Дама его была грациозна, изящна и очень хороша собой. Четыре года назад умер ее муж, маркиз де Бражерон; двадцатишестилетняя вдовушка не желала терять своей свободы и отказывала всем искателям ее богатства. Наружность этой женщины была обманчива. Войдя в залу, маркиза увидела на столе семь приборов.

– Мы будем в большом обществе смотреть на казнь Картуша!

– Нас будет семь человек, и все знакомые, – отвечал Лозериль.

– Кто же именно, граф, назовите всех.

– Во-первых, Раван и его президентша.

– Веселая парочка! Хорошо. Дальше.

– Граф Ламенне с маленькой баронессой – они ведь неразлучны.

– Тоже хорошо.

– Потом нас двое, это будет шесть.

– Для кого же седьмой прибор? Для дамы, вероятно?

– Нет, маркиза, для кавалера, – отвечал Лозериль нерешительно.

– А! Для кого же именно?

– Для барона Камбиака, – отвечал Лозериль с еще большей нерешительностью.

При этом имени глаза маркизы гневно засверкали, а на губах ее появилась змеиная улыбка, но лишь на мгновение, и лицо ее снова приняло совершенно равнодушное выражение, когда она сказала:

– А! Барон Камбиак!

– Вам не нравится этот выбор, маркиза?

– Почему, мой друг? Ведь вы сказали, что соберутся все мои знакомые, а Камбиак может считаться в кругу их более, нежели кто-либо другой.

При этих словах, произнесенных маркизой с ударением, граф задрожал от бешенства, что не ускользнуло от зорких глаз маркизы. Она подошла к молодому человеку и, взглянув ему прямо в лицо, сказала с сардонической улыбкой:

– Должно быть, граф, вы страшно ненавидите Камбиака, раз решились завлечь его в западню.

Маркиза так верно угадала затаенную мысль Лозериля, что, застигнутый врасплох, он совсем растерялся.

– О! Не краснейте, мой милый, – продолжала она. – Не надо быть особенно проницательной, чтобы понять, что вы давно искали случая встретиться с бароном и хотите воспользоваться сегодняшним днем. Приглашенный Раваном, барон никак не ожидает встретить нас обоих; не правда ли, мой друг?

Молодой человек кивнул.

– И вы подумали, – продолжала маркиза, – что мое присутствие вызовет какой-нибудь намек на прошлое, какую-нибудь неловкую шутку или даже насмешку, чем вы и воспользуетесь и затеете ссору, которую вам так давно хотелось иметь с бароном.

– И тогда я его убью! – вскричал молодой человек с бешенством, удвоенным ревностью.

– Я вам запрещаю это! – сухо проговорила маркиза, пожимая плечами.

При этом ответе Лозериль побелел как полотно и вскочил, сжимая кулаки.

– Вы мне запрещаете, – прошептал он, – значит, вы еще любите этого человека!

Маркиза несколько секунд молча смотрела на его одинокое бешенство.

«Положительно этот зверь мне пригодится», – подумала она и, расхохотавшись, сказала насмешливым тоном:

– Ай, мой бедный друг! Вы не умеете устраивать сцены – вы сразу же приходите в ярость.

– Так вы позволяете вызвать барона и убить его?

– Нет, – холодно повторила маркиза.

– Нет… Почему? Значит, я угадал, вы еще любите его?

Этот упрек, повторенный два раза, вывел из себя молодую женщину; она схватила Лозериля за руку и, притянув к себе, проговорила со страшной ненавистью в голосе:

– Да пойми же наконец, глупец! Как ни сильна твоя ненависть к барону, но она не может сравниться с моей. Ты не можешь простить мою любовь к нему, а я… я презираю его за то, что он меня бросил… и я поклялась отомстить; но меня не может удовлетворить какой-нибудь удар шпаги, одним разом прекращающий все страдания. Это жалкая месть.

– Чего же вы хотите? – спросил Лозериль, с восхищением глядя на маркизу, которая в эту минуту была хороша, как падший ангел.

– Надо найти такую месть, чтобы, прежде чем умереть, он был покрыт позором, он и те, кто ему дорог; одним ударом я хочу уничтожить женщину, заменившую меня в его сердце, имя которой я до сих пор не могла открыть. Вот чего я хочу и рассчитываю на вас для достижения этой цели.

– Что же надо делать? – спросил молодой человек, порабощенный страстной энергией хорошенькой женщины.

– Будете ли вы мне слепо повиноваться, не стараясь даже понимать мои действия?

– Да, буду.

– Ну хорошо. Так слушайте мой план: когда Камбиак войдет, мы оба будем любезны с ним. Видя меня спокойной и веселой после двухлетней разлуки, он подумает, что прошлое совершенно забыто, и не будет недоверчив к нам. После обеда Раван, как страстный игрок, непременно предложит играть в карты. – Тут маркиза остановилась и, пристально глядя в глаза Лозерилю, спросила: – Вы, конечно, умеете выигрывать?

При этом вопросе, доказавшем, какое мнение составлено о его честности как игрока, Лозериль хотел протестовать, но маркиза не дала ему и рта раскрыть, повелительно прибавив:

– Я так хочу, слышите вы? Я хочу, чтобы вы выиграли. Поняли?

Граф сделал печальную мину, говоря:

– Хорошо, маркиза, положим, что я выиграю, ну а что же потом?

– Вы будете продолжать игру, веря барону на слово, а он, как нервный игрок, при проигрыше теряет всякое самообладание.

– И при первой же его неосторожной вспышке я сочту себя обиженным и вызову его.

– Нет, граф, не вы должны его вызывать. Предоставьте это Ламенне с его змеиным языком; он непременно подшутит над неудачей барона, а вы при этом разразитесь громким смехом.

– Но Камбиак тогда вызовет Ламенне, а не меня.

– Нет, он дружен с Ламенне и простит ему шутку, а оскорбится смехом того, кого он презирает.

Эта фраза не показалась обидной Лозерилю, он не обратил на нее никакого внимания.

– В таком случае барон меня вызовет?

– Да.

– Впрочем, мне все равно, с чьей стороны будет вызов, только бы драться с Камбиаком. После вызова мы выйдем, маркиза.

– Ничуть не бывало. Получив вызов, вы произнесете следующую фразу: «Прежде чем вызывать, надо заплатить свой долг».

При этой странной развязке молодой человек с недоумением взглянул на маркизу и спросил:

– А потом?

– До остального вам дела нет. Не беспокойтесь, все устроится, как нам надо, вот и весь мой план.

– Но… – сказал Лозериль, пытаясь спорить.

– Ведь вы дали мне слово, что будете повиноваться, хоть и не поймете, с какой целью я что-нибудь делаю, – сухо прервала маркиза.

– Да, я покорюсь всему, – отвечал Лозериль.

– Ах да, я забыла еще предупредить вас: может быть, в момент вызова меня не будет в этой комнате, но вы не беспокойтесь, в это время я буду помогать нашему общему делу.

Едва окончился их разговор, как вошли граф Ламенне и Раван со своими дамами. Минут через пять дверь снова отворилась и в залу вошел барон Камбиак.

Быстро окинув взглядом все общество, Камбиак сейчас же увидел маркизу и Лозериля. У него появилось предчувствие угрожающей опасности, и он готов был удалиться, но ему помешал Раван, стоявший недалеко от двери. Он схватил барона за руку и весело проговорил:

– А, ну вот, наконец, и Камбиак! Да иди же скорей, тебя только и ждали.

С этими словами он потащил его в комнату, но от маркизы не укрылось минутное колебание Камбиака.

«Он не доверяет», – подумала она.

Камбиак поклонился ей первой; подняв глаза, он думал увидеть холодное и даже суровое выражение на лице покинутой им женщины, но маркиза, несмотря на свою глубокую ненависть, сумела изобразить улыбку и, протянув красивую, тонкую руку, сказала голосом, слегка задрожавшим как будто от волнения:

– А, барон! Давно мы с вами не виделись! Вы не балуете своих лучших друзей.

Видя, как равнодушно относится маркиза к свершившемуся факту, Камбиак успокоился и не так церемонно раскланялся с Лозерилем, стоявшим с улыбающейся физиономией возле маркизы.

– Поди сюда, Камбиак, – закричал Раван, – я тебя представлю президентше, оказавшей благодаря Картушу большую честь своим посещением этому кабачку. Красотка нуждается в сильных ощущениях, чтобы исправить свое плохое пищеварение.