Все это было очень вежливо, совсем не в американском духе.

Бессребреник отвечал:

– Сказать по правде, я не предвидел такого надзора за собой; но, во всяком случае, он мне нисколько не помешает, и я охотно готов пожать вам руку и сказать «до свидания».

Пиф и Паф остались очень довольны таким приемом и, пожав руку Бессребренику, немедленно сняли себе номер в гостинице.

– Я – мистер Пиф, а это мой товарищ – мистер Паф

Бессребреник снова закурил сигару и уселся в легкое кресло-качалку, собираясь предаться отдыху, как зазвонил телефон. «Опять!» – полусмеясь-полусердясь подумал он и встал к телефону.

– Господин Бессребреник?

– Что угодно?

– Вы согласны посылать корреспонденции в «Нью-Йорк геральд», пока будете путешествовать?

– Отчего же нет?

– Редакция заплатит вам сколько пожелаете.

– Мне достаточно обыкновенного гонорара.

– Отлично!

И Бессребреник подумал про себя: «Это будет мне хорошей поддержкой». Он снова бросился в качалку и закурил сигару.

Опять зазвонил телефон.

Бессребреник начал уже сердиться.

– Господин Бессребреник?

– Я. Что нужно?

– Не возьмете ли вы с собой фотографический аппарат фирмы…

Следующий собеседник со всей непосредственностью предложил:

– Не хотите ли принять макинтош от фирмы…

– Нет!

– Мистер Бессребреник!.. Мистер Бессребреник!.. Важное дело!..

– Что такое?

– Не прочтете ли вы сегодня лекцию в политехническом зале?

Новый вопрос:

– Мистер Бессребреник, послезавтра в Чикаго ваши поклонники дают цветной обед в вашу честь. Приедете?

– С удовольствием!

– Итак… мы на вас рассчитываем.

Телефон продолжал звонить. Ударом кулака Бессребреник сшиб его со стены.

– Довольно!.. У меня уже голова трещит! Сегодня – лекция, завтра – поездка в Чикаго на цветной обед… Довольно, довольно!

Избавившись от телефона, джентльмен спокойно докурил сигару, покачался в кресле и заснул. Проснувшись к обеду, он покушал с большим аппетитом, потом привязал к ноге подометр и пешком отправился в политехнический зал читать лекцию.

У дверей гостиницы он увидал негра Снеговика и расхохотался: тот оделся в газеты, которые прежде прикрывали наготу Бессребреника, и старательно продавал свою ваксу. Но торговля шла плохо: он назначил сумасшедшую цену и над ним только смеялись.

Поскольку негр истратил все свои деньги, ему оставалось теперь лишь кусать себе локти.

Увидав Бессребреника, он смиренно приблизился к нему и жалобно проговорил:

– Несчастный Снеговик разорился. Торговля его пропала. Не нужен ли вам слуга?

Джентльмену стало жаль его. Совсем не подумав о том, что придется кормить и таскать за собой лишнего человека, он сказал ему:

– Следуй за мной.

Снеговик от радости подпрыгнул, одним взмахом руки сбросил в ручей все принадлежности своего ремесла и, раздвинув до ушей свою громадную пасть, зашагал за своим новым хозяином.

Когда Бессребреник вошел в залу, она была полна. Прибытие джентльмена было встречено громкими аплодисментами и криками «браво!» В первом ряду сидели мистеры Пиф и Паф и миссис Остин с карандашом и книжкой в руке.

Поставив позади слугу, Бессребреник поклонился публике и начал лекцию. Он не готовился совершенно, говорил по вдохновению и имел огромный успех. Говорил он решительно обо всем: о больших путешествиях, о мореплавании, о воздушных шарах, о медицине, о кухне, о политэкономии, о промышленности и т. д. Рассказывал удивительные истории, невообразимые приключения; подтрунивал над американцами вообще и над своими слушателями в частности; продернул Джима Сильвера, серебряного короля, Пифа и Пафа, а под конец и самого себя. Лектора хотели нести на руках, до такой степени его лекция понравилась публике. Сбор за лекцию был превосходный: около 15 000 франков. Для человека, не имеющего в кармане ни гроша, это было очень и очень много. Бессребреник тут же послал слугу приобрести для себя приличную одежду и купил в конторе два билета до Чикаго. Как известно, железнодорожные билеты продаются в Америке везде.

Через двадцать минут Снеговик вернулся одетый ковбоем. Этот костюм был его давнишней мечтой. Стоил он 500 франков. От радости Снеговик так и сиял.

Два билета до Чикаго обошлись в 250 франков. В гостинице за помещение и стол было заплачено на сутки вперед. У джентльмена оставалось таким образом 2850 долларов. Нужно было их куда-нибудь сбыть, чтобы не нарушить условий пари.

Золото и серебро он разменял на банковские билеты и достал из портсигара четыре сигары. Одну он предложил мистеру Пифу, другую мистеру Пафу, третью Снеговику, а четвертую взял себе. Затем, свернув фитилем билет в 500 долларов, дал его Снеговику, приказав:

– Держи и стой смирно!

Точно так же свернул он еще три такие ассигнации, две из них отдал сыщикам, а четвертую оставил у себя.

– Зажигай! – приказал он негру, указывая на газовый рожок, горевший для курильщиков.

Негр скорчил рожу и хотел возразить, но Бессребреник перебил:

– Слушайся или убирайся к черту!

Негр с отчаянием в сердце исполнил приказание.

– Хорошо. Подай теперь огня этим господам.

Негр подал Пифу и Пафу горящую бумагу, о которую те зажгли свои банкноты.

Как истинные американцы, они поняли и оценили поступок Бессребреника. Закурив свои сигары, они не без волнения сделали несколько затяжек.

– Вы – человек стоящий, – объявили они, пожимая Бессребренику руки. – Надо думать, мы с вами далеко пойдем.

– Я уверен в этом… Эй, Снеговик! В нашей кассе осталось еще 850 долларов. Возьми их себе. До завтрашнего дня ты можешь их пропить, проиграть, проесть, потерять… но помни, что ты не имеешь права сохранить при себе хотя бы грош, покуда ты со мною. Не забудь также, что завтра в восемь утра мы едем в Чикаго.

На станции, откуда отходил поезд в Чикаго, Бессребреник застал, как и ожидал, Пифа и Пафа.

После вежливого обмена приветствиями все четверо сели в один вагон, причем Снеговик устроился весьма демократично – рядом со своим господином, – и стали ждать свистка.

Наконец тяжелая машина пришла в движение, и поезд тронулся.

Оба сыщика уселись по-американски: склонив головы на грудь и положив ноги на спинку противоположного кресла. Снеговик, быстро перенимавший «хорошие» манеры, принял ту же позу и для большей устойчивости еще зацепился шпорами за обивку дивана.

На диване как раз сидел его господин; но последний нашел эту фамильярность чернокожего вполне естественной.

Поезд мчался, выбрасывая клубы дыма, мимо городов, местечек, мостов, водопроводов, мчался через тоннели, равнины, – к великому изумлению негра, который до тех пор но представлял, что свет так велик.

Среди пассажиров он пользовался успехом, вызывая всеобщее любопытство своим костюмом ковбоя, ибо в этих краях подобные джентльмены известны мало и пользуются сомнительной репутацией.

Снеговик же, очень довольный производимым эффектом, принимал важные позы, выпячивая грудь, – словом, рисовался.

Но от Нью-Йорка до Чикаго дорога длинная, и после пяти-шести часов пути негр почувствовал, что голоден.

Он сообщил об этом своему господину, и тот воскликнул:

– Ах, а я об этом и не подумал!.. Только, видишь ли, у меня нет ни пенса в кармане; придется подтянуть животы.

В эту минуту из вагона-буфета вернулись Пиф и Паф, плотно закусившие, веселые, с зубочистками в зубах.

Снеговик, высунувшись из окна, впитывал в себя кухонные ароматы, которыми благоухал воздух, и, стягивая пояс, бормотал:

– Плохой вы негр, мистер Снеговик! Вам пришлось зажигать сигару о зеленую бумажку?.. Ну и как – хорошо? В животе так и переливается – глу… глу… глу!.. А денег ни гроша, поесть не на что!.. Другой раз надо откладывать деньги… экономить!