- Это…это… - я пыталась подобрать слова, но мои нейроны именно в этот момент решили отказаться работать, решив, что я и сама в силах разобраться в этой ситуации.
Парень молча взял браслет из моих вмиг ослабевших пальцев и, нежно погладив чувствительную кожу на запястье, надел украшение. В тишине кухни, нарушаемой лишь шкворчанием масла и нашим дыханием, громко щелкнул замочек, после чего Майк чуть повернул мою руку в своей, глядя на то, как зефирки засверкали, засияли всеми гранями.
- Спасибо, - выдохнула я, поднимая непонятно почему заслезившиеся глаза на парня.
Тот чуть улыбнулся:
- Ты – моя самая большая сладость. Уж прости за столь приторные слова, но это так.
Чуть наклонившись, Майк запечатлел весьма целомудренный поцелуй на моих губах. И, даже будь у нас желание перевести его из этой категорию в чуть более страстный, нас ждало полное фиаско. Потому что…
- Черт, кажется, завтракать нам придется всё же в университете.
Запах горелой еды и звон чужого смеха – вот как можно было охарактеризовать это утро в двух словах. А еще подходило одно короткое, но весьма ёмкое слово. Счастье.
*Текст песни «Доброе утро», поет Вера Брежнева
глава двадцать вторая
Глава двадцать вторая.
Говорят, по весне всё расцветает. Когда зима, спешно собрав свои манатки, и сварливо ругаясь на тех, кто подгоняет ее, убирается, наконец, прочь, наступает совершенно другая эра. Имя ей, разумеется, весна.
Сама природа, кажется, стряхивает с себя её ледяные оковы, и даже дышать становится легче. Несмотря на то, что в Нью-Йорке природу можно найти разве что в парочке парков, а воздух отравляет смог и машинные выхлопы – это никого не волнует. Стоит оторвать последний листок на календаре с чуть грустной пометкой «февраль» - и все вокруг преображаются, подчиняясь законам природы.
Я не стала исключением. Но не потому что так сильно соскучилась по весне – если уж быть совсем откровенной, я не заметила, как пролетели три зимних месяца, поскольку климат всё же был благосклонен к людям. Нет, для меня причина в радости была несколько иной. Весной, третьего марта, исполнился ровно год с моего переезда в Америку.
Триста шестьдесят пять дней. Если подумать, то это не такая уж и огромная цифра и не самый значительный отрезок времени. Но, если копнуть чуть глубже – как много произошло со мной за этот период! Сколько щедрых подарок сделала мне судьба за эти двенадцать ярких, наполненных эмоциями месяцев!
Работа в одном из лучших, по моему скромному мнению, заведений в городе. Месте, в котором я нашла убежище, не боялась быть собой, которое пробуждало во мне жажду творчества, и не давало моим голосовым связкам «заржаветь». Не портило это впечатление даже большое количество смен и маниакальное желание порой поздно вечером задрать гудевшие ноги к потолку, да так и уснуть в этой несуразной позе.
Учеба в одном из престижнейших вузов, повышенная стипендия, интересные предметы, подкованные педагоги, с которыми, признаюсь, и вне учебы нередко хочется не только поболтать, но и пропустить по стаканчику. Студенческая газета, которая помогала мне шлифовать свои писательские навыки и делала так, что меня начали узнавать в коридорах. Хотя, за это можно еще сказать «спасибо» и другому фактору, но о нем ниже.
Лучшие друзья, которые за тобой и в огонь, и в воду. Никогда у меня не было рядом человека, которому я могла бы полностью доверять, с которым могла бы говорить без утайки, и без страха показаться смешной. От этого временами становилось очень грустно – так, что хотелось волком выть. Здесь же мне повезло обрести сразу двоих. Совершенно разные, но такие похожие, дополняющие друг друга Киша и Крис – я всё чаще воспринимала их, как одно целое. Как попугайчики-неразлучники, они всегда были рядом, готовые покарать моих обидчиков и подставить плечо в случае чего. А уж сколько раз эти двое прикрывали меня на учебе, когда я просто не находила в себе сил оторвать утром голову от подушки и приехать вовремя – не сосчитать.
- Ведьмочка, ты идешь?
Негромкий голос и прикосновение к руке чуть выше локтя вернули меня из мира раздумий и фантазий, и заставили пару раз моргнуть, чтобы, так сказать, полностью слиться с реальностью. Да, я всё еще находилась в университете, а точнее – в кафетерии, и рядом со мной сидели мои неизменные друзья. Но не они позвали меня. Нет, рядом со мной сидел тот самый, другой фактор, благодаря которому личико хрупкой и неприметной иностранки стало чуть ли не украшать страницы университетской хроники. Благо ей заведовала редакция нашей газеты, так что такого поворота удалось избежать.
Майкл Кинг. Мое проклятие, которое первые недели и даже месяцы отравляло воздух вокруг меня самим фактом своего существования – теперь же он был одним из тех, кто вообще помогал мне дышать. Удивительно, насколько всё же пластичен мозг подростка и как легко он может поменять свое отношение. И насколько правы оказались все те, кто утверждал, будто от ненависти до любви – один лишь только шаг.
Хотя, таких громких слов я вслух не произносила – еще чего не хватало. Но других причин того, почему мое сердце колотилось так, что грозило выскочить из груди, дыхание куда-то пропадало, а в животе словно фейерверки взрывались, у меня просто не было. Нет, это всё могло быть просто списком симптомов раннего инфаркта, я не спорю, но они обострялись лишь в присутствии этого парня. Это что же, он – причина моей возможной смерти? Хм, почему бы и нет?
На самом деле, когда мы в то роковое – не в плохом смысле – утро приехали в университет вместе, держась за руки и я, как ни пыталась, так и не сумела скрыть довольной и чуть глуповатой улыбки, реакцию это у всех вызвало весьма неоднозначную. Окружающие, наслышанные о наклонностях Майка (читать – он не шлюха, просто не любит спать один!), посылали мне многозначительные и отчасти сочувствующие улыбки. На которые мне, откровенно говоря, было плевать. Они ведь нас не знали, таких, какими мы являемся на самом деле. А прошлое – оно потому так и зовется, что уже осталось лишь на страницах бытия, да в памяти особенно глазастых.
А вот наши друзья – их реакция была важна для меня. Я почему-то была точно уверена, что будет что-то, напоминающее взрыв, особенно – со стороны Киши. И ребята не подвели – бомбануло у них знатно. Словесный фонтан Адамс не мог заткнуть никто – и это при том, что обычно из моей мрачной подруги и два слова сложно вытащить. Но тут её просто прорвало.
Началось все с крика:
- Я так и знала! – и обвинительного тычка пальцем в нашу сторону, едва мы поднялись на свой, третий, этаж.
Испугавшись столь бурной реакции, я инстинктивно дернулась, но Майк лишь крепче сжал мою ладонь, придвигая меня к себе, словно в попытке защитить от вспышки подруги. Однако, оказалось, что волновался Кинг совершенно напрасно, потому что эмоции Киши были направлены отнюдь не в мою сторону. Едва подойдя к нам, девушка размахнулась – и залепила моему теперь уже парню настолько оглушительную пощечину, что звук от хлопка прокатился эхом по разом затихшему коридору, растворяясь где-то в дальних его концах.
- За что?! –схватившись за наверняка горящую щеку, возмущенно крикнул Майк.
Усмехнувшись и скрестив руки на груди, Киша выдала, не моргнув и глазом:
- На будущее, если вдруг обидишь её.
Возможные возражения потонули в гуле, который обозначал, что толпа «отмерла» и поспешила сделать вид, будто не наблюдала за всей этой, весьма живописной картиной. К нам же приблизились с обеих сторон одновременно Кристиан, который смотрел на наши до сих пор сцепленные ладони с долей неодобрения, но всё же без особого удивления. Да, кажется, все вокруг понимали то, что дошло до меня совсем недавно. Хорошо хоть, что вообще дошло, верно?
Но куда больше остальных меня беспокоила реакция Кевина. Майк признался мне, что этот милый парень с дредами, который помог мне в мой самый первый учебный день, и который был лучшим другом Кинга, испытывал ко мне отнюдь не дружеские чувства. Подобное открытие стало для меня сродни удару по голове, и в который раз я поняла, насколько всё же слабо развиты все мои женские детекторы. Ну, те самые, которые помогают представительницам моего пола с полувзгляда определять, кто из мальчишек и на кого запал. Тут же вспомнились все намеки, которые мне кидали Крис и Киша, да и поведение самого Кевина теперь рассматривалось мной через несколько иную призму.
