кивнул, криво усмехнувшись. Разочарование полностью затопило его, не давая возможности сделать даже самый крошечный глоток воздуха. — Спасибо, что рассказали.

Досадно выдохнув, Поттер открыл было рот, собираясь ещё что-нибудь добавить, — неважно, что именно, просто заканчивать вот так было… неприятно — но передумал и лишь покачал головой. В голове закрутились обрывки фраз, но всех их набатом медного колокола заглушала лишь одна-единственная. «Ты не поймёшь». Ярость заклокотала, возмущение начало душить, сжимая горло не хуже сильных пальцев или шёлковой ленты. Ну всё, хватит. С него было довольно.