Последний наш факел уже почти догорел и светил едва ли на пару шагов, та что, если бы не какое-то звериное чувство направления барона, то бродить бы нам по подземелью до конца своих дней. Но ветерок удачи, а может быть помощь свыше, привел к огромной мифриловой двери, можно даже сказать, воротам, из-за которых доносится нестройное пение и тянет отвратительным запахом горелого мяса. Чуть приоткрыв двери, мы осторожно заглянули внутрь. В небольшом зале висел тяжелый смрад от тысячи сальных горелок, сквозь копоть с трудом угадывалась противоположная стена со множеством низеньких и узких проходов. В дальнем конце располагался невысокий помост с десятком каменных монолитов вокруг него, по форме и высоте, все это похоже на усыпальницу древних царей. Но, стоило приглядеться, стало ясно, что это впечатление обманчиво. На каменных глыбах распростерлись человеческие тела. Давно высохшие мумии и пара довольно «свежих» тел, ничем не отличаются друг от друга, не считая аккуратных шрамов на горле убитых и алых пятен крови, у еще недавно живых людей, залившей монолиты и тонкими струйками стекающей по желобкам. Зал был битком набит жрецами, но барон с бешеной ненавистью смотрел лишь на одного, того, что, скрестив на груди обнаженные руки, стоял позади алтаря и, казалось, не принимал никакого участия в кровавом обряде. Но именно он являлся вожаком всей этой своры. Да, он был самым обычным человеком, широкоплечим, мускулистым, ни тебе серого оттенка кожи, ни маленького роста, довольно высокий, с каким-то порочно-брезгливым выражением лица. Обнаженный до пояса, лишь в невесомом коротком плаще-накидке и со связкой человеческих черепов на шее, человек кажется живым воплощением бога, которому он и служит. Неподвижно застывший взгляд глубоких, неопределенного цвета глаз, устремленный поверх голов жрецов, кажется, пронзает немыслимые дали. Голову его венчает обруч с невероятных размеров рубином, пульсирующим на лбу человека, словно живое сердце.
- Так вот откуда у мерзавца столько сил! – барон пинком распахнул настежь дверь и ворвался в жертвенный зал. Рукоятью меча он свалил ближайшего жреца и остановился над поверженным телом, грозный и страшный, будто сам бог войны. Пение оборвалось на полуслове, глаза присутствующих с удивлением и ужасом уставились на нас. На лице человека мелькнула тень досады.
— Убейте их! Я должен закончить, или опять придется ждать четверть века…
В руках верховного жреца сверкнуло лезвие кривого кинжала, и тело, еще секунду назад, живой жертвы забилось в предсмертных судорогах. С яростным криком я ринулся в самую гущу врагов, хмелея в предвкушении битвы. Перекошенные злобой лица жрецов закружились перед моими глазами, клинки, разящие направо и налево, поют в экстазе, а я едва успеваю выхватывать из завывающей толпы испуганные и ненавидящие взгляды, чтобы тут же гасить в них всякий блеск сознания.
В себя я пришел только от дикого хохота, я даже не заметил, как рядом со мной остановился, тяжело дышащий, барон. Смеялся человек, выполняющий роль верховного жреца.
- Благодарю вас, глупцы, своей непомерной жестокостью вы помогли завершить мне Ритуал! Скоро, очень скоро мой господин и повелитель восстанет! Он займет подобающее ему место и достойно наградит своего верного слугу! Все вы, жалкие людишки, будете трепетать только от одного упоминания имени маркиза де Ванилио! Жалкие черви, я стану купаться в вашей крови! – мужик еще что-то там вещал, а я уже поставил ему свой диагноз – полный неадекват.
- А вот это вряд ли. – чуть слышно проговорил барон и в его руке мелькнул клинок.
Но и тут маркизу повезло. Как раз в этот момент он в очередной раз разразился своим припадочным смехом и дернул головой. Кинжал из черного метала только скользнул по золотому обручу, сбив его с головы маркиза и слегка поранил его голову. От этого движения, брызги крови попали на стену позади сумасшедшего и с ней стали происходить странные метаморфозы. Камень «потек», практически сразу испаряясь, а за ним начали проступать очертания еще одного помещения. Дикий крик маркиза разорвал повисшую тишину.
- Нееет! Глупцы, идиоты! Тзота еще не готов прийти в наш Мир! Он голоден, он жаждет крови!
Маркиз кинулся бежать, но для этого ему надо было пройти мимо нас. Ничего не соображающий «Повелитель Мира» ринулся прямо на барона. Который его и встретил со всем прилежанием, насадив на меч как на вертел. Стряхнув бездыханное тело с клинка, барон весело проговорил:
- Ну что, сын, похоже, что Лесная Дева немного ошиблась… ну, или мы перестарались. Как насчет сразиться с восставшим бессмертным Богом?
- Бессмертие - это сказка для детей. Все и всё в этом Мире смертно и нам предстоит это доказать, отец. Ты пока не вмешивайся, вот когда поймешь, что ВСЁ, тогда уже не будет никакой разницы. – ответил я и шагнул вперед, к почти полностью истаявшей стене.
В глубине открывшегося помещения стоял трон, на котором неподвижно сидел высокий человек в шитых золотом одеяниях, ниспадающих до самых стоп. Лицо скрывает искусно вырезанная золоченая маска в виде ужасного монстра, в глазницах которой полыхает багровое пламя, на шее вольготно разместилось ожерелье из человеческих черепов, обнаженные кисти, высохших мумифицировавшихся, ШЕСТИ рук, унизанные дорогими перстнями сжимают клинки из «металла мертвых». Можно ли убить Бога? Именно на этот вопрос мне сейчас и предстоит ответить. Уже ничуть не стесняясь и не опасаясь барона, я отдал своим клинкам команду на трансформацию. Практически моментально шпага и дага превратились в привычные мне две спаты, прямые и узкие мечи. Мои мечи дрожат и звенят, теперь я уже не сомневаюсь, что они наделены каким-то подобием разума, диким, нерациональным, но разумом. Как такое возможно, я не заморачиваюсь, знаю и все тут. Клинки ритмично пульсируют, и ярко светясь, мигают в такт бьющейся внутри них энергии. Заключенные в мече колдовские чары проявлялись теперь так отчетливо, что даже я, человек, совершенно не искушенный в волшебстве, ясно ощущаю присутствие потусторонних сил. Но это сейчас совсем неважно. Сейчас важно только одно, поднимающаяся со своего трона Тварь, которую я должен убить. И я сделаю это, в противном случае, она убьет меня. Меня, барона и всех людей кого я знаю, к кому успел привязаться за эти годы, потому как я отчетливо вижу в багровом пламене пустых глазниц маски, тысячелетний голод и это чудовище не утолит его, пока планета полностью не обезлюдит.
Из глубины помещения раздалось громкое утробное ворчание. Звук оборвался также неожиданно, как и возник, но эхо еще несколько минут перекатывалось под сводами зала. Зал жертвоприношений трясся теперь непрерывно, с потолка сыпались камни и пыль. Рев повторился вновь. Жутковатый звук превосходил по силе раскаты самого оглушительного грома. Мы с бароном взглянули сквозь едва заметную пелену, и вдруг, прямо от трона, вспыхнула полоса серебристого света. Она стрелой протянулась от одного гигантского зала до другого, на многие сотни метров, а мне почему-то кажется, что и на многие сотни километров, разрезая темноту надвое. А потом полоска начала медленно расширяться. Свечение становилось все ярче, и вот уже оба зала ярко осветились. В следующее мгновение, чудовищная маска резко приблизилась, посреди моря серебристого света стали отчетливо различимы два громадных, отсвечивающих багрянцем, круга. Огромные черные веки разошлись еще больше в стороны, и безбрежный кроваво-красный зрачок уставился на мою Душу с величественным презрением. Я попытался отвести взгляд, но не смог. Громадные глаза Бога, начали засасывать меня в себя, поглощая мою Душу и мою Сущность. Я тонул в них, тонул и даже не замечал этого. Моё Я постепенно разрушалось, превращаясь в ничто, а я переставал быть. По моим щекам заструились бессильные слезы, яркий серебристый свет резал глаза, но ни закрыть, ни отвести их в сторону я не мог. Я смотрел в глаза Богу, и окружающий мир постепенно расплывался, покрываясь дымкой тумана. Все, что прежде меня беспокоило, злило, раздражало и выводило из себя, уплыло куда-то в бесконечность. Теперь ничто не имеет значения. Ничто не имеет абсолютно никакого значения. Надо только слушать этот беззвучный, раздающийся прямо у тебя в голове голос и делать все, что он велит. Тут так уютно, так тепло и безопасно! Никакие тревоги больше не коснутся тебя. Надо лишь во всем исполнять волю Бога, и тогда ты освободишься от мирской суеты и будешь счастлив. А для этого и требуется-то всего лишь забыть о долге и каких-то там обязанностях, забыть о родных, близких и друзьях, забыть о своих желаниях и чаяньях.
