— Что было потом, Гарри? — мягко торопит Дамблдор.
— Потом появился он, Волдеморт.
— Что значит «появился»? Расскажи подробнее, пожалуйста, это важно, мальчик мой, — длинные сухие пальцы Дамблдора крепко впиваются в подлокотники кресла, нервно и беспокойно.
— Он воскрес. Просто воскрес.
— И что? Неужели смерть и воскрешение никак на него не подействовали? Не изменили? Гарри, — Дамблдор ловит его взгляд и приковывает его к себе. — Я понимаю тебя, возможно, даже лучше, чем кто-либо другой. Поэтому мне нужно знать всё.
— Я думаю, — Поттер неуверенно прикусывает губу, сомневаясь, стоит ли говорить о таком откровенно детском сравнении.
— Да?
— Я думаю, что он больше не человек. Волдеморт больше не человек, если когда-то был им вообще. Он больше похож на змею — повадками, внешностью…
— Что ты имеешь в виду?
— Он высокий и жилистый, но сильный. Бледная, почти белая кожа, как брюхо у змеи, нет губ и носа — вместо него только две маленькие щели, и глаза, тёмно-красные, будто бы налитые кровью, движения — плавные, а голос такой, будто он говорит на парселтанге…
— Подожди, — некая заинтересованность сверкает в глазах Дамблдора. — Ты сказал, у него нет носа?
— Эм, ну да…
Гарри растерянно наблюдает за задумчивым и отчего-то вмиг сделавшимся грустным Дамблдором. Что происходит?
— Профессор? — неуверенно зовёт он.
— Будут путать с безносым полукровкой, — Дамблдор, не слыша его, качает головой. А потом внезапно улыбается. — Интересно…
— Профессор? — снова зовёт Поттер. Да, да, на словах это до ужаса забавно, конечно, но на самом деле всё было несколько жутковато. — Что вы имеете в виду?
— Ничего, мальчик мой, не обращай, пожалуйста, внимания, — Дамблдор качает головой, словно прогоняет какие-то непрошенные мысли. — Когда-нибудь ты поймёшь. А теперь, Гарри, не мог бы ты продолжить?..
*
Гарри заглянул в гостиную в поисках источника странного звука.
— Ты что делаешь? — подозрительно спросил он, глядя на сидевшего в кресле Геллерта, прижимавшего к груди что-то мохнатое и рыжее. Что-то, что, по-видимому, и было источником этого самого странного звука, который он искал вот уже несколько минут.
Гриндевальд резко вскинул голову.
— И тебе доброго утра, Эванс, — хмыкнул он.
Плавно поднявшись с дивана и по-прежнему бережно прижимая к груди странное существо, он медленно подошёл к Гарри.
— Как думаешь, Эванс, Алу понравится? — развернув мохнатое к Поттеру, он очень серьёзно посмотрел на него в ожидании ответа.
— Кот? — с сомнением протянул Гарри, глядя на рыжий нос с маленьким белым пятном прямо посередине и треугольные уши. — А я-то думал, ты такой принципиальный, гордый и несгибаемый, что хотя бы кота не позволишь завести, — со смешком протянул он.
Нижняя челюсть Геллерта недовольно дёрнулась, словно этот аспект и самого его жутко волновал.
— Ты же слышал, — словно примирившись с этим фактом, проворчал он, почёсывая кота за ухом, от чего тот снова стал издавать странные звуки. А-а. Так это он так мурлыкал! — Если Ал сказал, что мы заведём кота, то мы в любом случае его заведём. Поэтому неважно — днём раньше или днём позже, а так Ал обрадуется и будет ещё чуточку счастливее.
— Неплохая тактика, — оценил Гарри.
— Я тоже так думаю.
Протянув руку к коту, Гарри почесал его под подбородком, от чего тот довольно потянулся и зажмурил большие жёлтые глаза. Геллерт, вопреки ожиданиям Поттера, не отшатнулся от него, как от зачумлённого, а вполне терпеливо ждал, пока Гарри наиграется.
— Ты знаешь, — неожиданно вынес вердикт Гарри, мимолётно улыбнувшись, — он красивый и хорошенький. Алу понравится. И он будет счастлив.
— А тебе? Нравится? — склонившись над котом, Геллерт искоса глянул на Гарри.
— Да, конечно, — немного удивлённый таким вопросом, кивнул Поттер.
— Тогда дай ему имя. Ал будет в восторге.
Всё остальное по степени странности и неожиданности меркло перед хитрой и игривой улыбкой Гриндевальда, на миг осветившей его лицо. Гарри задумался. Ничего более-менее адекватного и приличного на ум не приходило. Ну вот, у Гриндевальда будет ещё один повод для насмешек.
— Эм-м… Как насчёт Альбус-младший? — иронично, больше для того, чтобы хоть что-то предложить, поинтересовался он.
Геллерт кривовато усмехнулся, но слегка покачал головой.
— Ладно. Может, Рэд?
— Я не знаю, что со мной творится, — после секундного молчания медленно и недоумённо проговорил Гриндевальд, — но мне нравится. Хотя это совершеннейшая безвкусица.
— Ну уж извини, — Гарри фыркнул и развернулся. — Выбирай тогда сам.
— Нет, если Алу не понравится, я скажу, что имя выбирал ты.
— Потрясающе.
Гарри ждал, что Геллерт скажет что-то ещё, но тот молчал. Решив, что больше ему задерживаться было ни к чему, Поттер направился обратно в прихожую, но едва он сделал пару шагов, Гриндевальд снова заговорил.
— Ты куда?
— На работу, — Поттер усмехнулся. — Пока Ал не проснулся, а то, знаешь, действительно ведь не уеду.
И пусть, что была суббота, и у него, в общем-то, был выходной. Он готов был торчать в кафе двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, только бы не было времени на обещанный Альбусом разговор. Только бы не было этого разговора.
— И не… — Геллерт осёкся и замолчал, но снова продолжил, приподняв уголок губ в некотором подобии дружелюбной улыбки: — Хорошего дня тогда, Гарри.
========== Глава 21. Целуй — пока твои губы ещё алые ==========
Sweet little words made for silence
Not talk.
Young heart for love
Not heartache
Dark hair for catching the wind
Not to veil the sight of a cold world.
Kiss while your lips are still red
While he’s still silent.
Rest while bosom is still untouched, unveiled.
Hold another hand while the hand’s still without a tool
Drown into eyes while they’re still blind
Love while the night still hides the withering dawn.
First day of love never comes back
A passionate hour’s never a wasted one.
The violin, the poet’s hand
Every thawing heart plays your theme with care.
Kiss while your lips are still red
While he’s still silent.
Rest while bosom is still untouched, unveiled.
Hold another hand while the hand’s still without a tool
Drown into eyes while they’re still blind
Love while the night still hides the withering dawn.
(Сладкие нежные слова созданы для молчанья,
Не для разговоров.
Юное сердце — для любви,
Не для разочарования.
Тёмные волосы — для игр с ветром,
Не для укрытия от чудес холодного мира.
Целуй — пока твои губы ещё алые,
Пока он ещё молчит.
Успокойся — грудь ещё нетронута.
Держись за руку, пока она ещё без оружия,
Утони в глазах, пока они ещё слепы,
Люби, пока ночь ещё скрывает рассвет.
Первый день любви никогда не вернётся к тебе,
А час страсти никогда не пройдёт зря.
Скрипка — рука поэта,
Бережно сыграет мелодию твоего любящего сердца.
Целуй — пока твои губы ещё алые,
Пока он ещё молчит.
Успокойся — грудь ещё нетронута.
Держись за руку, пока она ещё без оружия,
Утони в глазах, пока они ещё слепы,
Люби, пока ночь ещё скрывает рассвет.)
Nightwish — While your lips are still red
Альбус повалился на кровать, полностью погружаясь в темноту и тишину ночи. Матрас противно заскрипел, прогибаясь под тяжестью его тела, но он не обратил на звук никакого внимания.
Было жутко душно. А ещё скучно и беспокойно. Хотелось чем-нибудь заняться, так, чтобы погрузиться в дело с головой и не отвлекаться до тех пор, пока настойчивые солнечные лучи не станут пробиваться в окно и щекотать затылок, возвещая о начале нового дня. На примете даже было пара-тройка таких занятий: нужно было прочитать несколько книг, просмотреть прессу и корреспонденцию за последнюю неделю, да просто-напросто убраться в комнате! Нет, правда, вон те брюки определённо не должны были валяться на зеркале! А носкам точно не место было под тумбочкой, да и, по правде говоря, чашки тоже как-то подозрительно опасно балансировали на самом краю подоконника. Но отчего-то, то ли приманенная всем тем, что было нужно и хотелось сделать, то ли просто пришедшая сама по себе, Ала сковала какая-то дикая, безнадёжная лень, не позволявшая даже просто-напросто пошевелиться.
