Любое копирование без ссылки на группу и переводчиков ЗАПРЕЩЕНО!

Переводчики: leno4ka3486, inventia, Beksi

Редактор: oks9, natali1875, inventia

Русифицированная обложка: inventia

Задаваясь вопросом, какой на этот раз винтик зашел за болтик в ее голове, двадцатичетырехлетняя Эмма Кин надевала на спину парашют, готовясь к еще одной веселой миссии в джунглях.

— Черт возьми! Перестань ерзать! — крикнула она через плечо. — И это твой самый лучший сигнальный огонь.

Ну, на самом деле это капризный, довольно крупный воин по имени Брут, пристегнулся к ней сзади и надел парашют, потому что ей нужно еще найти время для уроков по прыжкам с парашютом.

Идиот.

В любом случае, выглядя, как нелепый детеныш-переросток кенгуру, было не достаточным поводом отказываться от ночного прыжка с парашютом на вражескую территорию — территорию Мааскаб. У нее были счеты.　

Эмма глубоко вдохнула, из-за гула двигателей самолета и ворчания Брута ей было трудно сконцентрироваться — это ключ к победе в любой битве. И не психовать.

Забавно. Если бы год назад ей сказали, что она, бессмертная полубогиня, помолвленная с богом Смерти и Войны, окажется здесь, то непременно бы сказала:

— Иисусе! Ага! Это то-о-очно похоже на правду!

Почему нет? Она прожила двадцать два года с Гаем — так она прозвала своего прекрасного Бога — одержимая его соблазнительным голосом, который слышала только она. Но после того как они встретились лицом к лицу, оказалось что их связь скрывалась глубоко в венах. А если точнее, глубоко во вселенной. Их свела сама судьба.

Эмма потерла руки, призывая Божественную силу, таящуюся глубоко внутри ее клеток. Один щелчок пальцами и она может разорвать человека пополам.

— Осторожнее с тем, куда направляешь ее, — согнувшись, сказал Гай.

Эмма посмотрела на его улыбающееся лицо и не смогла не восхититься великолепным, мужественным видом. Вздох. Она знала, что появилась на свет, чтобы любить Гая, его недостатки — гигантское эго и потустороннюю надменность — и все что с ним связано.

Его улыбка померкла.

— Пожалуйста, измени свое решение, моя сладкая. Останься в самолете и позволь сражаться вместо тебя.

— Не могу, — ответила она. — Мааскаб забрали бабушку и я та, кто должен вернуть ее. Даже если ради этого придется убить Томмазо.

Гай покачал головой.

— Нет. Ты позволишь мне разобраться с ним.

Эмма почувствовала, как ее бессмертная кровь закипает. Она уже раз поверила Томмазо, и он предал ее. Почти убил к тому же. Но она знала — думала — что это не вина Томмазо. Он вколол себе расплавленный нефрит, злое вещество, которое может омрачить сердце ангела. Вот почему, после того как его схватили и смертельно ранили, она попросила Богов исцелить его.

Затем она сделала невероятную вещь: снова доверилась ему.

Глупый поступок.

Он атаковал ее во второй раз, ублюдок. Да, он предал ее — уже по собственной воле — в ту роковую ночь, почти год назад, когда ее бабушка появилась на пороге их дома в Италии, возглавляя армию жреца Мааскаба, ее разум явно затуманили.

— Если Томмазо не помог ей выбраться, мы могли бы спасти ее, — четко произнесла она, но на самом деле ей хотелось плакать. Но невеста Бога Смерти и Войны не плачет. Особенно на глазах у сотни вооруженных воинов, в самолете.

Ладно, возможно одна крохотная малюсенькая слезинка, пока никто не видит.

— Не теряй надежды, Эмма. — Гай схватил ее за руку. — И не забывай… чтобы не случилось, я люблю тебя. Пока не погаснет последний луч солнца. До тех пор, пока не угаснет последняя жизнь на этой планете.

Брут застонал и закатил глаза, явно раздраженный сопливым трепом.

Эмма ткнула локтем в его ребра.　

— Цыц! И как ты можешь, из всех людей, чувствовать себя неловко от нескольких слов проявления любви? А? Ты каждую ночь делишь койку с восемью парнями. Кстати это отвратительно. Но я же спокойно на это реагирую. Но восемь больших, потных парней за раз? Фу. Так что не суди меня из-за того, что я следую правилу «один мужик за раз». Ты все испортил, Брут.

Брут зарычал, а Гай хихикнул.

По правде говоря, Эмма не знала, чем занимался Брут и как он, и его элитная команда спала, но она любила его дразнить. Она решила, что рано или поздно найдет волшебные слова и заставит Брута поговорить с ней.

Но пока не повезло.

Приняв временное поражение, она пожала плечами и снова обратила внимание на поставленную задачу. Она снова посмотрела на ее изумительного мужчину — семь футов сплошных мышц, густые иссиня-черные волосы и загорелая кожа. Вздох.　

— Хорошо. Я готова, — смело заявила она. — Давайте прикончим Скабов и вытащим мою бабулю!

Она взглянула через плечо на Пенелопу, их нового члена семьи. Ее темные волосы, стянутые в тугой хвост, подчеркивали гнев, кипящий в ее темно-зеленых глазах. Сказать, что она злилась, значит серьезно преуменьшить.

Эмма не винила ее. Ну и сборище.

— Готова? — спросила Эмма.

— Лучше тебе в это верить, — прокричала Пенелопа. — Эти клоуны не стой девушкой связались.

Гай нахмурился, когда они выпрыгнули из самолета в ночь.

Пенелопа

Примерно тремя неделями ранее

— Извини, ты только что сказала… Чего ты от меня хочешь? — Я уставилась на рыжеволосую, которая только что ворвалась в кафе с заснеженной улицы Нью-Йорка, села напротив меня и пальцем сгребла пенку, остывающего капучино.

Как грубо!

Не важно, что женщина была не в своем уме, какой она явно и была, розовая маска для дайвинга на голове, тому доказательство, так же как и ярко розовая норковая шубка.

— Ты слышала меня, Пенелопа, — сказала она, стуча блестящими розовыми ноготками по столу. — Пятьсот тысяч долларов — хорошо… дам миллион. Но ни копейки больше!

Откуда она знает мое имя? И она действительно предлагает деньги за то, что я думаю? Сегодня что, первое апреля? Нет. Сегодня 30 ноября.

Затем меня осенило. Я в «Подставе». Погодите. Шоу же закрыли. Да, Эштон вернулся к слащавым коммерческим рекламным роликам, ситкомам, и очень нелицеприятной бороде как у Ринго Старр.

Чтобы не происходило, пусть будет дважды проклято, на сегодня мое терпение иссякло, я только что получила плохие новости. Одних из самых худших новостей, которые только существуют.

Я закрываю потрепанную книгу, Испанский для Чайников — знаете, никогда не поздно изучать другой язык — и откладываю в сторону.　

— Не знаю, кто из моих друзей организовал такой дерьмовый розыгрыш, но через двадцать минут я иду на работу, и это будет долгая, длинная ночь…

— Завали хикаму[1]! — прервала она меня, тыкая пальцем мне в лицо, пока трезвонил ее телефон. Она быстро порылась в большой пушистой розовой сумке и достала его. — Как дела? Да. Ага. Оооо мой… — Странная женщина, которой на вид лет тридцать, поглаживая лацкан розовой шубки, продолжала вопиюще громко стебаться.

Я посмотрела через плечо, интересуясь, кто-нибудь в шумном кафе был свидетелем этого отвратительного представления. Как ни странно, никто не смотрел.

По фиг. Неважно. Я уже решила, заказать тройное капучино (захваченное пальцем сумасшедшей) в другом месте.