Может, если бы мы находились в более спокойной обстановке, было бы проще добраться до сути встречи? Например, в тихом кафе за углом.

— Кинич… хм… Ник, не хочешь пойти в более уединенное место?

Он тут же сердито посмотрел на меня? Но почему? С чего ему на меня злится?

Затем, словно мне показалась эта злость, Кинич окинул взглядом мое тело с ног до головы.

— Да. Думаю, что хочу. — Его голос был едва ли громче шепота, но от глубины я задрожала.

Ник без предупреждения провел большим пальцем по моей нижней губе.　

— Почему бы нам не подняться ко мне в номер. — И это был не вопрос.

Ёк-макарек. Он флиртовал со мной?

Со мной?

На самом деле?

Если это так, то абсолютно за пределами моего понимания.　

Одно его прикосновение, один взгляд, и я согласна на всё. Покрасить волосы в голубой? Конеееечно. Ограбить банк, вооружившись только печеньками. Естественно. Всёёёёё, что ты пожелаешь. Ребенка родить? Десять? Ещё бы!

Ох, а его аромат? Просто восхищение. Я бы разлила по флаконам его аромат, и использовала в качестве кондиционера для белья.

Я медленно кивала головой, в которой был туман по имени Ник… хм, Кинич.

Я встала, а когда ощутила на обнаженной спине горячую руку Кинича, поняла, что могу стать зависимой. Я готова буду пойти на всё, лишь бы вновь ощутить его прикосновение.

Кабинку лифта заполнила странная тишина, а в моей голове пускало ростки логическое древо. И я пришла к единому заключению. Этот мужчина превращал меня в комок гормонов, где не было места логике. Я хотела Кинича, и это желание могло бросить вызов рациональности или чувству собственного достоинства.

Опасно… и глупо.

Мы вошли в люкс, на который я старалась, не таращится, как обыватель среднего класса. Для меня никогда не имели значения дорогие побрякушки, богатые украшения — думаю потому, что была занята более важными проблемами — но номер был более чем роскошный.

Современная мебель серо-красных оттенков. Большая, открытая гостиная. Плоский экран размером с мою спальню. Великолепный вид на город.

Кинич прошел к бару.

— Чувствуй себя, как дома

Надеть домашний комбинезон и мохнатые тапочки?

Я подошла к диванчику, стоящему напротив панорамного окна, за стеклами которого виднелся покрытый снегом город. Со всем имеющимся у меня изяществом, я села на диван и попыталась скрыть свою нервозность.

Кинич подошел ко мне и вручил «грязный мартини».

— Надеюсь, тебе понравится.

Я отпила немного… божественно.

— Идеально, спасибо. — Я натянула улыбку, благодарная, что нашла крошечный прорех в идеале.

— И. — Он сел рядом, слишком близко. Я почувствовала, как в груди бешено забилось сердце.

— Пенелопа, я чувствую твое беспокойство. Уверена, что хочешь быть здесь?

Я сделала большой глоток, чувствуя, как водка обжигает горло, а затем повернулась, чтобы посмотреть в лицо Кинича.

Это была ошибка.

Из-за него я не могла двух слов связать. И реакция на Кинича была абсолютно нова для меня

Да. Я встречалась прежде с мужчинами, у меня даже двое парней было. Первый в семнадцать лет, а второй в двадцать два.

И с каждым я встречалась практически год, но даже в самые страстные моменты отношений, я не чувствовала такой потери контроля над эмоциями. Может именно это и взволновало меня в Киниче… Нике, он заставлял меня чувствовать себя… другой.

Словно я в бегах.

Я этого жаждала

— Да, — наконец ответила я. — Я хочу тут быть.

Он протянул руку, но звонок в дверь заставил ее отдернуть. Кинич тихо заворчал, но это было так сексуально, что у меня тут же затвердели соски.

Кинич направился к двери, откуда до меня донеслись приглушенные голоса, а затем звук запираемой двери.

Кинич вернулся с бутылкой «Дон Переньон» в серебряном ведерке, которое поставил на стеклянный кофейный столик.

— В честь чего? — спросила я.

— Оплатить долг.

— Извини?

— Я поспорил с сестрой, что ни одна ее вечерника не сможет обойтись без полиции.

— Ты говоришь и о вечеринке той ночью? — Я припомнила, что Симил упоминала о проигрыше полицейского в Твистер.

— В этот раз пятьдесят арестованных, она побила свой рекорд.

И это меня не удивило. Хотя детали меня не интересовали, не хотелось разговаривать о его сумасшедшей, пугающей сестре.

Кинич указал на бутылку.

— Выпьешь?

Допив «грязный мартини» — который мог бы и хром расплавить — в исполнение Кинича, я согласилась. На самом деле, я никогда не пробовала «Дон Переньон».

Налив два бокала, Ник сел рядом со мной. Очень-очень близко. Затем посмотрел на меня.

Напряжение в его взгляде заставило меня съежиться.

— Почему ты так на меня смотришь?

Он прищурился.

— Как так?

— Так, словно решаешь оттолкнуть меня или поцеловать.

Черт! Не верю, что сказала это. Дурочка.

Он даже не вздрогнул.

— Потому что именно такие мысли вертятся в моей голове.

В горле образовался огромный комок, который, отведя глаза, я попыталась сглотнуть.

Отпив шампанского, я вновь посмотрела на Кинича. Глаз за глаз, зуб за зуб, невысказанное слово за слово.

— И что ты решил?

Сделав маленький глоток шампанского, Кинич кивнул, одобряя вкус.

У меня сердце колотилось со скоростью миллион километров в час.

Что он скажет?

Погодите, зачем я пытаюсь соблазнить этого мужчину? Я — Пенелопа Трюдо. Обыкновенная девушка, с обыкновенной внешностью. Я работаю за минимальную ставку плюс чаевые, и живу в мире, который сильно отличается от его. Не говоря уже о том, что он «подбирает» маму своему ребенку. Сумасшествие.

Я тут же запаниковала и встала.

— Мне не стоило приходить.

Лишая воздуха, он запер меня в клетке своего большого тела, и прижался полными, восхитительными губами к моим. Затем проник горячим, влажным языком в мой рот, посылая восхитительные трепет и волнение в центр моего тела.

И я этого хотела, причем безумно. Поцелуй был лучше, чем я представляла себе. Каждый нерв в теле натянулся, каждая клеточка вспыхнула от напряжения, и я поняла, что не успокоюсь, пока не заполучу этого мужчину в свое тело. Это было дико, необходимо и раскрепощенно, и все вместе превращалось в эротический беспорядок.

С губ сорвался слабый стон, когда сердце сделало кульбит. В голове одна картинка того, что я хотела бы сделать с телом Кинича, как хотела, чтобы он взял меня, сменялась другой. Из-за такого напряжения, я еле могла вдохнуть.

Уперев ладони в грудь Кинича, я его оттолкнула и выдохнула вопрос:　

— Что это было?

Он втянул носом воздух у моей шеи.

— Думаю, люди называют это… химией.

Он теснее прижал меня, и я засомневалась, что выпуклость в его паху как-то связана с химией. Больше походило на безвременное, первобытное физическое влечение.

Он вновь прижался к моим губам, страстным и властным поцелуем, и комната перед глазами начала кружиться.

Следующим утром, я медленно растянула чрезвычайно пресыщенное тело, наслаждаясь ощущением шелковых простыней и теплым, весьма обнаженным, хорошо сложенным, мужским телом рядом.

Мое сердце затрепетало, когда, открыв глаза, я увидела лежащего рядом Ника, его спутанные, золотисто-каштановые волосы раскинулись на белоснежной подушке. Невероятные глаза были закрыты, позволяя мне рассмотреть золотистые ресницы, явно выделяющиеся на фоне загорелого лица, которые были похожи на крошечные нити карамели. Кинич был образцом изящного мужского совершенства.

Вздохнув, я сопротивлялась желанию поцеловать его обнаженную грудь — да, да, он загорелый везде (нудист?) — и погладить накаченный бицепс руки, которой он обнимал меня за талию.

Прошлый вечер был самым… самым…

Я в ужасе подскочила.