— А какие гарантии того, что на вопрос ответят честно? — закинув руку на спинку дивана, Гриндевальд прищурился и вперил требовательный взгляд в Гарри.

— Предполагается, — ядовито улыбнулся тот, — что люди, которые собрались в кругу играющих, хотят приятно провести время и делают это добровольно. Но гарантий нет абсолютно никаких. Как в покере: мухлюешь — остаёшься в выигрыше, но теряешь уважение или даже наживаешь недругов.

— Но если ты хочешь гарантий, милый, — опёршись на плечо Геллерта и приблизив своё лицо совсем близко к его, промурлыкал Ал, — у меня есть немного Веритасерума.

Скривив губы, Гриндевальд предельно ясно высказал своё мнение по поводу этого предложения.

— Ну вот ты и согласился говорить правду! — прощебетал Дамблдор и, вскочив с дивана, умчался куда-то в сторону кухни.

Едва Альбус ушёл, вернулось напряжение, снова дух недовольства охватил Гриндевальда (а исчезал ли он вообще?), снова взгляд холодных, как стальное лезвие, глаз метнулся к Поттеру. Гарри поёжился. Сколько же в этом взгляде было неприязни, злости и…

— Пустых бутылок нет, — Дамблдор ввалился обратно в гостиную с тёмной бутылкой в одной руке и тремя позвякивающими бокалами в другой. — Придётся выпить.

Поттер потерял от удивления дар речи, но уже через мгновение, хмуро и неодобрительно косясь на то, как Геллерт откупоривал бутылку, пробурчал:

— В семь утра?

Серьёзно, не в семь же утра! Остаться-то он остался, но принимать участие в этом при таком раскладе точно не собирался.

С таинственной улыбкой, Ал протянул ему бокал, держа за ножку, и игриво покрутил в пальцах.

— Нет, спасибо, — Гарри покачал головой, стараясь придать своему голосу как можно больше категоричности.

Улыбка Ала стала ещё шире, и он, присев на подлокотник кресла Поттера, приобнял его за плечи.

— Просто попробуй, — подначивал Дамблдор. — Тебе понравится, обещаю.

Просто из вежливости Гарри забрал бокал из рук Альбуса, но подносить его ко рту не спешил.

— Ну же, — смешливо увещевал Ал. — Пробуй. Пробуй же.

Поттер бросил неуверенный взгляд на Геллерта. Заметив лениво-довольное выражение его лица и уже пустой бокал, он замер. Некстати вспомнились слова Дамблдора, давние, почти позабытые: «…он не пьянеет. Просто становится чертовски злым». Если Гриндевальд станет ещё злее, мрачно подумал Гарри, то ему лучше сразу убиться. Или убиться Геллерту. Или убиться им обоим одновременно. Потому что страшно было подумать, что может сделать Тёмный Лорд, пусть и другой, — это не так важно — и тот же всё-никак-не-умирающий-Поттер.

— Гарри, — обиженно протянул Альбус, — я же не отравы какой-нибудь тебе предлагаю, в самом деле!

Скрестив руки на груди и сгорбившись, Дамблдор отвернулся, демонстрируя всю степень своей обиды и оскорбления. Гарри раздражённо стиснул зубы. Ну хорошо. Попробует он, попробует. Но только один глоток! Ничего большего! Прошлый раз, когда он попробовал спиртное, был ужасен. Он танцевал! Прилюдно! С Альбусом!

Гарри чувствовал на себе пристальный заинтересованный взгляд Геллерта и косой — Ала. Стекло холодило пальцы, а от тёмно-красной, почти чёрной жидкости веяло сладковатым духом.

— Это сок! — удивленно воскликнул Поттер, делая ещё один, уже больший глоток.

Альбус тихо засмеялся.

— Гранатовый, — кивнув, с улыбкой согласился он. — Довольно забавно, что ты подумал, что это вино. В семь-то утра, — передразнил Дамблдор слова Гарри.

— А жаль, — грустно вздохнул Геллерт и плеснул в свой бокал ещё сока. — Играть без вина — всё равно что думать без мозга. Скучно, а самое главное — бесполезно.

Альбус, не обратив на его слова внимания, продолжил:

— Допивайте быстрее, нужно освободить бутылку.

Гарри влил в себя второй бокал сока, искоса наблюдая за Геллертом, смаквавшим каждый глоток, словно это на самом деле было вино — выдержанное, терпкое, полное вкусов и ароматов. Ал же осушил свой единственный бокал меньше чем на половину и отставил его прочь.

— Ну что, — усевшись на полу по-турецки, он озорно поёрзал и усмехнулся, — рассказывай, как играть, большой босс.

До Поттера не сразу дошло, что «большой босс» — это он. Проглотив едкий комментарий, он разместился на полу рядом с Дамблдором, подогнув под себя ноги. Минуту спустя к ним присоединился и Геллерт, опустившись на пол медленно и плавно, и резко протянул Поттеру горлышком вперёд пустую бутылку. Гарри крепко ухватился за прохладное стекло, но Гриндевальд в свою очередь не спешил отпускать бутылку. На мгновение их взгляды — прищуренный и испытующий, вопрошающий и независимый — встретились, и, казалось, сам мир остановился, чтобы посмотреть, что из этого выйдет, но вот Гарри почувствовал в своей руке всю тяжесть бутылки, заметив, как Геллерт перевёл взгляд на Ала, а затем и вовсе опустил, переводя всё внимание на свои руки. Всё это было как-то слишком поспешно и… странно.

Пожав плечами, Поттер положил бутылку на пол, улыбнулся, как улыбаются букмекеры, принимая новую ставку, и крутанул её. Вращаясь, бутылка сливалась в одно тёмное пятно, не имевшее ни определённого размера, ни какой-то конкретной формы. Зачарованный, Гарри следил за стремительно крутившейся бутылкой, но вот вращение стало замедляться и, наконец, совсем прекратилось.

— Ха! — вырвало его из созерцания насмешливое восклицание Гриндевальда. В следующее мгновение, однако, голос его уже звучал мягче и мелодичнее, совсем как у кота, и он протянул: — Правда или вызов, любовь моя?

— Правда, — немного посомневавшись, неуверенно ответил Альбус.

Гарри следил за неспешной, как будто дразнящей, работой мысли Геллерта, за тем, как он пытался найти самый каверзный вопрос, который только можно было задать. Наблюдать за этим было до ужаса интересно, и Гарри не мог отказать себе в удовольствии насладиться этим увлекательным… процессом.

— Ты меня любишь?

Вопрос показался Поттеру неожиданным и таким личным, что, по его мнению, не следовало Гриндевальду выносить его на всеобщее — на его — обозрение. Снова Гарри почувствовал себя не на своём месте.

— Что? — хмуро и недоверчиво переспросил Дамблдор.

— Ты меня любишь? — терпеливо повторил свой вопрос Геллерт. Гарри задался вопросом: ему показалось, или голос Гриндевальда звучал даже тише, чем в первый раз?

— Не думал, что ты настолько не уверен в себе, — ласково улыбнулся Альбус.

От этих слов, от тона, каким они были сказаны, что-то сжалось в груди Гарри, и захотелось уйти, быстро и не оглядываясь. Геллерт тоже не был удовлетворён этим ответом: напряжение, сковавшее его, было настолько сильно, что он, казалось, даже не дышал.

— Насколько я понял правила, — медленно обронил он, — отвечать нужно непосредственно на вопрос и только правду.

— Лер, — вздохнул Ал, нашарив своей рукой руку Гриндевальда и крепко её сжав, — конечно. Я люблю тебя. И больше никогда не спрашивай этого.

Гарри опустил взгляд на бутылку и потянулся было, чтобы снова раскрутить её. Всё что угодно, лишь бы не видеть этого. Всё, что угодно…

— Я сам, — внезапно Поттер почувствовал, как его руку перехватили сухие пальцы — сильные, но осторожные. Резко подняв голову, он встретился взглядом с насмешливым и торжествующим взглядом Гриндевальда. Но помимо этих эмоций было там и ещё кое-что, бережно охраняемое и лелеемое — счастье и облегчение.

Гарри дёрнул плечом, стараясь казаться как можно более безразличным. Снова закрутилась бутылка, снова она остановилась и…

— Ну надо же, — довольно хмыкнул Геллерт. — Это прямо-таки судьба!

Горлышко снова указывало на Дамблдора.

— Лер! — Альбус возмущённо всплеснул руками, и Гарри уже приготовился послушать праведную отповедь и в полной мере ею насладиться, но подходящих для неё слов у Ала не нашлось.

— Что? Неужели ты считаешь, что я обманываю? Тебя?

Альбус смерил Гриндевальда подозрительным взглядом, но с тем, что отвечать снова выпало ему, кажется, смирился.

— Так, — жеманно протянул Геллерт. — Правда или вызов, мистер Дамблдор?