Это должно быть его комната. Над изголовьем кровати висело кованое солнце и в углу около уютного дивана, цвета хаки располагался бар.

Бегущая вода? Я повернула голову налево и заметила дверной проем, окруженный с каждой стороны стеклянной стеной. Вода бежала по стеклу и уходила в щель в полу, создавая эффект таинственного водного экрана. Независимо от того, какой была ванная по ту сторону, она должна быть потрясающей.

Но, несмотря на восхитительный декор и предметы искусства на стенах, относящиеся к доколумбовой эпохе, я сфокусировалась на тумбочке. Что же это божество прячет в ящиках?

Пользовался ли он увлажняющим кремом? В конце концов, он Бог Солнца — дьявольские печеньки, боги не существуют — но все же, от воздействия солнечной энергии он, скорее всего, испытывает сухость. Или он читает грязные журналы? Какие девушки ему нравятся?

Наверняка загорелые.

Я направилась к комоду.

Пенелопа! Сосредоточься! Мама пропала, помнишь!

Я ахнула, поняв, что происходит. Его запах был по истине одурманивающим. Божественная конопля!

Богопля!

Я покинула его комнату и пошла вниз по ярко освещенному коридору, пока не наткнулась, на спорящих в гостиной Кинича и Виктора.

— Я за все свое существование ни о чем не просил Богов, — спорил Виктор. — Я служил. Я был верен и покорен. Я терпел. И теперь я единственный раз прошу, Кинич.

— Отправляться одному это безумие и самоубийство! Что сказано в Книге Оракул? — спросил Ник.

— Ничего. Я просмотрел каждую страницу сотни раз. И нигде я не упоминался, и никогда не буду.

— Ты не знаешь этого наверняка. Возможно, стоит еще раз посмотреть, — утверждал Кинич.

— Спорный вопрос: книга в руках Симил, а ее нигде нет.

— Симил? Зачем она ей, Симил последний человек, которой нужна книга, предсказывающая будущее?

Они говорили о том толстом, кожаном учебнике, который она продолжала изучать, когда я была в ее кабинете? И он предсказывает будущее?

Дьявольские чипсы.

— Не знаю, — холодно заявил Виктор. — Но это не моя забота, в отличие от матери Пенелопы. Я должен отправиться за ней. Даже если это означает разозлить Николло.

О Господи! Они спорят о спасении моей мамы?

— Николло не будет злиться, он придет в ярость! Возможно, он больше никогда не заговорит с тобой снова, — проворчал Кинич, — Жизнь Хелены связана с тобой — ты ее чертов создатель! Она погибнет, если что-то…

Я протискиваюсь между двумя высокими горами мышц.

— Если ты не расскажешь мне, какого черта, здесь твориться, я клянусь Богом… или богами… или… да по фиг чем! Что я тебя уничтожу! Обоих!

Оба мужчины смотрели на меня с любопытством.

— Говори или я проткну тебя, или… или заарканю серебром или то, что тебе не понравиться.

Вместо гнева, раздражения или любой эмоции на мою угрозу навредить ему, глаза Виктора переполняла…

Умиление? Интересно, почему я немного отступила назад.

— Пенелопа, — Виктор смахнул пряди волос с моего лица — я понимаю, что ты не знаешь меня, но ты узнаешь. И до тех пор, ты просто должна доверять мне.

Я покачала головой.

— Но я не…

Кинич встал между нами, как бы утверждая свою территорию.　

— А теперь, Виктор, иди. Я даю тебя два дня. Если ты не вернешься, то мне придется рассказать всё Николло. Мы не можем рисковать отношениями с верными ему вампирами, и так он не сможет сосредоточиться на войне.

Прежде, чем я успеваю сказать ещё хоть слово, Виктор исчезает.

— Сукин… — я посмотрела на Ника. — Куда он отправился? Какого черта здесь происходит? Где моя мама?

Схватив меня, Ник прижал меня к нему. Я изо всех сил пыталась освободиться, но он сильнее меня и такой теплый, а его запах такой успокаивающий.

— Я скажу тебе, Пенелопа, но ты должна верить нам, что мы сделаем всё, что от нас зависит, — сказал он, поглаживая мой затылок.

— Просто скажи, — прошептала я.

— Виктор считает, что ему суждено спасти твою маму — что это предназначение его жизни. Она снилась ему на протяжении пяти сотен лет. И… — Он замолчал. — Её везут Мааскаб, увели прямо из-под носа Симил.

— Монстры схватили мою маму?

— Так считает Виктор и я с ним согласен. Сны — это предчувствие.

— Она умрет? — рыдая, спрашиваю я.

— Я не знаю. В видениях он видит гораздо больше, но он не станет рассказывать. Единственно, что я могу сказать, что он последние пятьсот лет одержим желанием найти твою маму.

Нет. Нет. Нет!

Мой разум плыл в вязком облаке беспорядочных мыслей и эмоций, но сердце уже больше не могло вынести всего этого.

Оно разрывалось.

Когда жизнь вручает тебе лимоны, ты берешь их, а затем суешь жизни, эти лимоны…ну вы поняли куда. Знаю, немного грубовато. Но таков мой девиз.

Никакого лимонада для этой девушки. Нет, сэр. Тем не менее, эта ситуация была настолько сюрреалистичной, такой страшной, и…сюрреалистичной — кажется я уже это говорила? Не могу думать. Почему я не могу думать?

Ты на богопле! Вот почему. Тебе нужно прочистить мозги, так чтобы смогла бы понять.

Но мне здесь нравится. Он такой теплый и сильный. Чувствую себя в полной безопасности в его больших руках и… йамми, его запах реально сводит с ума.

— Пенелопа? Господи, женщина. Я еще ни разу не встречал человека, который бы так нам меня реагировал. — Ник немного встряхнул меня. — Пенелопа? Ты очнулась?

Я слышала его голос в далеком уголке моего сознания, но я была еще где-то, где-то совершенно безопасном и счастливом месте. На моем собственном воображаемом тропическом острове.　

— Пенелопа!

Какой вредный. Неужели не видит, что я занята?

— Женщина, — скомандовал он глубоким голосом, — ты сейчас же вернешься ко мне. Ты больше не будешь под властью моей энергии. И невосприимчива к моему запаху.

И словно спихнув меня в ледяной океан, я пришла в себя.　

— Что произошло?　

Я сидела на диване песочного оттенка Ника, и мужчина, сжимая мои плечи, сидел передо мной и смотрел глубоко мне в глаза.

— Я думаю у тебя то, что люди обычно называют «нервный срыв». Выглядит это очень неприятно, — тон его голоса глубокий и мелодичный, но что-то в нем изменилось.

— Что ты сделал со мной? — спрашиваю, я, качая головой.

— Я приказал твоему мозгу игнорировать любые импульсы, которым он может быть подвержен из-за моей энергии. У тебя иммунитет, до тех пор, пока я его не уберу.

Ух ты. Я глубоко вдохнула, чтобы проверить. Кинич до сих пор пах невероятно, но мой разум оставался ясным.　

— А ты раньше не мог провернуть такой трюк?

— Не думал об этом до сих пор, — пожав плечами, ответил он.

— Ты — Бог. Разве ты не думаешь обо всем?

Его рот растянулся в кроткой улыбке, от которой мое сердце пустилось в пляс. Он все еще был самым великолепным мужчиной, которого я видела в своей жизни. По-моему к этому у меня не было иммунитета.

— Мы не идеальны, и не всемогущи, хотя довольно сильные. Особенно, в своих владениях. Оттуда мы можем наблюдать за миром людей, влиять на события или людей с хирургической точностью. Однако мы не способны увидеть всё и сразу. Словно спутник, можем сосредоточиться на конкретных областях или людях.　

— Ты шпионишь за нами!

— Конечно, — ответил он без всякого стыда и совести, — а как мы еще можем исполнять наши обязанности?

Я ахнула.

— Ты смотришь, как люди занимаются… личными делами?

Он откинулся назад на мягком диване, расстегнул манжеты на рубашке и начал закатывать их вверх по огромной руке.　

— Это неизбежно. Но после наблюдений за человечеством на протяжении десятков тысяч лет, теряешь интерес.

— О, Боже мой, ты и за мной следил? — снова ахнула я.

— Нет. — На его лице появилась широкая, от уха до уха, ухмылка, и Ник начал закатывать второй рукав. — Но уверяю тебя, что буду.

Замечательно. Я никогда больше не разденусь. И знаете, действительно, действительно трудно принять душ, если ты не раздета. А представьте себе, как сложно будет побрить зону бикини. Или ноги.